Обмакнув перо в чернильницу, он написал:
«Уважаемый отец Еннете! Исполняя ваш приказ, я столкнулся с большой проблемой. Господин Рикартиат, официальный наследник Ландары, обладает темным магическим даром. Добровольно признает, что является чернокнижником, и требует сжечь его на костре во славу Тринадцати Богов. Разобраться самостоятельно я не в силах, поэтому прошу вас о помощи.
P. S. Устранить господина Эстеля не удалось. Поскольку Рикартиат использовал дар во время боя, я впустую потратил драгоценное время, не желая верить в увиденное. Полагаю, сейчас инкуб находится на Нижних Землях и докладывает о своих наблюдениях владыке замка Энэтерье. Прошу прощения, что не оправдал возложенных на меня надежд».
Закончив, он протянул свиток менестрелю. Тот угрюмо изучил безупречный почерк, хмыкнул и произнес:
— Отлично. Отправляй.
Альтвиг откинулся на спинку стула, закрыл глаза и сделал медленный вдох. Он чувствовал себя сволочью. Обведенной вокруг пальца сволочью, не способной на решительные шаги. Сдать Мреть отцу Еннете — правильно. Еретикам не место в мире людей. Они хуже демонов, хуже нечисти, хуже лесных тварей. Но сейчас убедить себя в этом оказалось особенно сложно.
Рикартиат, бледный и дрожащий, как осиновый лист, не был похож на средоточие зла. Даже наделенный меткой, он оставался человеком, похоронившим Альтвига на границе сущего и перенесшим память о нем в песни. Инквизитор был обязан убить его. И не мог.
— Снова жар?
— Наверное.
Эмоции из голоса менестреля ушли. Глубокий, приятный, но пустой, он резал слух почище раскаленных ножей.
Инквизитор стукнул кулаком по столу, срывая злость. В этот момент он ненавидел себя так, как, кажется, никто другой не сумел бы. Отец Еннете, Улум, господин Арно… все те, кого он считал товарищами, отошли на задний план. Передний достался еретику, слабому, но спокойному. Готовому умереть, если Альтвиг, которого он ждал восемьдесят пять лет, решит, что это необходимо.
Парень взял в руки письмо, зарычал… и разорвал на кусочки. Оседая на пол, они укоризненно шелестели. Мряшка, сидевшая у ног хозяина, чихнула. Тот наклонился, чтобы почесать ее за ухом, и кошка игриво сомкнула когти на тонких изящных пальцах.
Инквизитор встал, подошел к стене и шибанулся об нее головой. Потом еще раз. Легче не стало. Тогда он набрал в кружку холодной воды, склонился над ведром и намочил волосы. Потемневшие пряди облепили лицо.
— Ну давай же, Альвадор! — заорал Альтвиг, повернувшись к окну. — Уничтожь меня! Где гром, где молнии, где херувимы?! Кто будет казнить предателя?!
— Ты — не предатель, — тихо сказал Мреть. — То, что вы называете ангельским волшебством, мы называем светлым даром. Ты удивишься, узнав, сколько еретиков могут войти в состав инквизиции. Но они не зависят от служения божеству.
Он немного помолчал, а затем решил:
— Пойду спать. Мне плохо.
— Иди, — резче, чем хотел, бросил инквизитор.
Инквизитор… Ха! Альтвиг заливисто рассмеялся. Вспомнил эльфийскую принцессу. Ребенка, выпущенного из Тальтары, и бесконечные сомнения. Существуют ли Боги? Слышат ли молитвы? Имеет ли смысл освящение земли, если любой еретик раскатает нечисть в лепешку? Стоит только перестать их сжигать… позволить показать себя во всей красе, и мир необратимо изменится. К добру или нет — неважно. Инквизиция, на деле-то, отличается от носителей дара в худшую сторону. Парень думал об этом и раньше, а теперь… теперь просто перестал отрицать.
— Я ничего о тебе не знаю! — воскликнул он в пустоту. — Ничего! Так объясни мне, почему хочу защитить?!
Если Рикартиат и услышал, то не счел нужным отвечать. Альтвиг полагал, что он валяется на кровати полумертвый. В последний раз, прикоснувшись к его лбу, парень едва не обжег ладонь.
Илаурэн с родителями, увидев, в каком состоянии вернулись «отважные герои», смутились и отправились погулять. Как выяснилось, Киямикира — хороший друг не только менестреля, но и эльфийского семейства. Он радушно принял гостей, напоил вином и быстренько устроил застолье.
