Альтвиг переступил с ноги на ногу, поправил воротник и сказал:

— Здравствуйте.

Господин Эстель вздрогнул, едва не грохнувшись с лежака, и перевел на посетителя пустой взгляд. Он выглядел подавленным, словно потерял близкого друга или родственника.

— Добрый вечер. — Чистый, удивительно нежный голос доказывал, что инквизитор нашел нужного человека. — Чем я могу вам помочь?

— Снимите, пожалуйста, повязки, — попросил Альтвиг.

Лекарь встал:

— Хорошо. Идемте, работаю я не здесь.

Он вышел из казармы, миновал две крытых галереи, углубляясь в белую цитадель. Остановился перед дверью, обитой железом, и постучал по карманам брюк. В левом радостно звякнуло, и господин Эстель извлек связку ключей, скрепленную бронзовым кольцом. Самый маленький из них, украшенный завитками, послужил главным врагом замка.

— Проходите, — пригласил лекарь. — Присаживайтесь.

Инквизитор сел на колченогую табуретку. Она, вопреки его опасениям, выдержала.

— Чем вы обрабатывали рану?

— Горской настойкой.

— Флакон сохранился?

— Да.

Господин Эстель принял протянутый Альтвигом хрусталь, вдумчиво понюхал. Что-то в его движениях показалось парню странным. Излишняя грациозность? Нет… соблазнительность. Мягкость, осторожность и твердое знание всех красивых своих сторон. Люди на такое не способны. В их исполнении соблазнительность — это дешевая игра. Она не зацепит и не заинтересует нормального человека. Значит…

Инквизитор пробудил ангельское волшебство, осторожно — скрывая изменившиеся радужки — покосился на лекаря. И обомлел.

Вместо огоньков души, привычных для смертного существа, в господине Эстеле плясала буря. Темная, быстрая воронка вспыхивала багровым пламенем, показывая как магический потенциал, так и… страсть. Любовью в ней и не пахло, но затягивало мощно.

Сообразив, кто перед ним, Альтвиг почувствовал себя неуютно. А лекарь, ничего не заподозрив, вымыл руки в бадье с холодной — если не сказать «ледяной» — водой, промокнул повязки на лице посетителя и принялся их снимать. Горячие пальцы ощупывали поврежденную кожу и избавляли ее от груза легко, без боли, не отдирая, а увлажняя прилипшие фрагменты.

— Попробуйте открыть глаз.

Парень честно попробовал. Веки разошлись, зрение не изменилось.

Господин Эстель потер подбородок:

— Вас ранили магией?

— Именно так.

— Одну минуточку.

Он принялся искать что-то в шкафу, забитом разнообразными колбами. Инквизитор опасливо наблюдал. Его знание демонической иерархии было куда глубже и подробнее, чем порой хотелось.

Не менее часто, чем Адом, обитель темных созданий называли Нижними Землями. Они делились на ярусы, в зависимости от степени важности расположенные ниже или выше. Демоны из знатных семей жили у поверхности, как, например, графская семья Элот. Ее глава, чье имя знающие люди на всякий случай не произносили, был инкубом. Все его родственники мужского пола — тоже.

Господин Эстель выбрал колбу с рубиновой жидкостью, поднес ее к ране Альтвига и уронил восемь капель. Раздалось жутковатое шипение, и правый глаз начал смутно различать образы. Это, вроде бы, стены, а там, вроде бы, дверь. У инквизитора закружилась голова, он вцепился в табуретку побелевшими пальцами и растерянно пробормотал:

— Что происходит?

— В вашей ране остались осколки заклинания. Купите зелье, используйте один раз в день, и будете счастливы, — сообщил лекарь. — С вас четыре серебряных монеты.

Парень подождал, пока комната обретет ясность, и полез в сумку. Господин Эстель спрятал оплату в карман:

— Благодарю вас.

— И я. И еще… — Альтвиг вспомнил слова Илаурэн и осекся. Может, действительно не стоит лезть? Тем более что лекарь — инкуб. Для него без разницы, навредить человеку или помочь. Инквизитор постучал пальцами по дереву, нахмурился и решился: — Знаете, мой друг заболел. Но мне говорили, будто вы откажетесь его осматривать.

— Дайте угадаю. Ваш друг — менестрель?

— Верно.

Господин Эстель прищурился.

— Осматривать его я, и правда, не стану, — сказал он, — но пару хороших настоек могу продать. Желаете?

