Рикартиат поднимался все выше и выше над Алаторой. Очередная арка встретила его цифрой «11». В коридоре этого яруса факелы горели через один, а к стене была прибита доска с вычурной надписью «Королевская семья». Вместилища трупов стали роскошнее, но, к сожалению, у парня появился спутник — высокий беловолосый эльф. За его спиной на тонких кожаных ремешках болтался маленький, какой-то несерьезный арбалет. По ложу вилась зеленая полоса.

Менестрель притворился, будто по-прежнему одинок, и пошел по самому краю ряда. Тут саркофаги пестрели белобрежными рунами, и читать их было довольно сложно. Эта речь куда проще воспринималась на слух, чем в письме. У низенького, покрытого цветами в слюдяных вазах захоронения он остановился и принялся увлеченно складывать доступные слоги. «Хла», «та», «дик»… или все же «дикт»? Забывшись, он произнес последнее вслух — и холодный голос ему ответил:

— Да, Хлатадикт. Восьмой правитель Белых Берегов.

Остроухий смотрел на Рикартиата с заметным пренебрежением. Парень не успел опомниться, как он добавил:

— Зачем ты сюда приперся?

— Э-э-э… ну… прогуляться… — растерялся Мреть. И перешел в контратаку: — А ты кто такой, чтобы мне указывать?

— Я — Смерть этого мира, — равнодушно пояснил эльф. Его бирюзовые глаза мерцали, словно уголья жуткого, неправильного костра. — А ты — мелкая букашка, и твое возмущение — все равно, что комариный писк. Оно меня раздражает. Уходи. Покойники — в каком угодно виде и где угодно, — принадлежат мне.

— Не смеши, — хохотнул Рикартиат. — Всем давно известно, что Смерть — существо женского пола. Она — мать Аларны, и, кроме того…

Он осекся, потому что остроухий счел его слова забавными. Он тоже рассмеялся, но безрадостно, и потому дико.

— Сначала люди поверили, что Боги — это те, кто создал Врата, — веселился эльф. — Потом поверили, что темный дар отличается от светлого. Потом — что Аларна является дочкой Смерти, хотя по сути она всего лишь побратим. Глупые. Недалекие. Слепые дети, — закончил он.

Мрети расхотелось над ним шутить, и, поразмыслив, он направился к выходу. Блаженный остроухий посмотрел ему вслед. Посмотрел абсолютно осознанно и спокойно.

— Анэ-на гэртэ Сатьо, — попрощался он.

— Хроно на эльтэ саэр, — отозвался Рикартиат.

Эльф несколько удивился. Он не ожидал, что обычный с виду парень поймет речь Нижних Земель.

— Погоди. Где тебя научили?

Менестрель пожал плечами и быстро сбежал по лестнице. На пороге по-прежнему сидел стражник. Он лениво покосился на посетителя и махнул рукой, мол, проваливай. Мреть поблагодарил и убрался, быстрым шагом пересекая улицы.

Дом, куда семья Илаурэн перебралась после наведенного в форте шума, был большим и явно намекал, что живут в нем особы чистокровные. Во-первых, он был выкрашен дорогой зеленой краской, во-вторых, имел четыре балкона, а в-третьих, обладал огромными окнами. Сейчас они были занавешены, и за тяжелыми шторами горели огоньки свеч.

— Я вернулся, — сказал Рикартиат, разуваясь.

— Мы рады, — заверила его Илаурэн. Девушка стояла у шкафа с верхней одеждой, скрестив руки на груди и глядя на парня неодобрительно. — А где твой друг?

— А разве он не…

— Нет, — удивилась она.

Менестрель нахмурился.

— Он должен был опередить меня часа на два.

Эльфийка подавила свой гнев, заразившись беспокойством Рикартиата.

— Пойдем поищем?

— В столице? Тут на каждой улице толпы людей.

— Ну и хорошо. Будет у кого спросить. Мало ли — кто-то что-то случайно увидел, но страже рассказать побоялся. А нам можно, мы ребята со стороны, — пробормотала Илаурэн. Она затянула ворот кожаной куртки, натянула на голову берет с тремя синими перьями и велела: — Идем.

— Подожди, — попросил парень. Он метнулся наверх, в свою комнату, и вернулся с биденхандером за спиной.

— Готовишься к худшему? — уточнила девушка, открывая дверь.

Менестрель кивнул.