Мысль, что кто-то, как ни в чем не бывало, ест и радуется, казалась Альтвигу дикой. Привычный для него самого мир сломался, раскололся на тысячи осколков. Крохотный шанс собрать их истончался с каждой секундой, превращая осколки в пыль.
Парень снова сел. Обвел затравленным взглядом кухню. Подумал, что в здравом уме, зная о недостатках Мрети, никогда не стал бы его искать. А тут… господи, до чего же все глупо! Глупо делить людей на хороших и плохих. Глупо верить, что в огромном мире нет места магии. В конце концов, Боги создали его таким, как есть, и «еретики» в Святой Книге — это не все подряд обладатели темного дара, а те, кто направил его во зло. Считая его единственно верным…
Альтвиг вздохнул, успокаиваясь, и решил ради душевного равновесия посетить храм. Судя по восьми шпилям, пристроившимся в форте, у него был неплохой шанс пожаловаться Листвит, Шеаре, Альвадору, Шемрэйну, Инэ-Дэре, Аларне, Глитхему или Вельтарует. Поразмыслив, инквизитор выбрал третьего. С ним он много лет имел дело, его считал воплощением правосудия. Накинув пальто, парень покрутил в руках серебряный крест… и спрятал его в карман.
Торопливо спустился, выскочил на порог, жадно вдохнул колючий морозный воздух. Пересек тропинку, разделяющую соседние дома, и заглянул к Киямикире — сообщить эльфам, что уходит.
Шатлен по-прежнему был пуст. Разве что в переулке Альтвиг встретил карманника. Тот бродил от стены к стене и ругался, пропустив парня безо всяких вопросов.
Храм Альвадора располагался на круглой площади. Его окружали клумбы, выбеленные снегом, и четыре скульптуры — по одной на каждую сторону света. Человек, инфист, эльф и вампир, расправивший кожистые крылья. Он был похож на рыжего нароверта из трактира. Красивое лицо, длинные волосы, насмешливая улыбка и нечто странное, даже страшное в радужках глаз — впрочем, едва заметных. Простояв у постамента десять минут, Альтвиг устыдился и вернул крест на воротник. Затем вошел в храм.
Большую часть полутемного помещения занимал алтарь, испещренный выемками. Меньшую — цветы в разнообразных горшках. Считалось, что, пока они живы, Бог благоволит к прихожанам. Невысокий грузный мужчина, заросший бородой и одетый в кожух, как раз обрезал погибшие листья. Мягкие шаги инквизитора заставили его обернуться.
— Пусть будет светел ваш путь, святой отец. Вы нуждаетесь в разговоре, поддержке, утешении?
— Нет, спасибо.
Храмовник, не настаивая, кивнул.
Альтвиг преклонил колено, устроил ладонь на шероховатой поверхности алтаря. Прямоугольный, ониксовый, он источал ровное тепло. Еще один признак того, что нынешний хозяин храма чист перед Альвадором.
Молитва помогла инквизитору собраться с духом. Паника пропала, бежать из Шатлена расхотелось. «Тот, кто ищет, обрящет, и будет праведен». Никто не посмеет осудить парня за попытку понять, кто прав — отец Еннете или все же еретики. Правда должна быть правдой. И лучше достигнуть ее сейчас, чем всю оставшуюся жизнь терзаться сомнениями.
— Скажите, господин, — обратился Альтвиг к храмовнику. — Вам не нужны помощники?
— Помощники? — изумился тот. — Вы ведь входите в Высший Круг.
— Это неважно.
Мужчина переступил с ноги на ногу.
— Я неплохо справляюсь сам.
— Вы не хотите иметь дела с инквизицией, — понимающе усмехнулся парень. — Что ж, прошу прощения. Не стоило спрашивать.
Храмовник молча скривился. На полпути к выходу инквизитора настиг его оклик:
— Вы растеряны.
— Я?
— Да. Потеряли путеводную нить. Устали от убийств? Осознали, что ваша братия не безгрешна?
Альтвиг помедлил.
— Давно.
— Вы в тупике, — сообразил мужчина. — Хотите, побеседуем? Без оглядки на ваше руководство.
Инквизитор прикусил губу. Подумал, что ничего не теряет.
— Хочу.
— Тогда идемте.
Храмовник обогнул ритуальный камень, толкнул неприметную дверцу в жилые комнаты. Маленький коридорчик закончился кельей, полутемной и скупо обставленной. Кровать, кресло, стол, слюдяное окно. Стопка книг, огарки свечей. Последние мужчина зажег, попросил гостя подождать и удалился.
