— Что желаете, сэр? — прощебетала мадам Розмерта.

— Что-нибудь покрепче, — пробурчал Гарри, стараясь говорить басом.

— Как насчёт рома? Или предпочитаете джин? — предложила волшебница, не угадывая в нём школьника (или прикидываясь недогадливой).

— Давайте ром, но только побольше, — он слабо представлял себе разницу между джином, ромом и сливочным пивом, однако смутные воспоминания о пиратах навели на мысль, что ром будет очень кстати. Так плохо Гарри не было даже в прошлом году, когда все считали его почти сумасшедшим и называли лгуном…

— С вас десять сиклей, — сказала мадам Розмерта, наполняя солидных размеров сосуд и внимательно поглядывая на кутающегося в мантию посетителя. Гарри быстро высыпал монеты на стол:

— Спасибо! — подхватил кружку и направился к самому дальнему столику.

Усевшись спиной к залу, Гарри осторожно отпил немного, закрыл глаза и сразу же почувствовал, как жгучее тепло разливается по телу. Горячая волна растопила чёрный игольчатый айсберг, который раздирал ему грудь, и он, наконец, смог вздохнуть. На радостях от такого быстрого облегчения, он отпил большой глоток, обжёгший горло и пустой желудок. Приятное тепло разлилось внутри, стало легко и весело — только отчего-то остальные посетители паба оказались, словно за стеклянной стеной: Гарри видел, как шевелятся их губы, но не слышал ни слов, ни других звуков. Он не ел с самого утра, и поэтому алкоголь пробрал его почти мгновенно. Перед глазами всё поплыло, мысли едва шевелились, в голове вспыхивали какие-то разноцветные фейерверки, стало жарко и захотелось немедленно сделать нечто потрясающее. Например, подраться со Снейпом или наколдовать букет роз для Гермионы. Он пожалел, что не захватил с собой метлу — можно было бы полетать… В то же время какая-то часть его существа отстраненно удивлялась этим блуждающим мыслям, странно и одиноко вспыхивающим в пустой звенящей голове… В следующий миг всё показалось ничтожным, неважным, смешным — Снейп, Дамблдор, он сам… "Какая ерунда!", — попытался вслух сказать Гарри и сделал ещё два больших глотка. Голова стала клониться на руки, паб перед глазами безостановочно кружился, и захотелось спать.

Именно в таком состоянии его и обнаружил профессор Ральф — осторожно пройдя между столиками, остановился рядом с Гарри, словно боясь дотронуться до него.

"И почему люди чаще всего пытаюсь притупить боль алкоголем? Бедный мальчик — чертовски пьян", — профессор аккуратно потряс незадачливого выпивоху за плечо, но тот издал нечленораздельный звук, даже не подняв головы.

— Гарри, вставай! — строго выговорил Ральф.

— Астаф-ф-фите меня… — заплетающимся языком промычал юноша.

— Нет! Мы немедленно уходим! — профессор резко поднял его, и поставил на ноги. — Хватит валять дурака!

— Оссс-таньте от меня, — Гарри пошатывался и пытался сфокусировать зрение. Ральф, обхватив его за плечи, поволок к выходу.

Холодный пронзительный ветер сразу растрепал одежду и освежил голову. Вырвавшись из рук профессора, Гарри прислонился к стене, глубоко засунув руки в карманы, и набычился:

— Зач-чем вы меня увели?! Я б ищщо посидел — там так хршо… — Гарри старался тщательно выговаривать каждое слово.

— И он спрашивает! — возмутился Ральф. — Школа стоит на ушах — Поттер пропал! Ты не был на ужине, и мисс Грейнджер подняла тревогу, собралась прочёсывать Запретный Лес. Время-то уже к полуночи, а ты шляешься по пабам! Не боишься, что твой факультет потеряет сотню баллов?!

— А мне плвать, — мрачно ответил Гарри, с трудом удерживаясь на ногах.

— Плевать?! — прищурился Ральф. — О тебе волнуются люди…

— Уж не Снейп ли?.. — небрежно бросил юноша.