— Я не смогу колдовать, поэтому лучше вооружиться.

Вместе они обошли площадь, заглянули во двор замка — правда, только через ограду, — и двинулись по двум параллельным улицам. Встретились в месте пересечения. Оказались на рынке, стали приставать к людям.

— Извините, вы случайно не видели…

— Храмовник… такой высокий, со светлыми волосами и шрамом на половину лица…

— Синеглазый… в новомодном черном пальто…

Рикартиата грызло плохое предчувствие. Немолодая женщина с полной корзиной выпечки обернулась, когда он расспрашивал торговца. Она смерила парня взглядом, сделала шаг навстречу и произнесла:

— Вы ищете того человека, что затеял драку у восьмого фонтана? У него еще уши кошачьи, как у вас.

— Да, — мигом сориентировался менестрель. — Спасибо, спасибо вам!

Женщина с достоинством кивнула.

Мреть выловил из живого потока Илаурэн, схватил за локоть и помчался назад, нелюбезно всех расталкивая. Он побледнел, стиснул зубы и думал лишь об одном: с кем, черт возьми, мог подраться невозмутимый Альтвиг?! Да он же и мухи не обидит! Даже если эта муха — труп…

На полпути к эльфийскому дому Альтвига нагнал окрик:

— Святой отец!

Голос был знакомый. Парень обернулся — и нос к носу столкнулся с Улумом, инквизитором из Морского королевства. Тем, что убил товарищей принцессы Миленэль и одолжил Альтвигу свою лошадь.

— Ну привет, — сказал он. Сказал холодно и довольно резко, заставив товарища окрыситься:

— В чем дело?

— Ах, — фальшиво вздохнул Улум, — это увлекательная история. Она повествует о некоем инквизиторе, которому расхотелось быть инквизитором. Не волнуйся, я понимаю, — добавил он, заметив, что Альтвиг дернулся. — В жизни бывает всякое. Ты нашел своего друга, а он оказался еретиком. Какая ирония, правда? Ты, наверное, был в шоке. Отец Еннете считает, что мы не должны тебя обвинять. По его словам, еретики умеют запутывать и лгать.

Парень почувствовал облегчение. Но тут же опустился с небес на землю, так как Улум изо всех сил ударил его в колено. Рухнув на мостовую, Альтвиг услышал негромкое пояснение:

— Но я, видишь ли, считаю иначе. По мне — ты всего лишь мерзкий предатель. Альвадор поверил тебе, наделил тебя силой, а ты прогнулся под первого же еретика, стоило ему прикинуться твоим другом. Идиот, — заключил инквизитор, пиная врага в живот. — Я не ожидал подобного от того, кто всегда искал правды и помнил, что люди — твари пострашнее нежити. Вставай, — он наклонился и схватил парня за воротник. — Нам надо идти. К сожалению, я не имею права убить тебя прямо здесь. Ты предстанешь перед нашим судом и ответишь на вопросы трех глав.

Альтвиг притворился, будто покорно идет следом, и нанес Улуму удар магией. На камни брызнула кровь, смуглое лицо инквизитора побелело. Из-под смоляных кудрей потекли веселые ручейки, но сознания он не потерял.

— Ах ты… скотина, — выдал он, и Альтвиг ощутил, как быстро угасает дар. Определенно, всего лишь дар, а не ангельское волшебство. Горячий… теплый… едва заметный комок под сердцем, спустя минуту исчезнувший вовсе.

— Я тебя ненавижу, — сказал парень, стиснув кулаки и впервые в жизни использовав их, как оружие. Лицо Улума, и без того покрытое шрамами, послушно деформировалось под градом его атак. — И тебя, и отца Еннете, и Риге, и Ольто! Вы — высокомерные ублюдки! Вы отбираете у мира магию, вы убиваете невинных людей, вы…

Альтвиг не договорил. Его руки вспыхнули синим пламенем, и стало больно до крика. Немногочисленные зеваки поспешили убраться, из корзинки невысокой женщины выпал каравай хлеба.

Вот, значит, каково было Рикартиату. Удивительно, что он пошел на такое добровольно, желая кого-то спасти. Будь на его месте Альтвиг, он бы отступил и позволил разнести форт.

— Думаю, ты знаешь, — с трудом произнес Улум, — что за приговор услышишь. Нападение на инквизитора, публичное оскорбление братства… отцу Еннете будет очень интересно. Поднимайся. Мы немедленно идем к нему.