В условиях политической свободы, наступившей после февральской революции, Ленин и большевики вскоре столкнулись с почти всеми важными практическими трудностями национального вопроса. В мае 1917 г. на VIII съезде своей партии министр иностранных дел Временного правительства, один из руководителей кадетов П. Н. Милюков ясно заявил, что партия совершенно не может представить себе распад государства на суверенные независимые единицы, а затем заметил, что в настоящей ситуации считает неверным и решение вопроса в плане национально-территориальной организации.[604] На знаменитой апрельской конференции большевистской партии сложилась радикально иная точка зрения, но проблема федерации как реальной исторической возможности еще не была поставлена.[605]

На конференции, в духе сформулированных Лениным поронинских постановлений ЦК, было подчеркнуто, что целью пролетарской революции не является практическая реализация государственного отделения и связанная с этим пропаганда, наоборот, в конечном итоге важнейшей задачей социалистической революции является создание «всемирного социалистического советского государства». В постановлении конференции, вынесенном по проекту, предложенному Сталиным, объявлялось о признании права народов на отделение; о признании территориальной автономии для тех народов, которые пожелают остаться в рамках данного государства; о необходимости принятия особых законов для национальных меньшинств, гарантирующих их свободное развитие; о необходимости единой и неделимой партии для пролетариев всех национальностей.[606]

Пятаков, Дзержинский и Бухарин, т. е. «абстрактные интернационалисты», тогда еще мыслили в общих рамках международной революции без более или менее точного историко-политического учета российских (и восточноевропейских) особенностей. Пятаков обосновывал этот «универсализм» тем, что на основании анализа новой эпохи единственно возможной борьбой за социализм представляется борьба под лозунгом долой границы, борьба за уничтожение всех границ, иной борьбы в настоящий момент невозможно представить.[607] Ленин во всех отношениях отмежевался от этой точки зрения, поскольку именно из-за отсутствия «промежуточных требований» она оказалась совершенно бесполезной на практике и выражала «равнодушие» к национальным и крестьянским движениям в России. «Тов. Пятаков, — писал Ленин, — только отрицает наш лозунг, говоря, что это значит не дать лозунга для социалистической революции, но он сам соответствующего лозунга не дал. Метод социалистической революции под лозунгом “прочь границы” есть полная путаница. Нам не удалось напечатать той статьи, в которой я назвал этот взгляд “империалистическим экономизмом”. Что это значит — “метод” социалистической революции под лозунгом “долой границы”? Мы стоим за необходимость государства, а государство предполагает границы. Государство может, конечно, вмещать буржуазное правительство, а нам нужны Советы. Но и для них стоит вопрос о границах. Что значит “прочь границы”? Здесь начинается анархия… Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист. Надо сойти с ума, чтобы продолжать политику царя Николая».[608]

В 4-м пункте платформы «абстрактных интернационалистов» говорилось о том, что лозунг «национального самоопределения» прежде всего утопичен (не может быть реализован в условиях капитализма), а также и вреден, поскольку порождает иллюзии. Свою «в общем нейтральную позицию» по отношению к национальным движениям Пятаков, Бухарин и Бош по-прежнему формулировали на уровне чистой теории и действительно пришли к сектантской точке зрения, согласно которой социал-демократия не может выдвигать минимальные требования в области современной внешней политики.[609] Однако этот спор не препятствовал тесному сотрудничеству между Бухариным и Лениным в конце 1916 — начале 1917 г., когда Бухарин в Америке организовывал интернационалистические группы русских эмигрантов.[610]

В июне Л. Б. Каменев, «политический ученик Ленина», говоря о лозунге права на самоопределение, отвергнутом и в кругах меньшевиков и эсеров, подчеркивал, что не может существовать социалистической или демократической партии, которая не признавала бы права наций на самоопределение, ведь тем самым она поддержала бы международное одобрение империалистического раздела мира, осуществленного до и во время войны. По удачному замечанию Каменева, история повернулась так, что отказ от этого лозунга для любой партии был бы равнозначен самоубийству.[611] Меньшевики занимали более благоприятную позицию по сравнению с Милюковым, в номере «Единства» от 16 июня 1917 г. Плеханов, критикуя Временное правительство, призывал к безусловному признанию «права Украины на автономию». Однако принципиальное признание права наций на самоопределение и предлагаемая на практике «автономия» служили для Плеханова цели создания «теснейшего единства» России с Украиной в противовес «немецкому милитаризму» и склонения украинской Рады к отказу от отделения от российского государства.[612] Позже, в резолюции, принятой — по существу, вопреки принципиальной позиции Плеханова — на конференции объединенной РСДРП (т. е. меньшевиков) в августе 1917 г., говорилось о том, что партия придерживается «принципа культурно-национальной автономии» и отвергает федерацию (!). Эта точка зрения отражалась и в платформе, принятой в мае-июне на совещании т. н. национальных социалистических партий.[613] Следовательно, среди меньшевиков, независимо от их национальной принадлежности, была крайне непопулярна мысль о разрушении традиционных границ России. Почти все направления меньшевизма объединялись намерением сохранить буржуазную республику, предотвратить дальнейшую радикализацию революции, изолировать пролетарско-революционное течение, вдохновленное большевиками, и остановить развал имперских структур.

В глазах большевиков, отвергавших сохранение старых структур как не поддающихся реформированию, распад империи поддерживал естественные цели революции. В ходе этих дискуссий Ленин от требования централизации пришел после Октября к требованию создания на развалинах империи федеративного государства.[614] О том, насколько прочно абстрактно-теоретическая точка зрения вошла в мышление многих руководителей партии, хорошо свидетельствует и тот факт, что 7 из 9 членов секции, занимавшейся на апрельской конференции национальным вопросом, поддержали проект резолюции Пятакова, которая, правда, в итоге была отвергнута конференцией.[615]

После Октябрьской революции национальный вопрос, обремененный новыми конфликтами, оказался в центре деятельности Ленина по строительству государства. Важнейшей задачей в этой области стало создание советского федеративного государства, однако, как будет показано ниже, в ходе ее осуществления Ленин продолжал размышлять и над «традиционными» теоретическими проблемами.