— Это правда? — настаивал Сулшерат.

— Ну… да, — обреченно сказал парень. И с удивлением осознал, что старик улыбается.

— Молодцы! Бесспорно, вы умеете убеждать людей. Или давать им почву для сомнений, что тоже немало… словом, ваш поступок — это просто верх благородства. Я горд. Никто из ваших… хммм… назовем их подопечными… не доложил руководству о встрече с еретиками.

Рикартиат до боли сжал кулаки:

— Правда?

— А я похож на любителя дурацких шуток? — уточнил старик.

— Да, — честно ответил парень. — Ужасно.

Сулшерат расстроился и цокнул языком. К счастью, от волны его негодования менестреля спас Альтвиг — он появился на лестнице, посмотрел на старика и спросил:

— Это кто?

— Это… э-э-э… — рядом с некромантом Рикартиату было не по себе. — Это господин Сулшерат, я тебе о нем рассказывал. Он — лидер Ордена Черноты и очень талантливо обращается со Смертью.

— Внешний вид не соответствует, — оценил храмовник. — Но вообще — доброе утро. С чем вы к нам пожаловали?

— С новостями, — не растерялся старик. — С новостями и планами. А вы, кстати, тоже выглядите совсем не так, как я представлял, — неожиданно признался он. — Моложе и… выше.

— Я подумывал податься в наемники, прежде чем пошел в инквизицию, — с иронией сообщил Альтвиг. — Но меня не взяли.

Сулшерат искренне возмутился:

— Почему? Ведь наемники лучше святых отцов!

— Дефекты внешности. — Парень красноречиво потрогал левое кошачье ухо. — Видите ли, глава Гильдии счел, что с такими ушами я слишком мил для жестокого убийцы.

— А-а-а…

В этой затянутой букве было столько понимания, что Рикартиат испугался, как бы храмовник и некромант не сцепились прямо в коридоре. Но Альтвиг равнодушно пожал плечами и поднялся обратно наверх, а Сулшерат снял шляпу и бросил ее на тумбочку для обуви.

— Я хотел бы повидаться с Рэн, — осторожно попросил он.

Менестрель мстительно улыбнулся. Если бы эльфийка отпустила его в корчму, он бы ни за что не пустил к ней Сулшерата. Но она этого не сделала, и Мреть указал на каменные ступени:

— Проходите, пожалуйста.

— Ого, — поразился старик. — Тебя подменили? Или требования Рэн стали настолько высокими, что ты устал их терпеть?

Рикартиат немедленно посерьезнел:

— Вы или заходите, или выходите, а не сотрясайте впустую мир.

— Ты прав.

Сулшерат начал подъем. Нелегко совладать с лестницей, когда тебе пятьдесят три, но он справился и быстро отыскал кухню. Там, отчаянно пытаясь выпутать расческу из буйных кудрей, сквернословила Илаурэн. Заметив старика, она сощурилась и буркнула:

— Вам чего?

— Я не мог покинуть эту обитель, не поздоровавшись с тобой, — мягко произнес Сулшерат. — Ты же знаешь, милая, как я тебя люблю.

— Гораздо меньше, чем трупов и оголенные кости, — неприветливо заявила девушка. — Кто вас сюда впустил?

— Рикартиат.

Во взгляде эльфийки промелькнул гнев. Она яростно дернула расческу, и та упала на пол, громко звякнув о кошачью мисочку.

— На людях, — медленно, взвешивая каждый звук, проговорила Илаурэн, — я стараюсь не говорить о вас плохого. Когда Виттелена сказала, что хочет отдать сына вам на воспитание, я сдержалась. И я сдержалась, когда Рик сказал, будто вы были другом господина Гитака. Но то, что я сохраняю осторожность и не делюсь своим мнением с товарищами, ничего не значит. Вы мне отвратительны — вы и вся та гниль, что вас окружает. Вам самое место в могиле, среди червей. Полагаю, против них вы ничего не имеете.

— Ну зачем же так грубо? — с тоской полюбопытствовал тот. — Я всего лишь хотел отдать тебе это.

Он протянул девушке свиток дорогого пергамента, перевязанный синей лентой. На его краешке стояла родовая печать: птичья лапа, опутанная стеблем вековечной травы.

— Что это? — с презрением бросила девушка, но было видно, что она встревожена. — Где вы это взяли?

— Его принес сокол твоего брата, разумеется, — безмятежно поведал Сулшерат. И развернулся: — Что ж, мне пора идти. Я надеюсь, ты сумеешь изменить свое мнение. Ты ведь умная девочка и помнишь, что не всем дано удерживать магию.

— Стойте! — велела Илаурэн. — То есть сядьте. Я хочу прочесть его при вас.

