— Я люблю одиночество. — Инквизитор успел подумать, что это — весь ответ, когда из-за створки донеслось тихое: — Но в первые годы оно было невыносимым. Мне предлагали остаться в Замталеорнете, поднять из небытия храм Дождя. Сказали, что я могу стать достойным храмовником. Но я не захотел. Дорога… та дорога, что у границы сущего показалась мне прекрасной… на самом деле ведет не в дальние страны, а на поиски самого себя.

— И ты нашел? — негромко полюбопытствовал Альтвиг.

— Нашел, — согласился Мреть. — Выбрал удовольствие, за что и поплатился. Люди почему-то считают музыку досадной помехой. Трудно было добиться успехов, пришлось многим пожертвовать и не раз поваляться в грязи. Ты, наверное, заметил, что я не отличаюсь внушительным телосложением? Да? Так вот не ты один. Мне долго не везло. Но потом я встретил Илаурэн. Она хорошая, даром что иногда ведет себя по-детски.

Инквизитор почесал нос. Он успел замерзнуть, но уходить не хотел. Лучше подождать, пока Рикартиат выскажется, и вместе подняться наверх. Надо думать, Мряшка уже заждалась блудного хозяина. Хотя зная кошачий нрав… может, она присвоила себе подушку и теперь спит, блаженно посапывая.

— Музыку надо слушать душой, — произнес Мреть. — Душа — это нечто гораздо большее, чем разум.

— Отец Еннете тоже так говорит, — признался Альтвиг. — О душе.

Рикартиат фыркнул, намекая, что его отношение к главе инквизиции прямо противоположно терпимому.

— Он убивает людей. Размазывает по полу в застенках. Вешает, сжигает, вырывает сердца. Я не вижу смысла в вере, если она требует таких жертв.

— Тот, кто верует, праведен, — процитировал инквизитор. — А тот, кто оберегает скверну и грех, подлежит искоренению.

В его синих глазах плясала нескрываемая ирония. Менестрель об этом не знал, поэтому поднялся, отряхнул штаны и, едва приоткрыв створку, просунул в образовавшуюся щель гитару:

— Отнеси в мою комнату, пожалуйста.

— Хорошо. Ты куда-то собираешься?

— Нет, — бледно улыбнулся Рикартиат. — Просто хочу прогуляться. Твои слова натолкнули меня на интересную мысль.

— Осмыслить ее можно и дома.

— Дома воздух неподходящий.

Прежде, чем Альтвиг придумал убедительный — или хотя бы язвительный — ответ, дверь закрылась. Снег натужно заскрипел под подошвами сапог Мрети. Затем скрипнула калитка, и наступила тишина. В ней любой звук казался неоправданно громким. Инквизитор пробормотал себе под нос проклятие, споткнулся о теплый кошачий бок и был обруган кошачьим: «ма-а-ау!»

Видимо, Мряшке все-таки не спалось.

Проснувшись, Альтвиг долго не мог понять, где находится. Он лежал и смотрел на паутину в углу, любуясь сухими трупиками мух. Господа эльфы не утруждали себя уборкой в спальне для гостей. Надо думать, к ним редко кто-то приезжал — в человеческих городах остроухие держатся особняком, не пересекая границы вежливого, но вынужденного общения с представителями смертной расы.

Отец Еннете говорил, что не подверженные гибели существа боятся ее больше, чем кто-либо другой. Пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Обидно жить тысячу лет, а потом сдохнуть от шальной стрелы или падения с лошади. Если бы инквизитор был эльфом, он бы берег себя, как зеницу ока.

Парень вспомнил о словах Рикартиата, дернулся и рухнул на пол — вместе с подушкой, двумя одеялами и краешком простыни. За дверью тут же прозвучал встревоженный голос:

— Святой отец, вы в порядке?

— Да, — отозвался он, поднимаясь. — Прошу прощения!

Господин Кольтэ глубокомысленно хмыкнул и, кажется, скрылся в кухне.

Альтвиг поднялся, пригладил волосы и выглянул в коридор. Сидевшая на старомодном ковре Мряшка мяукнула, повела ушами. Судя по доброжелательному виду, она успела смириться с присутствием инквизитора.

Парень, наоборот, не стал обольщаться. Он обошел кошку по дуге, сбежал по ступеням и пожелал доброго утра господину Кольтэ. Тот кивнул, не отрывая взгляда от сковородки. Рядом стояла Илаурэн, чье лицо то и дело озарялось улыбкой.