— Профессор Снейп! — грозно поправил его Ральф. — И он тоже. Я могу понять твои чувства, но не уважаю вот этот твой поступок. Напиваться — это не выход! Лучше найди в себе силы поговорить с ним и понять его…

— Пнять?! П-Поговорить?! — выкрикнул Гарри и сверкнул глазами, выпрямившись. Его уже почти не шатало. Он вступил в ту стеклянно-бесшабашную фазу опьянения, в которой приходит остервенелая злость на всех и вся — тем более что сейчас у Гарри имелся совершенно конкретный объект для этой злости. — Мы наговорились сегодня — ещё на шестнадцать лет хватит. Я не хочу даже слышать его имени, и уж тем более — понимать!

— Ладно, как хочешь, но вернуться в замок всё же придётся. Однако сначала нужно протрезветь. Твоё состояние отвратительно! — Ральф покачал головой и вынул палочку. — Собриетус!

Желтый луч с силой ударил Гарри в грудь, и тот, не удержавшись на ногах, рухнул в сугроб. Прошло несколько минут, прежде чем погасло золотистое свечение, и он осознал, что произошло. Теперь Гарри воспринимал мир удивительно чётко и в то же время отлично помнил своё прежнее состояние. Грудь ломило, голова раскалывалась и на сердце лежала тяжесть. Юноша медленно поднял взгляд и ясными глазами посмотрел на профессора, который протягивал ему руку, — неуверенно ухватился за открытую ладонь, и Ральф помог ему встать.

— Это заклинание очищает разум от спиртовых паров и полностью избавляет от алкогольного опьянения, но оставляет все неприятные последствия оного, кроме, разве что, запаха…

— Что мне за это будет? — устало и равнодушно спросил Гарри.

— Абсолютно ничего, я только отведу тебя к мадам Помфри…

— Лучше бы — в нашу гостиную.

— Как хочешь…

Гарри шёл впереди, с трудом передвигая ноги, голова кружилась, и на душе было паршиво. Ярость исчезла, и вместо неё пришла удручающая пустота. Испытанное ощущение холодной ненависти и жуткой злости, вызывало трепет, смешанный с ужасом — неужели он чувствовал подобное?!.. Но мысль о Дамблдоре оказалась больнее — Гарри был не готов принять такой поступок директора, потому что всегда безоговорочно доверял ему.

Профессор Ральф довел студента до портрета Полной Дамы, которая глянула на них, едва приоткрыв один глаз. Выслушав пароль, впустила внутрь и тут же негромко захрапела вновь, равнодушная к любым проявлениям мирской суеты, если они происходили после ужина. В этот поздний час гостиная уже пустовала, только огонь в камине танцевал вечное фламенко, потрескивая и стреляя угольками.

— Сейчас ты немедленно отправишься спать, — тоном, не терпящим возражений, приказал Ральф.

— Хорошо.

— Завтра утром будет болеть голова.

— Пусть, — ответил юноша с мрачной обречённостью, он явно был себе противен. — Спокойной ночи, сэр, и — спасибо, — профессор молча кивнул и вышел.

Гарри уныло побрёл к лестнице, ведущей в спальни мальчиков. На нижней ступеньке остановился. Его охватило сильнейшее желание увидеть Гермиону, обнять её, коснуться губ, заглянуть в огромные золотисто-карие глаза, погладить шелковистые волосы. Может быть, рассказать о случившемся… Он понимал, — это глупо, она уже спит, но побороть внезапный порыв не смог и решил постучать, благо комнаты старост располагались особняком, и на них не распространялись хитрые хогвартские порядки, заставлявшие лестницы в спальни девочек неожиданно превращаться в каменные спирали.

Гарри неуверенно стукнул один раз — и дверь вдруг распахнулась так стремительно, что юноша непроизвольно отпрянул. Гермиона возникла на пороге, озарённая пламенем свечи, в халате, с рассыпавшимися в беспорядке по плечам волосами. Она судорожно стискивали руки, глаза казались неестественно большими и тёмными на побледневшем лице.

— Ох! Гарри… — только и смогла прошептать она. — Ты живой…

Он, сгорбившись, стоял в дверях. Мокрые волосы прилипли ко лбу, резко выделяясь чёрными прядями на бледной коже, а глаза… Гермиона испугалась не на шутку, — глаза были настолько тёмными, что привычный изумрудный свет только узкой полоской обрамлял бездонную черноту расширенных зрачков. В этих глазах застыла боль, отголоски чего-то злого и яростного, и — поверх всего — тоска, безнадёжная и пугающая.

— Гарри, что с тобой? — прошептала в ужасе Гермиона, пытаясь заставить голос не дрожать.