Альтвиг изучил потрепанные корешки, желтые страницы. «Краткий бестиарий Врат Верности», «Сказания наровертов», «Свойства и рецепты горских настоек», «Легенды о сотворении мира»… Надо думать, храмовник — образованный человек. Вероятно, учился на факультете теологии в Академии Алаторы. До парня доходили слухи, что в столице Белых Берегов можно получить какие угодно знания. Главное, искренне желать этого и проявлять немного энтузиазма.

Мужчина вернулся с большим подносом, поставил на стол миску с малосольными огурцами, тарелку вяленого мяса и бутыль компота. Смородинового.

— Садитесь, святой отец, — пригласил он.

Инквизитор устроился в кресле, храмовник — на краю постели. Открыв бутыль, протянул парню кружку:

— Меня зовут Жильт.

— Альтвиг Нэльтеклет, — представился тот. — Благодарю вас.

— Не за что, — отмахнулся мужчина. — Я вызвался выслушать вас, но, должно быть, выгляжу подозрительно. Многие ныне боятся секретных служб. Те, что работают на нашего короля — безобидны, а чужие… знаете, они частенько предпочитают вытрясать правду любой ценой из кого угодно. Даже если человек не знаком с политикой.

— А вы, выходит, знакомы? — уточнил инквизитор, принимая правила игры.

— Знаком, — подтвердил храмовник. — Я много читаю. И много думаю. Умею сопоставлять факты. Поэтому живу тут, под сенью храма Альвадора и властью мирного существа.

Альтвиг поперхнулся:

— Мирного?! А кто осаждал долину дриад?!

— Все совершают ошибки. Его Величество был юн, повздорил с дедушкой… к тому же, как вы наверняка помните, все жительницы ЭнНорда выжили.

— А воины белобрежья — нет.

Жильт укусил огурец, похрустел им.

— Может, это и кощунство. Но по мне, король поступил правильно. Дриады заключили с нами союз, поставляют многие ценные вещи. В случае войны они придут на помощь, а лесов на нашей земле хватает.

— Вы имеете в виду — люди погибли не зря? — поморщился инквизитор. — Бред. Скажите это их родственникам.

— А вы часто так поступаете? — спросил храмовник. — Когда в Тальтаре вы сожгли полсотни еретиков, вы объяснились с их матерями? Вы подумали о том, что кто-то потеряет ребенка? Вы хоть что-нибудь сделали?

— Нет, — признал Альтвиг. — И это одна из причин, почему я больше не хочу служить инквизиции.

Собеседник притих, предлагая парню продолжить. Тот переплел уцелевшие пальцы, выдохнул и проговорил:

— У меня не было родителей. Появившись на этом свете, я не помнил, откуда пришел. Наивно полагал, что все люди рождаются десятилетними, пока впервые не увидел младенца. Я был потрясен… до глубины души. Но смирился. Был вынужден скитаться по миру, чтобы заработать хотя бы еду. Больше года прожил в лесу, в заброшенной избушке то ли охотников, то ли дровосеков. Оттуда меня выкурил заклинатель. Он был неплохим человеком, из лантершотской Гильдии Печатей. Я очень хотел остаться с ним, научиться демонологии. Тогда все сложилось бы по-другому. Если честно, я до сих пор жалею.

— Этот человек вас оставил?

— Нет, — возразил парень. И грустно улыбнулся: — К сожалению, нет. Его убили в Эверне. Сказали, будто… — он осекся и помотал головой: — не имеет значения. Я не смог его спасти, но уничтожил напавших. Ангельское волшебство размазало их по стенам в переулке. Сожрало большую часть моих сил, и я едва не загнулся. Но меня нашел отец Еннете, вытащил, воспитал и помог стать… тем, кем я теперь являюсь.

Он немного посидел, размышляя. Потом махнул рукой:

— А… это все такой идиотизм.

— Да уж, — сказал Жильт. — Благодарность — это, разумеется, хорошо… если в меру. А вы превознесли ее, словно божество, и жили в плену у собственных иллюзий. — Он наколол на вилку кусок мяса. — Знаете, у нас, на Белых Берегах, инквизицию не любят. Поначалу вам разрешалось проверять королевство, но затем король внял голосу разума и решил, что еретики достойны защиты. В Академии Алаторы есть специальный факультет для людей, владеющих светлым и темным даром. Как? Вы до сих пор не в ярости?

