— Вы ищете наследника? — перебила принцесса.

— Да. — Альтвиг не видел смысла врать. — И если я брошу все ради прошлого, потом никогда не смогу себя простить.

Девушка нахмурилась, поправила прядь чудесных вьющихся волос:

— Вы просто убийственно честны.

— Боги не поощряют лжецов, — развел руками инквизитор. — Даже Темные.

Он допил вино и поставил кружку на стол. Витоль принялась жевать очередной кусок хлеба. В посеревшем небе за окном появились черные пятна — вороны, сбившиеся в стаю. Чуткий слух Альтвига уловил далекое «кар-р, кар-р!».

— В отряде господина Тинхарта есть посыльный? — решился парень.

— Есть, — сообщила девушка. — А что?

— Я подумал, что было бы неплохо отправить письмо в Лантершот. Это ускорит мою предполагаемую встречу с менестрелем. Как вы считаете?

— За спрос по носу не бьют. — Витоль встала и направилась к трактирщику.

Инквизитор проводил ее рассеянным взглядом, после чего спрятал книгу обратно в сумку. Надпись на переплете заставила парня повторить про себя слова, открытые принцессой: «Твое имя звенит мелодией в опустевшем моем мозгу»… Песня Мрети идеально сочеталась с мотивом, который не давал Альтвигу покоя и не позволял слушать чужую музыку. Настолько идеально, что он подумал: может, эта песня и этот мотив — два фрагмента целой картины? Картины, способной пояснить, почему инквизитор проснулся на границе сущего, почему был один и почему ничего не помнил.

Вернувшись вместе с трактирщиком, Витоль завернула хлеб в чистую ткань и жизнерадостно предложила:

— Пойдемте обратно в ратушу, святой отец.

Инквизитор беспрекословно встал, подхватив бутылку с остатками эетолиты.

— Вы позволите? Под вино мне славно соображается.

— Берите, — великодушно разрешила девушка.

Прогулка по улицам прошла тихо. Альтвиг внимательнее осмотрел памятник эльфийским послам и встречающим их людям, наверняка уже мертвым. Остроухим-то хоть бы хны, они живут тысячелетиями — пока не надоест или не возникнет непредвиденное обстоятельство в виде давнего врага. Блистательные сражения вышли из моды так же быстро, как и вошли, поэтому в ходу у эльфов были менее благородные методы: яд, темная магия или нож в спину. Инквизиция уже пыталась навести порядок среди детей звезд, но те умели ненавязчиво уходить от любых вопросов. А еще — одним легким усилием сочинять причины, вынуждающие смертных существ покидать Малахитовые Леса.

Разумеется, эльфы жили не только в этой части изведанного мира. Она принадлежала клану Сотоэр, а помимо него где-то прятались еще три: Лийн, Айнэро и Найэт. По мнению Альтвига, стоило поверить летописям и отправить соглядатаев к Верхолунью и Нижнелунью. Отец Еннете считал иначе, не желая связываться с представителями вздорного племени, по нелепой ошибке считающего себя самым мудрым. К тому же знаменитые озера тщательно охранялись воинами белобрежного короля. Как будто мало ему союза с дриадами…

На ступенчатом пороге ратуши стоял Тинхарт, беседующий с толстеньким круглым мужичком лет сорока пяти. Он поклонился сероглазой принцессе, пожал руку инквизитору, непроизвольно при этом вздрогнув, и поспешил ретироваться.

— Кто это? — с неприязнью уточнила Витоль.

— Мой старый знакомый. Пришел выразить свое почтение и заверить, что я нисколько не изменился, — шутливо ответил граф.

— Как будто тебя это волнует, — фыркнула девушка.

Тинхарт резко посерьезнел:

— Если честно, то очень. Я боюсь однажды утром проснуться и обнаружить, что постарел. Если бы я был человеком, мне бы уже отвели комнату в госпитале для блаженных — предварительно убрав из нее все зеркала, чтобы безумный больной не пересчитывал по утрам морщинки.

