Гарри не знал, что на уроках Зельеварения за профессором следит ещё одна пара внимательных глаз. Драко Малфой отмечал малейшие изменения во внешности и поведении своего декана, все его странности и изменившиеся привычки — и раз в три дня отсылал с рогатым филином подробнейший отчёт, приказывая вручить письмо в собственные руки сэру Люцию. Драко с душевным и телесным трепетом произносил имя отца даже мысленно. После лишения значка старосты отец забрал его в Поместье… Этот уик-энд Драко запомнит надолго. Малфой-старший пребывал в крайней степени огорчения — причём огорчило его не столько само лишение сына должности ("Не велика честь — прислуживать Дамблдору!"), сколько то, что это сделали публично ("Тебя лишили значка на глазах у всех! Малфоев никто и никогда не лишал титулов и званий! Ты стал первым и единственным в нашем роду стерпевшим подобное унижение! И враги торжествовали, глядя на это!"). О! Люций был очень зол. Последствия "отеческих бесед" сохранились у Драко надолго, причиняя боль при движении и произнесении заклинаний — Малфою-старшему, ценившему искусное сочетание маггловских и магических способов "воздействия", это особенно нравилось — как гарантия того, что сын не забудет отцовских наставлений. И Драко не забывал. Он горел желанием оправдаться в глазах отца, поэтому выполнял его поручения прямо-таки с неистовым рвением, и вынашивал планы собственной мести. Собственно, мечты о мести стали сейчас единственной радостью Малфоя-младшего, ничто не поднимало его настроения лучше мыслей о том, как подлый враг ответит за каждый миг его собственной боли и унижения ещё худшими мучениями. Главное — всё хорошенько продумать, рассчитать, не спеша подготовить и не ошибиться. Глаза Драко снова нашли Поттера. Тот сжал под партой руку Гермионы и, склонившись над учебником, они о чём-то шептались, думая, что никто не обращает на них внимания. Почувствовав взгляд, Гарри поднял глаза и встретился с пристальным малфоевским взором… Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Драко почему-то отвернулся первый, злясь на себя. Краска ярости выступила алыми пятнами на скулах. Гарри довольно усмехнулся: "мы ещё поглядим кто кого, верно, Малфой?" Хотя на самом деле в душе гриффиндорца не было настоящего боевого задора: сердце сжималось от безотчётной тревоги, вызванной предстоящим разговором с Сириусом.
Гарри поплотнее запахнулся в тёплый плащ. Он стоял на широких ступенях главного входа и никак не мог себя заставить шагнуть в вертящуюся снежную кутерьму. На улице, как назло разыгралась настоящая метель. "Только начался декабрь, а погода, как в феврале, — подумал Гарри. — И почему Сириусу понадобилось встретиться вне замка, да ещё именно сейчас, когда хороший хозяин и гиппогрифа на улицу не выгонит?!". Накинув на голову капюшон, юноша начал спускаться, и тут же сильный ветер, словно злобный пёс, стал трепать его мантию, забрасывая снегом и сбивая с ног. С горем пополам добравшись до сторожки Хагрида, Гарри сердито забарабанил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стоял крёстный:
— Тебя никто не видел? — быстро спросил Блэк, цепко вглядываясь в расчерченную светлыми штрихами снежинок темноту за порогом.
— Нет, — буркнул Гарри, стряхивая снег с капюшона и плеч.
— Ты уверен?
— Вполне. Сириус, сам подумай, ну кому охота тащиться на улицу в такую погоду! — юноша удивился странному предисловию и непонятному желанию крёстного встретиться вне замка. — С чего вдруг такая таинственность? Почему нельзя поговорить в библиотеке или в кабинете директора, как обычно?
— И у стен, и даже у книг есть уши, — коротко усмехнулся Блэк, — осторожность никогда не помешает. Да и беседовать в библиотеке с собакой непривычно даже для волшебников… Я ведь не могу передвигаться по Хогвартсу в человеческом облике. А кабинет директора… Нельзя же всегда рассчитывать на Дамблдора, мы и сами о себе можем позаботиться, верно? — Сириус подмигнул и обнял Гарри за плечи. — Давай-ка, выпьем чаю.
