Но все в Хогвартсе знали в кого ни в коем случае не должен попасть ни один снежок — студенты шутили, будто профессор зельеварения способен превратить его в лёд одним взглядом. Однако Снейп относился на удивление безразлично к пересудам и шепоткам за спиной, погрузившись в глубокую и мрачную задумчивость, из которой не выходил даже перед уроком. Студенты опасались попадаться алхимику на глаза в неподходящий момент, боясь ни за что ни про что лишить свой факультет сотни баллов или превратиться в жабу. Но они ошибались. Профессор почти перестал замечать окружающее, целиком уйдя в напряжённые размышления. На уроке он мог внезапно прервать объяснения на полуслове и броситься что-то быстро писать на первом попавшемся клочке пергамента, или отправиться в библиотеку, чтобы немедленно полистать какую-то важную книгу; его отсутствующий взгляд зачастую блуждал поверх голов студентов, не задерживаясь ни на них, ни на котлах, над которыми те усердно трудились. Иногда Снейп ронял баночки с зельями или, что было уж совсем из ряда вон выходящим, путал ингредиенты, задавая задания. Он даже перестал обращать внимание на Невилла, машинально уничтожая испорченные тем зелья и не накладывая взысканий. Это повергало Лонгботтома в суеверный ужас. Незадачливый студент с готовностью остался бы на уборку кабинета зельеварения, лишь бы профессор вновь принялся отпускать язвительные замечания в его адрес. Но даже перепуганного Невилла не волновал вопрос о причине странного состояния грозного и ненавистного Снейпа. Студенты просто радовались неожиданным обстоятельствам, благодаря которым на зельеварении можно было спокойно вздохнуть, и не забивали себе головы не нужными вопросами. Наверно, кроме Кристины, только Гарри, Рон и Гермиона знали истинную причину произошедшей с алхимиком перемены — у профессора умирал единственный сын, и все усилия по его спасению оказывались тщетны. Несмотря на всё своё отвращение к Снейпу, на взаимную ненависть и неприязнь, Гарри постепенно проникался сочувствием, понимая какой ужас и безысходность должен испытывать тот, кто, посвятив всю жизнь зельям, не может спасти отравленного зельем ребёнка. Что тут можно было поделать? Гермиона вместе с Кристиной проводили в библиотеке всё свободное время, до поздней ночи засиживались в гостиной над принесёнными книгами, выписывая всё, имеющее хоть малейшее отношение к составлению противоядий для редчайших ядов. Конечно, они занимались только иллюзией деятельности, которая, однако, помогала Кристине не сорваться в отчаянье. И ещё у неё был Рон. В том, что девушке стало немного легче переносить горе и безнадёжность, основная заслуга принадлежала именно ему. Он не оставлял Кристину одну, дурачился и куролесил, всё время что-то рассказывал, нашёптывал на ухо слова утешения и ободрения, с нежной настойчивостью напоминал о еде и спасал от чересчур работоспособной Гермионы, частенько уводя куда-нибудь на свежий воздух. Кристина стала выглядеть немного получше, хотя по утрам тёмные тени — свидетельства очередной бессонной ночи, полной слёз — по-прежнему залегали под глазами. Гарри чувствовал себя бесполезным, и от этого его желание помочь становилось только сильнее, хотя юноша отлично понимал: единственный, кто может в сложившейся ситуации сотворить чудо — это именно Снейп. Даже Дамблдор тут не помощник… Преодолевая внутреннее сопротивление и сам удивляясь своей решимости, Гарри после очередного урока зельеварения подошёл к столу Снейпа и молча поставил перед ним бутылочку с Универсальным противоядием, сваренным по указанию профессора пару месяцев назад. Юноша всегда носил её с собой.
— И что же это, мистер Поттер? — приподняв бровь, неприязненно осведомился алхимик.
— Это Универсальное противоядие… — Гарри вскинул глаза на Снейпа и тут же вновь опустил их, — вам оно сейчас нужнее.
— По-вашему, я уже не в состоянии приготовить данное зелье?! — прищурился профессор, и в голосе его зазвучала прежняя язвительность. — Вы полагаете, мистер Поттер, что мне необходима помощь студента там, где любой специалист способен справиться с закрытыми глазами, по памяти и на ощупь?!!