— У тебя нет морщинок.

— Спасибо. Я действительно рад.

Витоль ткнула его локтем в бок и прошествовала в холл, на ходу расставаясь с курткой. В ратуше было неожиданно тепло.

— Святой отец хотел попросить тебя об одолжении.

— Каком? — с готовностью поинтересовался граф.

— Ему нужен посыльный.

— О, вот как? Хотите отправить весточку в Лантершот? — Тинхарт обратился непосредственно к Альтвигу.

— Было бы неплохо, — согласился тот. — Сейчас поднимусь к себе и напишу.

Спустя полчаса он понял, что погорячился. Пергамент лежал перед инквизитором, освещенный двумя дорогими свечами. Тут же стояла чернильница, ваза с зимними яблоками и валялись разноцветные кусочки сургуча. Красный — для официальных посланий, синий — для срочных, а зеленый — для личных, не проходящих через ведомство отца Еннете. Альтвиг все еще не решил, как именно обратиться к господину Граурту, и чувствовал себя полным идиотом.

Он взял яблоко и вдохновенно его сжевал, попутно копаясь в собственных мыслях. Если написать официальное письмо, с печатью инквизиции и требованием выдать менестреля, дворянин из Лантершота может не отреагировать. Скажет, что никогда ни о каком менестреле не слышал, и взятки гладки. Отец Еннете насторожится и велит пытать Граурта общеизвестными методами — болью, болью и еще раз болью. Боли боятся все. Инквизитор помотал головой. Нет, этот вариант не подходит.

Если написать срочное письмо, отец Еннете заинтересуется и призовет Альтвига к ответу — мол, что это ему внезапно понадобилось? Объясняться парень не хотел, поэтому, подумав, завернул красный и синий сургуч в потрепанную тряпочку. Бог с ним. Каждый имеет право на тайны.

Перо задрожало в левой руке инквизитора, коснулось уголка пергамента и помчалось, оставляя за собой ровные символы. Лантершот находился под властью белобрежного короля, поэтому там использовалась идентичная с Белыми Берегами письменность. Это многих напрягало — белобрежные руны было сложно выучить и еще сложнее использовать, — но Альтвиг находил их весьма приятными.

Разобравшись с посланием, парень взял его в руки и перечитал.

— Бред собачий, — заключил инквизитор, запихивая письмо в конверт. — Но лучше так, чем вообще ничего.

Посыльный умчался в тот же день, надменно сообщив, что для истинного гонца преград не существует. Альтвиг отнесся к этому с тревогой. Если письмо канет в желудок нечисти или упокоится в сугробе вместе со своим носителем, придется нагрянуть к господину Граурту без предупреждения — и Бог знает, как он отреагирует.

Инквизитор сидел в полутемной комнате, кутаясь в теплое одеяло. Тинхарт поделился с ним картами местности, находящейся за горами, и теперь парень заинтригованно их изучал. Особенно его впечатлила пометка «Проклятое плато» — девственно чистый кусочек земли. Картограф не решился изобразить деревья или склоны, оставив лишь крохотную надпись «н. и.» Не изведано. Если верить рассказам графа, Проклятое плато ограждалось сильной магической завесой. До сих пор никто не смог ее пересечь, и Альтвиг невольно задумался — какой силой должен обладать еретик, чтобы столько времени оставаться в тени?

Помимо этого на карте отыскались фрагменты — можно даже сказать, наброски — малоизвестных королевств. Замталеорнет, Шеальта… никогда прежде инквизитор о них не слышал. Скопления аккуратных башен и крепостей, расположенных вокруг озер, заставляли его вновь и вновь задумываться: что за существа живут там, вдали от установленного порядка?

После полуночи инквизитор со вздохом отложил карты, поднялся и потянулся. Спина отозвалась протестующим хрустом, где-то под лопаткой ощутимо закололо. Альтвиг скривился, почесал правое ухо и отправился на ночную прогулку по ратуше.