В узкой тени приметной серебристо-синей стелы военачальника ждали трое. Шэтуаль обмотал вокруг шеи тяжелый шерстяной шарф и недовольно посматривал на Эстеля и Эстеларго — взволнованных, полных радостного предвкушения. Инкубы по очереди обменялись рукопожатием с Амоильрэ, и граф указал себе под ноги:

— Вот здесь.

— Я все еще не понимаю, ваша светлость, — поморщился военачальник, — почему вы просто не убедили мальчика, что труп следует оставить в городе серафимов. Он бы поверил. В таком состоянии во что угодно поверишь. Я надеюсь, он был достаточно потрясен?

— Достаточно, — безо всякого одобрения кивнул Шэтуаль. И, не сдержавшись, буркнул: — Даже я над своими пленниками не издеваюсь так, как ты поиздевался над этими несчастными мальчиками.

— Живи — и ни в чем себе не отказывай, — осклабился Амоильрэ. — Не вам меня учить, господин Шэтуаль. Отойдите, я намерен выкопать тело.

— Зачем оно тебе?

— Ну, — военачальник принялся орудовать лопатой. — Давайте подумаем. Рикартиат умер, так? Вы лично стали свидетелем выстрела.

— Так. И что дальше?

— Из этого следует, что сущность духа Безмирья в нем сгорела. Сгорела окончательно, без надежды на возрождение. Хранители довольно слабы и, в отличие от душ драконов, не способны совладать со смертью. Однако в теле нашего подопечного содержался не только дух. В нем спрятан кусочек магии Лассэультэ, и его, если постараться, можно раздуть в полноценного демона. Я собирался сделать из него приспешника, но господин Ретар… — Амоильрэ закатил глаза, показывая, какого он о господине Ретаре мнения, — …господин Ретар заявил, что после всего произошедшего я обязан компенсировать ему убытки. Якобы по вине моего сюжета погибли Райстли, Гитак и еще очень много людей, включая воинов из элитной гвардии белобрежья, и теперь я обязан отдать ему хотя бы то, что еще сохранилось в трупе Рикартиата.

Шэтуаль опешил:

— Я считал, что Ретар более щепетилен.

— Он сам — да. Но его дружок, Тиль, не отличается подобным достоинством. Он обожает мертвецов, и наш ему якобы понадобился, как редкий экземпляр в коллекцию. Я подумал — это справедливо.

— И поэтому выкапываешь тело лично.

Амоильрэ вытер пот со лба:

— Я надеялся, что вы закопали его неглубоко.

— Ха-ха, — с иронией ответил инкуб. — Ты ошибаешься, мы старались.

— Сволочи. Эстель, смени меня.

Старший близнец покладисто взялся за раскопки, а младший заулыбался, радуясь, что на эту роль выбрали не его.

Спустя полчаса раздался неприятный хруст, и Эстель виновато дернулся.

— Кажется, я его проткнул, господин Амоильрэ.

— Ничего страшного, — небрежно произнес тот. — Трупы боли не чувствуют. Вытаскивай.

Инкуб, с трудом подавив приступ отвращения, наклонился и начал сгребать комья земли с тела Рикартиата. Затем поднял его, будто тряпичную куклу, и опустил перед военачальником.

Амоильрэ присвистнул.

Серафимы, конечно, славно поработали, но их старания казались насмешкой по сравнению со следами выстрела. Серебряный заряд Хайнэсойна разворотил красивое лицо менестреля, оставив нетронутыми линии бровей и рта. Нос, глаза и щеки снесло почти полностью, и из рваной дыры проглядывали кости черепа. Но тем не менее на дармовую плоть не покусился ни один червь.

— Чудесно, — скептически заметил военачальник. — Прекрасно.

— Что тебя не устраивает? — удивился Шэтуаль.

Демон поднял преисполненный страдания взгляд к небу.

— Даже не знаю. Вообще-то ты и сам мог обратить внимание на то, что Рикартиат был довольно милым мальчиком. А вы испортили мой самый славный, самый трогательный и самый печальный замысел. Не стыдно?

— Нет, — честно признался граф. — Я бы на твоем месте радовался, что Альтвиг вообще попал. Его так трясло…

— Трясло, не трясло, а физиономию друга портить подло, — настаивал Амоильрэ. — Мог бы выстрелить в сердце.

— Если ты такой умный, то почему не пришел и не разобрался сам?

Военачальник вздохнул.

— Потому что рассчитывал на вас, идиотов. Но ладно. Эстель, Эстеларго, подберите нашего доброго приятеля и отмойте от крови и грязи.