— Нет, — хмыкнул Альтвиг. — А и правда, чего это я? Одну минуточку.

Он поднялся, приблизил указательный палец к носу храмовника и взревел:

— Что вы себе позволяете?! Долой короля! Долой Академию! Сжечь богомерзкую ересь! — и, отдышавшись, уже нормальным тоном спросил: — Так лучше?

— Намного, — захихикал Жильт. — Вы мне нравитесь, господин Нэльтеклет. Хотите, расскажу одну забавную вещь?

— Валяйте, — благосклонно подтвердил инквизитор, усаживаясь на прежнее место.

— Служители Альвадора чаще всего становятся отступниками. Вам об этом не говорили? Бог правосудия поощряет честных людей, тех, кто любой ценой добивается правды. Рано или поздно все ваши коллеги осознают, что сглупили, и «проклятые еретики» — вовсе даже не еретики. Их называют ренегатами. Отец Риге, самый младший из трех глав вашей братии, лично занимается устранением… осознавших.

Альтвиг нахмурился. Можно было и раньше предположить. Отец Риге не гонялся за нечистью, не решал политические проблемы, но все равно очень редко появлялся на виду у рядовых исполнителей. Благодаря храмовнику стало ясно, почему. Был слишком занят убийствами своих же учеников…

— А вы, — пробормотал инквизитор, подхватывая компот, — работаете в храме лишь оттого, что умеете думать, или есть другие причины?

— Есть, — хитро улыбнулся Жильт. — И они просты. Во-первых, никто не поднимет руку на слугу Альвадора. Во-вторых, из Тринадцати Богов наш с вами покровитель — самый мягкий и светлый. Я часто слышу, что, мол, абсолютной белизны нет. Но уверен, что на деле ее можно отыскать тут. Вы подходили к алтарю, видели, каков он. Жертвоприношений в храме не было уже девяносто семь лет, а он продолжает хранить тепло. Альвадор не так требователен к своим чадам, как им иногда кажется.

— Требовательным его считают лишь те, кто лжет, — пожал плечами парень. — Хотя, признаю, лжи подвластен каждый из нас.

Храмовник постучал пальцами по столу.

— Вы спрашивали, нужен ли мне помощник. Полагаю, такой — пригодится. Я уже полгода хочу отправиться в Бартар, навестить родственников, но в мое отсутствие некому присмотреть за храмом. Вы справитесь, господин Нэльтеклет? Сюда редко кто приходит. За справедливостью люди обращаются к земным судьям. Однако в храме нужно убирать, следить за цветами. Я заплачу.

— Денег не надо, — отмахнулся Альтвиг. — Я буду рад возможности отдохнуть. Надоело мотаться туда-сюда, нигде толком не задерживаясь.

— Надо, — возразил Жильт. — Золото не бывает лишним.

Некоторое время они сидели, обсуждая грядущие перспективы. Мужчина прикидывал, какие подарки привезти племянникам. Инквизитор слушал, не подбрасывая лишних идей. Он не разбирался в детях и считал странным перерождение из маленького человека во взрослого, поскольку сам через такое не проходил.

Беситься парню расхотелось, настроение улучшилось. День сменился ранним вечером, небо стало бледно-розовым. Снежные хлопья облепили крыши домов, ветви деревьев и четыре храмовых скульптуры. Чей-то черный кот пересек площадь, встретил сородича и прижался к земле, шипя.

Альтвиг посмотрел на него без раздражения. Вон, у Мрети целых четыре кошки. В глазах инквизитора они подросли с отвратительных существ до нейтральных, пригодных к совместной жизни. Пожалуй, если бы мурчащий комок шерсти приходил к нему спать, парень был бы не против. Но ведь его надо еще и любить…

— Ладно, мне пора, — сообщил инквизитор, поднявшись. — Приду к утренней молитве. Будьте благословенны… то есть до свидания.

— Увидимся, — попрощался Жильт.

На пороге эльфийского дома, деловито вылизывая лапу, сидела Мряшка. Она отвлеклась от своего занятия, чтобы одарить Альтвига презрительным «ма-а-ау!», после чего отправилась обходить двор. Парень проследил, как кошка огибает слишком высокий для нее сугроб — не дай Бог туда провалиться! — и останавливается у ограды. Сообразил, что животное никуда не денется, и нырнул в уютное тепло за дверью.