Они прошли к столу, и Блэк, легко подняв огромный хагридовский чайник, стал разливать дымящийся напиток в большие чашки. К удивлению Гарри, те оказались разноцветными — кажется, Сириус стал первым за последние несколько лет, кто решил помыть посуду по-настоящему. Потом они сидели молча, сжимая в руках горячие глиняные посудины. Гарри осторожно косился на крёстного, замечая его нервозность и одновременно собранность, почти скрытые за ироничным добродушием. Или же эта напружиненность тигра перед прыжком — обычное состояние Сириуса, и Гарри просто не замечал его раньше? Они ведь, по сути, так мало знали друг друга, так мало бывали вместе, и почти совсем не вели задушевных бесед — отчего же и мужчине и мальчику было так уютно молчать наедине, настолько, что не хотелось прерывать словами это редкое ощущение.
— Я, собственно, хотел попрощаться, — начал Блэк, и в тёмных глазах метнулось что-то неуловимое, Гарри назвал бы это печалью, если б успел заметить. Глаза Сириуса были так же чёрны, как и у Снейпа, только в отличие от профессора зельеделия, отражали малейшие движения души, словно, та, оставив телу роль хорошо отлаженной машины, жила только в глазах, на дне которых чёрным пеплом прятался ужас Азкабана. Гарри вздрогнул:
— Попрощаться? Ты уходишь, Сириус?! Но… Тебя ведь всё ещё ищут… Это опасно!
— Опасно? — переспросил Блэк, тонкие ноздри дрогнули, белые зубы сверкнули в бесшабашной улыбке. — Это замечательно! Да и кто это здесь говорит об опасности?! — крёстный лукаво подмигнул. — Тот, кто пошёл в Тайную комнату на свой страх и риск спасать сестру Уизли? Или тот, кто спас меня от Поцелуя дементоров, а? Кто-кто, а ты у нас всегда действуешь осторожно, избегая опасности — верно, Гарри? — Сириус уже смеялся, откидывая волосы со лба и сверкая ослепительными зубами. Юноша почувствовал, как сами собой его губы начинают растягиваться в ответной улыбке. И сразу в крови вскипело что-то странное, искристо-холодящее… "опасность — это замечательно"… Гарри с удивлением ощутил, что одной половиной своего сердца он смертельно боится за крёстного, а другой — столь же страстно завидует ему.
— Не могу же я только прятаться, надо ещё и пользу приносить, — с лёгкой усмешкой произнёс Сириус.
— А куда ты направляешься? — не утерпел Гарри. — Дела Ордена? Поручение Дамблдора? — и тут же смутившись, почувствовал себя любопытным первоклашкой.
— И то, и другое. И третье… Мне необходимо провести ряд испытаний в рамках нашей работы с профессором Флитвиком, Дамблдор просил разведать подступы к замку Слизерина. А кроме этого… я собираюсь выследить Петтигрю, — Блэк выплюнул это имя с таким отвращением, словно его едва не стошнило, весь подобрался, наклонившись вперёд, и злобно оскалился, став сразу же удивительно похожим на разъярённого пса.
— Выследить Червехвоста… Он вместе с Малфоем на побегушках у Волдеморта, я видел их в конце лета, во время нападения дементоров на Диагон-аллею…
— Я знаю, мне писали. Тебе здорово повезло, мальчик мой, когда помощь подоспела вовремя, — Сириус похлопал Гарри по руке. — А Питер… Питера я поймаю сам, — чёрные глаза полыхнули мрачным огнём, и юноша отчётливо представил ужас, какой испытает Петтигрю, когда увидит их… Повисла пауза, во время которой Гарри пытался найти слова, способные убедить крёстного остаться, и не находил — потому как сам поступал бы также.
— И всё же, Сириус, не забывай об осторожности…
Лёгкий взмах руки, небрежное пожатие плеч, многозначительная гримаса — и словно не было мгновение назад пылающих ненавистью глаз и оскаленных клыков:
— Я был аврором, Гарри, и неплохо ориентируюсь в различных ситуациях, — крёстный подмигнул и быстрым движением взъерошил юноше волосы, и без того торчащие в разные стороны. — Знаешь, а Джеймс обожал специально лохматить свою шевелюру, особенно когда на горизонте наблюдались девушки, он считал, будто подобный беспорядок придаёт ему бравый вид, — невпопад проговорил Сириус, и в голосе его зазвучала удивительная нежность. — Джеймс… Ты так похож на него, мальчик мой, и в то же время совсем непохож… — крёстный умолк, воспоминания против воли нахлынули на него.