Близнецы со скорбью переглянулись, но спорить не стали. Шэтуаль весело шепнул:

— А ты сегодня в ударе.

— Настроение хорошее, — пожал плечами демон.

— Очень странно. Я думал, что ты их любил.

— Между любовью и убийством очень тонкая грань, — пояснил Амоильрэ. — Особенно для скотины вроде меня. Прогуляемся?

— Если честно, у меня абсолютно нет желания, — отказался Шэтуаль.

— И все же я настаиваю.

— Кто ты такой, Амо, чтобы настаивать в моем присутствии? — рассмеялся инкуб. — Твоя кровь вовсе не благородна. Я склонен считать, что Его Высочество позволяет тебе слишком много. Будь я им, и ты ходил бы по Нот-Этэ на цыпочках, на всякий случай извиняясь ежеминутно.

— Что-то не похоже, что ты так сильно дрессируешь своих слуг, — усомнился военачальник. — На цыпочках они не ходят и в просьбах простить не рассыпаются.

— Потому что они и без этого знают меру. А ты зарвался, малыш.

— Господин Шэтуаль, — Амоильрэ вновь перешел на официальный тон, и в его голосе прозвучали первые холодные нотки. — Вы старше меня от силы на пару тысячелетий. И то, что я был ангелом, не является хоть каким-нибудь оправданием для вашего мерзкого отношения.

— Мерзкого отношения? — переспросил граф. — А ты забавный. Ничего такого я не испытываю. Мне просто нравится наблюдать, как ты закипаешь. Следует полагать, что новая твоя идея очень зависит от моей благосклонности, и я могу развалить ее одним движением пальцев. Щелк…

— Не спешите с выводами, — рассеянно бросил военачальник. — Вообще-то у меня имелось взаимовыгодное предложение. Вы давно интересовались трупами волкодлаков, чтобы скрестить их с болотной нежитью, но господин Атанаульрэ постоянно твердил, что не даст вам даже лапы. А вот я — дам. Если вы согласитесь выполнить одно легкое поручение. Уверяю, что оно вас нисколько не затруднит.

— Вот как? — хмыкнул Шэтуаль. И, вступая в игру, добавил: — Мне любопытно. Продолжай.

— Сегодня в Алаторе… вы там уже бывали, дорогу найдете… собираются повесить Альтвига.

— И в чем проблема? Ты ведь этого и добивался.

— Я сглупил, — признал Амоильрэ. — Альтвиг — не демон. И, если поразмыслить, даже не дракон. Драконья жестокость чужда ему ровно настолько же, насколько мне чуждо милосердие. Ретар с Тилем пытались выторговать у меня жизнь второго скитальца, но, по-моему, им хватит и трупа Рикартиата. Но все же есть некая ошибка, и ее во время казни надо исправить.

Шэтуаль молчал, предоставив собеседнику возможность закончить.

— Альтвиг — человек, — с грустью заключил демон. — Человек гораздо больше, чем дух или кто-либо еще. И он испугается. Людям это свойственно, они пугаются смерти постоянно. Становятся призраками, привидениями, отголосками в родном мире. А мне нужно, чтобы Альтвиг умер. В последний момент его могут оправдать, стараниями Илаурэн или того странного господина-повелителя… и, пока этого не случилось, ты обязан уничтожить парня с помощью револьверов.

— Я обязан? — с недоверием осведомился граф. И отчеканил: — Я ничего тебе не обязан, Амоильрэ. Извини, но мне действительно пора уходить.

— Подожди, Шэт! — военачальник схватил инкуба за руку, заставил остановиться. — Ты не можешь бросить меня сейчас! Я всего лишь…

— Атанаульрэ прав, — резче, чем собирался, произнес граф. — Твой сюжет — отвратительная штука. Ты никому не предоставил и шанса. Сделал все сам, без оглядки на чужие беды и мнения. Ты злился из-за вмешательства Ретара Нароверта, злился, когда он давал волю своим идеям, и в итоге разорвал все, что было частицами настоящего Амоильрэ. Верного, чуткого, справедливого песнопевца. Ты испортился и сломался, словно сгнивший изнутри овощ. Отправляйся в Алатору, я не против. Снеси Альтвигу башку выстрелом из аркебузы, ворвись на площадь и убей всех, кого там найдешь… в общем, у тебя в руках полная свобода действий. Но ко мне не приближайся и ни о чем не проси. Я сообщу защитникам Энэтэрье о своем решении.