- Ты прав, – подтвердила с довольной улыбкой богиня.

- Не то, чтобы я был против, если у него это действительно по-настоящему. Вина Лиена лучшие, да и малышка из семьи далеко не уйдет. Но что скажет Нрэн? Он парня и на дух не переносит. А если пронюхает о том, чем они в темноте занимались, шею свернуть может, блюдя целомудрие сестры, несмотря на всю серьезность намерений кавалера. Их в доказательства не запишешь.

- До этого не дойдет. Герцог уже официально просил у опекуна руки Бэль, – объяснила расстановку фигур Элия.

- Просил руки и не только жив, а и плясать может? Рисковый парень, – восхитился своим непризнанным сыном король.

- Нрэн согласился, при условии согласия самой малышки, – дала короткую справку дочь.

- Не без твоей помощи? – проницательно предположил мужчина.

Зная суровый нрав упрямца племянника, он был готов спорить, что тот постарается выбрать для Бэль жениха из круга своих дружков-дуболомов. Состоятельного, тошнотворно-правильного и непробиваемо-бездушного, не обращая внимания на то, что как раз от таких типов Бэль и тошнит чуть ли не сильнее, чем от откровенных садистов типа Энтиора. Чтобы воитель добровольно согласился на кандидатуру безумного Лиенского – воплощенное противоречие всем идеалам – в такое Лимбер поверить не мог.

- Не без моей, – подтвердила принцесса, с нарочитой скромностью потупив серые очи.

- Крепко тебе пришлось его стукнуть, доченька? – засмеялся король.

- Ах, папа, такие методы не мой профиль, – возразила Элия. – Я только привела аргументы, и Нрэн признал логичность и правоту рассуждений.

- Да уж, твои аргументы бьют иной раз посильнее кувалды, – задумчиво согласился Лимбер, не раз получавший по темечку этим метафорическим предметом от дочери, носящей титул Советницы не за красивые глазки. – Но парочка забавная выйдет, – взгляд короля скользнул от Элегора, с мечтательным видом подпирающего колонну, к Бэль, сидящей на диванчике и вполуха слушающей Лейма. Остальные сыновья-племянники, как сговорившись, взялись за досуг мэсслендского гостя, не давая ему приблизиться к юной принцессе. А та даже не замечала их стараний. Она и любимого брата-то почти не слушала, глаза юной принцессы нет-нет, а принимались искать герцога.

- О да, очень забавная парочка, – согласилась принцесса, представляя какими гранями заиграет талант Бога Авантюристов и Перемен, соприкоснувшись с даром будущей Богини Бунтов. Ведь именно такую суть пророчил эльфийке Злат. Если б не дар Милосердия, Элия и сама поостереглась бы сводить этих двоих вместе.

Пожалуй, если бы его королевское величество знало, о чем сейчас думает любимая дочурка, он не был бы так беспечно весел и умиротворенно спокоен.

Поздним-поздним вечером с бала Элию провожал Лейм. Может быть, прежде, до проявления части своей истинной души, Бог Романтики и испытывал бы некоторую неловкость за то, что предпочтение отдано ему, а не Нрэну, или не пригласили их обоих. Но теперь принц только радовался, и никакие муки совести его душу не тревожили.

В глубоких ночных тенях, в спальне Богиня Любви подошла к окну, чтобы раздвинуть портьеру. Кузен приблизился сзади, обнял любимую и положил подбородок в ямку ключицы, поцеловал в шею, довольно вздохнул, шепча:

- Я люблю тебя, Элия.

Теплые губы заскользили вверх к ушку, уснащая свой путь поцелуями, а пальцы пустились в странствие по причудливому миру пуговиц, шнуровок и крючков. Лейм никогда не рвал на богине одежд и почти никогда не пользовался магией, чтобы избавиться от оных. Напротив, бог обожал раздевать возлюбленную не торопясь, наслаждаясь ощущением все нарастающего напряжения между любовниками и собственным возбуждением…

Элия поступала по-разному, но почему-то каждый раз это оказывалось именно тем, к чему стремился молодой бог. Впрочем, разве с Богиней Любви могло быть иначе? Вот сейчас ее ладони небрежно скользнули от плеч Лейма вниз и одежда осыпалась ворохом осенних листьев, принося терпкий, чуть горьковатый запах палой листвы. Романтик восхищенно улыбнулся и сплел свое заклятье. С потолка начали падать, неторопливо кружась, розовые лепестки: алые, как кровь, персиковые, бледно-розовые, темно-гранатовые. Этот дождь оседал на обнаженных телах богов, в волосах, превращался в новое покрывало на ложе и распространял благоухание редкого сорта альтависте. