— Дамблдор не хотел раскрывать тайну, — прошелестел безжизненный голос. — Он не хотел, а я не мог. Так было лучше и спокойнее — для вас, Поттер, в первую очередь.
— Значит, вот в чём дело, — произнёс Гарри и слова падали, как льдинки, а огонь ненависти полыхал всё сильнее. — Вы заботились о моём спокойствии?! О моём благополучии и безопасности, не так ли?!! — Снейп навалился грудью на стол, положив перед собой руки с синевато-белыми судорожно переплетёнными пальцами
— Нравится вам это или нет, но я несу ответственность за вас, поэтому и выручаю из различных передряг с самого первого курса — взбесившаяся метла, учитель, пустивший в себя Тёмного Лорда, неадекватный Блэк, дементоры, Пожиратели смерти, охотящиеся на знаменитого Поттера — пока мне удавалось находиться поблизости и поспевать вовремя. Но всё это время я, будто бы видел не вас, а кого-то другого — то Джеймса, то Лили, искал знакомые черты, находил и не находил их… Только после Тремудрого Турнира, когда Дамблдор рассказал, что именно вы сделали (а мне ли не знать, насколько трудно сопротивляться Тёмному Лорду) — я вдруг увидел совершенно незнакомого человека, самостоятельную личность, чья судьба похожа на мою собственную… Однако какие бы мысли не возникали у меня, главное — я отвечаю за вас перед памятью Джеймса и Лили, и перед своей совестью… — слова прозвучали с глубокой искренностью и серьёзностью. Но Гарри этого не заметил — гнев ударил ему в голову, и он уже ничего не слышал и не воспринимал:
— О! На пятом курсе вы тоже защищали меня?! Как странно это выглядело! — голос Гарри звенел, слова сочились ядом. — Вы издевались надо мной, когда я учил Ментальную блокировку, вы подло читали мои мысли и делали мне больно! Вы всё врёте! Все ваши слова — ложь от начала и до конца!
— Неправда! — загрохотал профессор, выпрямляясь. — В первый же урок ментальной блокировки я проник в ваши мысли, и это получилось само собой, ведь барьера не было — вы не смогли его установить, даже не старались. Увиденное поразило меня и вызвало желание узнать побольше, узнать, как вы провели детство у этих магглов… Другой возможности у меня могло и не быть!
— Значит, вы вторгались в мои мысли, чтобы узнать побольше обо мне? — с сарказмом проговорил Гарри. — Как это похоже на вас, профессор. А потом вы меня вышвырнули, потому что я сумел увидеть ваши воспоминая! Но ведь в мои вы вторгались без спроса?!
— Я прекратил занятия по иной причине, Поттер, — едва заметно поморщился Снейп. — Возникла реальная опасность, что вы узнаете нашу с Джеймсом тайну. Узнаете правду… Этого я не мог допустить! Да и Дамблдор уверял, — правда будет вам не по силам…
— Почему же сейчас вы вдруг решили мне всё рассказать? — холодно поинтересовался Гарри. — Могли бы опять скрыть и продолжать притворяться из очень добрых намерений.
— Вы нашли фотографию… и узнали всё остальное… К тому же, моя непослушная дочь открылась мисс Грейнджер… — Гарри застыл поражённый, не веря своим ушам — выходит, Гермиона знала?! Знала — и не сказала ему ни слова!
"Как она могла!" — грудь сдавило при мысли, что самый дорогой человек скрыл от него такую тайну.
— Я взял с обеих честное слово, и они поклялись не проговориться, хотя, думаю, не раз порывались сделать это… — у Гарри немного отлегло от сердца, значит, Гермиона молчала не по своей воле.
— Мы обязаны были сказать тебе гораздо раньше, Гарри — послышался тихий печальный голос — в кабинет зельеделия вошёл Дамблдор. И мужчина, и мальчик вздрогнули от неожиданности. — Мы виноваты, особенно я… Но лучше поздно, чем никогда… Я пришёл для того, чтобы просить тебя подумать, Гарри, постараться понять и простить нас… Конечно, это сложно и тяжело, но я надеюсь…
— ПРОСТИТЬ?! — выкрикнул Гарри. — Всё своё детство я сочинял истории о воображаемых родственниках, которые живут где-то очень далеко и не могут добраться ко мне… Но стоит подождать немного, и меня непременно найдут, заберут от Дурслей — туда, где я нужен, где меня будут любить… А когда я пошёл в Хогвартс!.. — глаза юноши сверкали сухим злым блеском. — Я каждое лето возвращался к магглам и думал, как же мне пережить эти два месяца, как дотянуть до возвращения в школу. И все это время у меня, оказывается, был дядя! Замечательный дядюшка, который меня ненавидит…
— Гарри, прошу… — Дамблдор слегка повысил голос. Снейп молчал. Его лицо превратилось в застывшую белую маску.
— Что вы у меня просите?! Понять вас? Простить?! Я мог бы простить, но только не ложь! Мне уже 16 лет и неожиданное обретение дяди ничуть не трогает меня. Он обходился без меня столько лет? Значит, обойдётся и всю оставшуюся жизнь. Вы втянули в обман даже Гермиону! Вы даже её заставили врать и скрывать от меня то, что она узнала! Единственная радостная вещь во всей этой комедии, — добавил Гарри более мягко, — это факт появления у меня кузины. Она не похожа на своего отца, по крайней мере, я надеюсь, — она не поступила бы, так как он. А вас… — юноша смерил взглядом профессоров и поднялся, — я не хочу знать! И никогда больше вам не поверю.
Гарри выскочил из кабинета, полный ярости, не думая о том, как его слова отразятся на тех, кто сегодня открыл давнюю тщательно хранимую тайну в надежде, наконец, распутать узел прошлых ошибок. Сейчас его душила злоба от этой жуткой несправедливости, слёз не было, грудь разрывалась. Он сломя голову бежал по коридорам и, выскочив на улицу, остановился. Холодный ветер освежил разгорячённое лицо, на ресницы упали снежинки. Юноша глубоко засунул руки в карманы и бесцельно побрёл, куда несли ноги.
— Вот видите… — глухо проговорил Снейп, уставившись на дверь, куда пару секунд назад выскочил Гарри. — Не стоило скрывать так долго… Следовало рассказать ему правду сразу по прибытии в Хогвартс.
— Я хотел, чтобы ты решил сам, Северус — еле слышно ответил Дамблдор. — И я боялся, что всё может очень плохо кончиться…
— Вот всё и кончилось… — Снейп вскинул голову и прищурился, — не успев начаться. Он никогда меня не простит.
— Гарри умный мальчик, немало переживший, он обязательно поймёт, — бодро отозвался директор.
— Возможно… Но очень нескоро… — мрачно констатировал профессор зельеделия.
Гарри какое-то время бесцельно бродил вокруг замка, не обращая внимания на падающий снег. В мучительно сложных разговорах время пролетело незаметно, и на Хогвартс спускались синие морозные сумерки, — в конце декабря дни коротки и темнеет очень рано… Гарри зверски хотелось есть, но мысль о возвращении в замок вызывала отвращение — увидеть в Большом Зале профессора зельеделия или директора… увольте! Хотя, с другой стороны — чего ещё можно ожидать от Снейпа…
"Дядюшка! Как трогательно!" — фыркнул Гарри, давясь возмущением.
Но гораздо сильнее юношу подкосило поведение Дамблдора: директор ни разу не обмолвился о его семье, хотя, как оказалось, имел к ней отношение… ни разу не намекнул на тайну, не объяснил поведение Снейпа…
"Конечно! Зачем утруждаться!" — негодование, злость и ненависть постепенно разрастались в душе, пока не превратились в чёрное нечто, пронзающее сердце остро заточенными иглами.
"Они полагают, будто я пойму и прощу их? Никогда! Я ненавижу Снейпа! Всегда ненавидел его, и буду! Но Дамблдор… Как он мог! Ведь я ему так верил…" — шептал Гарри в отчаянии. Его била дрожь, и горло сжимали спазмы, но заплакать не получалось… Он ещё в детстве отучился плакать, даже наедине с собой — это стало для него очень важно — как единственный способ досадить Дадли и Дурслям — не показать им своих слёз…
Ноги сами принесли в Хогсмид, а глаза нашли вывеску "Три метлы". Юноша натянул капюшон пониже, завернулся в мантию поплотнее и нашарил в кармане монеты. Толкнув заиндевевшую дверь, вошёл в шумное помещение. Было самое оживлённое время, и паб наполнял разный волшебный люд. Надеясь, что сможет затеряться в этой суете, Гарри прошёл к стойке и присел на высокий табурет сбоку в уголке.