Старик, не скрывая радости, сел. Девушка развернула свиток, пробежала его глазами и фыркнула:

— Он не написал, где находится.

— Он написал, что это не важно, — поправил некромант. — Он написал, что доволен нынешним бытием.

— Не имеет значения, — отмахнулась эльфийка.

Сулшерат провел пальцами по векам.

— Рэн, милая. Несомненно, тебе пришлось пережить страшную потерю. Но Эхэльйо сам выбрал, кем ему быть. И с твоей стороны некрасиво критиковать его выбор.

— Эхэльйо никогда бы такого не выбрал, если бы не встретил вас, — отрезала Илаурэн. — Вы заразили его больными идеями, испортили блестящий ум, лишили меня единственного брата!

— Рэн, — голос старика стал тверже. — Мы все равны. С больными идеями или нет. Мы ежедневно принимаем решения, мы меняем свою жизнь, меняем судьбу и боремся с тьмой в душе. Эхэльйо считал себя достойным опасности, которую принял. И не будь его, Кленкар остался бы на…

— Да плевать мне на ваш Кленкар! — закричала девушка. — Плевать, слышите?! Даже если бы сдохла вся земля, я бы не…

— Рэн, — мягкий голос Рикартиата заставил ее сбиться и обернуться. — Господин Сулшерат прав. Не кричи, — менестрель шагнул к эльфийке и позволил схватить себя за воротник. — Это правда. У Эхэльйо были в Кленкаре друзья. Он не мог спокойно жить, когда они умирали. Никто на свете не смог бы. Ты тоже сорвалась бы с места и сделала что угодно, угрожай мне смерть. Эхэльйо был… и остается… очень мужественным и сильным. Он поступил согласно своим эмоциям. И не ошибся. Лучше следовать им, чем давить в себе. Я тоже люблю тебя, Рэн, — негромко добавил он. — И не хочу, чтобы ты страдала. Я хочу, чтобы ты поняла, как важно для Эхэльйо было спасти город.

Илаурэн разжала ладони и опустила руки. На ее лице смешались обида и разочарование.

— Господин Сулшерат, — обратился к некроманту парень. — Вы должны были меня предупредить, что собираетесь поднять эту тему. Извините, конечно, но чувство такта у вас отсутствует. Вы черствы, как хлеб недельной давности.

— Но ты ведь все равно проводишь меня до площади? — хитро уточнил старик.

Рикартиат засомневался, но вскоре выдал:

— Провожу. Только попрошу Альтвига заварить для Рэн чаю.

— Так уж и быть. — Храмовник стоял в дверях, хмурый и какой-то свирепый. — Заварю. А ты иди.

— Там холодно… — начала было девушка.

— Иди, — повторил Альтвиг. — Бегом.

Вновь выбегая на ступени, менестрель благодарно похлопал его по плечу. Парень криво улыбнулся — мол, все в порядке, — и потянулся к тяжелому закопченному чайнику.

— Какой ты будешь? — поинтересовался он. — Есть малина… шиповник, а тут, — храмовник открыл банку, — тут… э-э-э… сушеная смородина.

— Сыпь, — Илаурэн натянуто рассмеялась. — И три с половиной ложки сахара.

Подобного сахара, кстати, Альтвиг раньше не пробовал. Ему постоянно попадался желтый, слипшийся и еле сладкий. Но тот, что любили эльфы, был белым, чистым и походил на мелкое зерно. Чтобы чай вышел не слишком терпким или горьким, хватало одной щепотки — хотя позже его научили измерять эту тонкую материю ложками.

Парень по привычке взял чашку левой рукой, поставил перед эльфийкой. Она что-то прошептала, но переспрашивать храмовник побоялся. Девушка находилась в том недобром состоянии, которое предшествует громкой истерике или скандалу. Но за ручку взялась с холодной решимостью.

— Мой брат, — негромко, но четко сказала Илаурэн, — был тем самым еретиком, что, по сведениям инквизиции, окончательно уничтожил Кленкар. На деле, — она поднесла чашку ко рту, — он его спас.

Альтвиг не нашелся ни с ответом, ни с утешениями. Он просто кивнул. Историю загадочной болезни, подкосившей город Морского Королевства, он давно выучил наизусть. Она не была похожа на чуму, холеру, оспу и множество других, хорошо известных болезней. Нет. Люди умирали молча, без каких-либо повреждений внешне и внутренне. Умирали, и никто не мог им помочь. Кленкар признали проклятым, а всех, кто пытался его покинуть, убивала гвардия Его Величества. После вмешательства еретика он опустел, зараза исчезла — но редкие выжившие, жертва насмешек Улума, еще долго будоражили мысли инквизиторов.