— Я думаю, профессор, вам нужна помощь… — тихо проговорил Гарри, делая акцент на последних словах и глядя прямо в чёрные непроницаемые глаза Снейпа, — но я не знаю, как помочь. Кристина говорила — Универсальное противоядие позволяет отсрочить… И я решил…
— Избавьте меня от ваших решений, Поттер! И от ваших раздумий, — алхимик вскочил, резко отодвинув стул. — Мисс Равенкло чересчур много себе позволяет, обсуждая личные обстоятельства с… со всеми подряд, я поговорю с ней. Можете идти! И заберите ваше противоядие. — Гарри молча сгрёб со стола бутылочку и пулей вылетел из класса. Его сочувствие и желание помочь куда-то испарились.
"Видимо, надо иметь стальные нервы и неиссякаемое терпение, чтобы делать добро Снейпу, — думал он, торопясь на Заклинания. — Пусть пробуют другие, с меня уже довольно!"
А в опустевшем кабинете Зельеварения вцепившись в спинку стула скрюченными пальцами, покрытыми разноцветными пятнами и следами ожогов, сгорбившийся и чёрный, как обугленное дерево, застыл профессор Снейп, глядя на закрытую дверь невидящим взглядом. И отражалась в этом взгляде целая гамма разнообразных чувств: раздражение, удивление, горечь… много чего ещё — не было только одного — ненависти.
— Гарри, почему ты так долго? — Гермиона ждала у выхода из слизеринских подземелий, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и ёжась на сквозняке, тянувшем снизу верх по ступенькам. — Рон и Кристина уже пошли в класс. Ты же знаешь, что профессор Флитвик очень огорчается из-за опозданий, всё боится, как бы мы на его занятиях не заскучали.
— Перо завалилось в щель между столами, пришлось вытаскивать с помощью магии, — буркнул Гарри, розовея.
— Ты в порядке? — вгляделась в него Гермиона
— В полном. Пошли на урок, — заторопился он, пряча глаза, — не будем расстраивать Флитвика.
Почти у самого кабинета Заклинаний ребят встретил огромный чёрный пёс, сжимающий в пасти небольшой кусочек пергамента. Помахав хвостом для приличия, он уставился на Гарри. Остальные студенты уже вошли в класс и шумно рассаживались по местам, поэтому на пса никто не обратил внимания.
— Мягколап! — радостно воскликнул парень и присел на корточки рядом.
— Привет, Мягколап, — Гермиона ласково и осторожно погладила необычного пса по голове.
— Это мне? — Гарри указал на записку, пёс кивнул.
— Что там? — Гермионе не терпелось узнать содержание.
— Сейчас посмотрим, — Гарри развернул лист и пробежал глазами. — Мой… э… друг назначает встречу сегодня вечером в хижине Хагрида. — Я приду, — сказал он собаке, та негромко гавкнула и затрусила по коридору.
— Пойдёшь один? — поинтересовалась Гермиона, когда они входили в класс.
— Он просил, чтобы я пришёл один — пожал плечами Гарри.
— Будь осторожен, — глаза Гермионы стали огромными и тревожными.
— Конечно, буду. Но это же Си… Это же Мягколап, — улыбнулся юноша, — значит, и волноваться не о чем.
Они вошли в круглую аудиторию с расположенными амфитеатром рядами — это позволяло даже в самом дальнем уголке отчётливо слышать негромкий голос профессора Заклинаний. Сели повыше, так как место рядом с Роном и Кристиной оказалось уже занято и, разложив учебники, погрузились в увлекательный урок — Флитвик считался непревзойдённым рассказчиком интересных историй, коих знал неимоверное количество. При этом каждая история ненавязчиво иллюстрировала полезность и возможность применения очередного заклинания. В последнее время профессор не чурался показывать кое-что даже из области Боевой Магии.
Гарри поймал на себе взгляд Малфоя — Заклинания частенько проводились сдвоенным уроком, чтобы не удлинять лекционный день Флитвику. Слизиринец усмехнулся и, послав Поттеру полный ярости и презрения жест, отвёл глаза. Гарри не сомневался — тот вынашивает планы мести за своё унижение и снятие с поста старосты. Но не это волновало сейчас юного волшебника. Мысли о горе Кристины, о Снейпе, ищущем противоядие и теряющем надежду, не покидали его.