Вернувшись домой, Альтвиг долго рассматривал свое отражение в зеркале. Правую половину лица, начинаясь на лбу и заканчиваясь на щеке, пересекал красный воспаленный рубец. Родителей Илаурэн он напугал больше, чем самого парня. Господин Кольтэ причитал, что гостю следовало обратиться к эльфийским лекарям, а не человеческим. Мол, они работают аккуратнее и внешность не портят.

Мреть отнесся к увечью куда спокойнее. Похлопал Альтвига по плечу, назвал красавцем и отправился спать. Зелья он взял, деньги вернул, хотя инквизитор ругался и грозился запихнуть серебряные монеты в задницу менестрелю.

После обеда Альтвиг сидел за столом, ковыряясь ложкой в миске с пшеничной кашей. Напротив устроилась Илаурэн, попивая малиновый чай. Сначала парень ее игнорировал, а потом негромко спросил:

— Господин Эстель давно работает в форте?

— Нет, — возразила девушка. — Если не ошибаюсь, он приехал незадолго до нас.

Инквизитор подумал, что со стороны настоятеля цитадели было странно скрывать подобное. Если, конечно, демон не одурачил жителей. Судя по множеству знаменитых случаев, выходцы из ада любят играть с людьми. Изучают их, испытывают… ломают. Лекарю это делать проще, чем остальным: он знает, как устроены тела смертных, и способен повлиять на протекающие в них процессы. Мерзкая перспектива. У Альтвига не было доказательств чужой вины, но он был уверен: Эстеля надо убить. Или хотя бы изгнать.

— Что-то случилось? — уточнила Илаурэн, смущенная долгим молчанием собеседника.

Парень усмехнулся:

— Вроде того. Вы не замечали за господином Эстелем чего-нибудь необычного?

— Замечали, — ответила девушка, улыбнувшись. — Он очень красивый. Пользуется популярностью у женской половины форта. Незамужние на нем так и вешаются, но господин Эстель до сих пор никого своим выбором не осчастливил. Поговаривают, что он… м-м… как это сказать-то… предпочитает мужчин. Его так часто видят в обществе брата…

Тон у эльфийки был весьма мечтателен. Похоже, мысль о близости — и отнюдь не кровной — двух «очень красивых» молодых парней, приходилась ей по вкусу. Альтвиг и раньше с таким сталкивался, поэтому не стал ругаться. Во-первых, не любил переубеждать — от неверного мнения чаще всего спасает один костер. Во-вторых, не желал ссориться с тем, кто позволил ему остаться в хорошем доме, кормил и не считал обязанным. Дослушав Илаурэн, он полюбопытствовал:

— Предпочитает мужчин — и все? Больше никаких отклонений?

— Ну, — задумалась девушка, — говорят, что порой он говорит с зеркалами. Поначалу все думали — он просто без ума от себя, а потом к стражникам прибежал испуганный солдат и заявил, что отражение там чужое. Настоятель пригласил храмовников, те проверили и пришли к выводу, что этот солдат слишком много пил. Вполне вероятно, кстати. Я часто вижу его в трактире, он покупает дешевый самогон.

— Интересно, — оценил Альтвиг. — Спасибо. Как ты думаешь, Рикартиат спит?

— Скорее всего, — кивнула Илаурэн. — Он едва не свалился, когда спускался с лестницы.

— Хорошо. С твоего позволения, я пойду к себе.

Эльфийка жестом показала, что не возражает. Инквизитор поднялся, опустил миску в ведро с грязной посудой и поплелся наверх.

В груди поселилась противная тревога. Парень сразу понял, что господин Эстель непрост — с такой-то бурей внутри! — но… «порой он говорит с зеркалами»… тут нужен не одинокий служитель Тринадцати Богов, а вооруженный отряд с кучей защитных артефактов. Без них будет трудно справиться.

Альтвиг сел, вытащил из сумки чистый свиток и кусочек синего сургуча. Несмотря на свет, льющийся из окна, зажег свечу. Затем подхватил перо, устроил пергамент на переплете книги и начал писать. Медленно, стараясь не упустить ни одной детали.

Закончив, долго прикидывал реакцию отца Еннете. Рассердится ли он? Тягаться с представителем высших родов Ада — та еще глупость. Как, впрочем, и попустительство. Нельзя позволять демону находиться среди людей. Мало ли, что он натворит? А раз все еще не натворил — значит, готовит куда большую пакость, чем можно себе представить.