В 9 пункте принятой на съезде программы РСДРП впервые в истории восточноевропейской социал-демократии провозгласила признание права наций на самоопределение.[573] Однако в работах Ленина и в партийных документах подчеркивалось и то, что право на самоопределение и отделение нельзя смешивать с вопросом о целесообразности государственного отделения той или иной нации. В понимании Ленина, право на самоопределение, на создание независимого национального государства, выход из империи или любой другой государственной формации, с одной стороны, является таким основополагающим буржуазно-демократическим принципом, который не может не признаваться социал-демократами, поскольку он представляет собой единственную основу для последовательной борьбы угнетенных национальных меньшинств против политики великорусского шовинизма. С другой стороны, признание права наций на самоопределение выражает заложенную в тенденции развития капитализма историческую возможность распада восточноевропейских империй на национальные государства под тяжестью внутренних противоречий, наблюдающихся в этих империях. Быстрое развитие капитализма экономически подорвало, разрушило традиционные империи феодального происхождения и вместе с оживлением национальных рынков пробудило различные формы национализма, представители которого считали своей важнейшей целью раздробление прежних государственных структур и растворение классовых противоречий в рамках «национального единства». Поэтому в программе подчеркивалось, что в условиях капитализма внутреннее развитие рабочего движения поставило на повестку дня противоположную задачу: создание не ограниченного национальными рамками единства рабочего движения.

Теоретическое решение этого казавшегося сложным противоречия было сформулировано Лениным во многих работах на рубеже 1913–1914 гг. Им был выдвинут по сей день признаваемый в науке тезис, согласно которому в отношении национального вопроса в развитии капитализма одновременно проявляются две тенденции. Первая: «пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого государственного гнета» за создание национальных государств и «национального рынка». Другая историческая тенденция — «развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок» и развитие международных экономических, торговых, научных и иных связей, соответствующее глобальным интересам и масштабам международной интеграции капитала.[574] Несмотря на то что «обе тенденции суть мировой закон капитализма», с развитием капиталистической системы Ленин все в большей степени рассчитывал на усиление интегрирующих тенденций и в своей книге об империализме отметил, что этот его расчет оправдался. Лишь позже, во время войны, он поймет, что развитие капитализма вступило в новый, деструктивный период. А этот факт превращал национальный вопрос в один из центральных вопросов «союзнической политики рабочего класса» в революционной классовой борьбе. Следовательно, согласно намерению Ленина, политическая программа социал-демократов должна была считаться с обеими тенденциями развития капитализма и, во-первых, «отстаивать равноправие наций и языков» и недопустимость каких-либо привилегий, в том числе и национальных, а во-вторых, «непримиримо бороться против заражения пролетариата буржуазным национализмом, хотя бы и самым утонченным».[575]

Сущность всей ленинской теоретической, экономической и политической концепции по национальному вопросу определялась тем, что на основании «закона» неравномерного развития капитализма Ленин исходил из внутреннего иерархического, тройного деления мировой системы. Изучая национальный вопрос, проблему права наций на самоопределение, Ленин изображал базовую структуру мировой системы следующим образом: «В наших тезисах (§ 6) говорится, что надо различать, чтобы быть конкретным, не менее трех разных типов стран по вопросу о самоопределении… Первый тип — те передовые страны запада (и Америки), где национальное движение — прошлое. 2-ой тип — восток Европы, где оно — настоящее. 3-ий — полуколонии и колонии, где оно — в значительной степени — будущее».[576]

Исходя из факта сосуществования различных исторических эпох и регионов, различных в своей основе производственных форм и хозяйственных систем, он пришел к открытию «закона» неравномерного развития. В этой области Ленин, также «пересмотрев» Маркса, пришел к выводу, имевшему решающее значение с точки зрения революции: «Социальный переворот не может быть объединенным действием пролетариев всех стран по той простой причине, что большинство стран и большинство населения Земли до сих пор стоят еще даже не на капиталистической или только в начале капиталистической ступени развития… Для социализма созрели лишь передовые страны запада и Северной Америки…»[577]

Ленин считал новым, важным явлением стремление крупных монополий «высвободить» мелкие государства, не принадлежавшие к числу передовых стран (стран ядра), и колонии из национальной формы местного капиталистического производства и угнетения. Несмотря на то что освобождение колоний только начиналось, Ленин уже почувствовал, что в определенном смысле они будут принуждены вернуться в условия колониального периода, поскольку международные капиталистические организации в экономическом плане уничтожат, превратят национальное государство в собственное учреждение, которое станет одним из придатков глобализирующегося капитала и его институтов.

Царская империя того времени могла считаться своеобразным сплавом полупериферии и периферии, поскольку, с одной стороны, она находилась в подчиненном положении по отношению к капиталистическому ядру (т. н. развитым странам), а с другой стороны, и сама обладала колониями, хотя и интегрировала их в государственно-организационном плане. Учитывая центробежную силу национальных движений, развернувшихся в России в конце XIX в., социал-демократы практически с самого начала вынуждены были считать цель стратегического единства, независимого от национальной принадлежности, приоритетным — с точки зрения революции — интересом рабочего движения. В рамках ленинской концепции этот «стратегический приоритет» предусматривал признание права наций на самоопределение как особый момент на пути к революции, как уже упомянутый «критический» союз с национальными движениями.[578] Новизна ленинского толкования интернационализма, отличавшая его от интерпретации традиционной социал-демократии, а также в данном случае и Розы Люксембург и других теоретиков, состояла именно в том, что требование ликвидации национального, в том числе языкового и культурного угнетения, он включил в качестве самостоятельной проблемы в «универсалистскую» концепцию классовой борьбы.[579] Еще весной 1914 г. в своей работе о праве наций на самоопределение, также в значительной степени полемизировавшей со взглядами Розы Люксембург,[580] Ленин бичевал беспочвенность отвлеченных политических соображений, считавшихся с правом наций на самоопределение только как с абстрактным принципом. На самом же деле речь шла о ключевом понятии политики социал-демократии, с помощью которого можно было мобилизовать на борьбу почти всех потенциальных левых противников царизма, от местных национальных меньшинств до участников антиколониальных движений, ведущих «национальные войны».[581]

В этих работах Ленин поставил культуру в связь с поддержкой национальных требований, «очищенных» от национализма (под этим нужно понимать различие, делаемое между историческими политическими типами национализма): он стремился как можно яснее показать две концепции «национальной культуры», с одной стороны, «марксистскую», «демократическую», «социалистическую», а с другой стороны — «буржуазную».[582] Осенью 1913 г. он писал: «Национальная культура буржуазии есть факт (причем, повторяю, буржуазия везде проводит сделки с помещиками и попами). Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, — вот основной факт современности».[583] То есть, как он писал позже, после начала мировой войны, «русский либерализм выродился в национал-либерализм. Он состязается в “патриотизме” с черной сотней, всегда с охотой вотирует за милитаризм…».[584]Исчезли оттенки, военные условия поляризовали «две культуры».