— Нет, папа! — говорила она. — Еще не пора! Если ты, конечно, хочешь приготовить блины, а не обычные комочки теста…

— Вам помочь? — предложил Альтвиг.

— Нет, — рассмеялась девушка. — Пускай папа учится.

Инквизитор улыбнулся и прикрепил к воротнику серебряный крест.

— Рикартиат дома?

— Да, спит. Ему что-нибудь передать?

— Если спросит, — согласился парень. — Я осмотрюсь. Много слышал об укрепленных фортах белобрежья.

Илаурэн серьезно кивнула и пожелала ему удачи.

На улице большинство мыслей выветрилось, оставив только одну: холодно. Альтвиг усиленно с ней боролся. В конце концов, не каждый день выпадает шанс забыть о работе. Рикартиат сейчас не настроен выслушивать уговоры. Значит, можно сделать перерыв и прислушаться к своим желаниям. Желания… хм… инквизитор остановился неподалеку от врат в цитадель.

— Чего я хочу? — вслух спросил он. И, усмехнувшись, ответил: — Разве что сжечь пару еретиков. Отец Еннете обрадуется, а я согреюсь. Идиотская шутка, да?

— Да, — подтвердил низкий голос за спиной парня. — У вас большие проблемы с юмором… и выбором. Вдумайтесь, быть может, вы хотите взглянуть на легендарный памятник королевичу Теалу. Или пройтись до лучшей городской корчмы. Или…

Альтвиг почувствовал, как на плечах сжимаются чужие холодные пальцы.

— …вы хотите узнать, что белобрежные еретики — это не та шваль, с которой вы имеете дело на родных землях. Они размажут вас по камням, а потом весело станцуют. Здесь главная проблема — не маги, господин инквизитор. Совсем не маги. Здесь главная проблема — шаманы. Их нельзя заподозрить в пакости… до последнего момента.

— Ничего, шаманы тоже горят, — оскалился Альтвиг. — Кто вы?

— Меня зовут Киямикира. — Невидимый собеседник держал крепко. — Рикартиат просил за вами приглядывать.

— Вот как? — парень сосредоточился на ангельском волшебстве.

Чужака ощутимо обожгло, он отступил и выругался:

— Какого черта?!

— Такого, что инквизиция — это не пустой звук. — Альтвиг с мрачным удовольствием отметил, что бледную кожу инфиста — высокого, худого и бледного, как сама Смерть, — покрывают красные пятна. — Когда нам что-то не нравится, мы применяем силу. Болит?

— Не очень, — рассеянно отозвался тот. — А вы не промах, святой отец!

Он казался таким же юным, как и Мреть — лет семнадцать, не больше. Белые волосы заплетены в тонкую, едва достигавшую лопаток косицу, лицо обрамлено россыпью коротких прядей. В алых глазах, непрерывно изменяясь, бьется зрачок: вот он еще круглый, вот — ромбовидный, а вот — вертикальный. Именно глаза выдавали в юноше вестника беды. Характерных для этой расы крыльев Альтвиг не заметил.

— Для чего мне сопровождение?

— Рикартиат считает, что в форте могут найтись недоброжелатели. Слабаков среди них нет.

— И что?

Киямикира развел руками:

— Наш общий друг невыносим, правда? Такой заботливый.

Он явно не хотел таскаться за инквизитором по морозу. Альтвиг прикинул, чем ему грозят «недоброжелатели», и сказал:

— Вы правы. Меня интересует лучшая городская корчма.

Спустя полчаса они уже сидели за столом, за счет Киямикиры («в честь знакомства!») разжившись горячим вином и мясом. Инквизитор пояснил, для чего приехал и какие цели преследует. Инфист нахмурился и пересказал ему последние слухи о Братстве Отверженных. Выходило, что тройка лидеров погоняла девятью людьми, надеясь свергнуть власть господ Еннете, Ольто и Риге. Начинание глупое и обреченное на провал, но Братство не собиралось сдаваться и бросать все на полпути.

— Сборище идиотов, — презрительно бросил Альтвиг.

Киямикира посмотрел на него как-то странно.

— Да, согласен. Ребята совсем мозги растеряли. Ваше начальство сотрет их в порошок и развеет по ветру.

— Мое начальство, — поморщился инквизитор, — предпочитает решать такие проблемы руками Улума. Полагаю, он уже обшарил все подозрительные места и нашел путеводную нить.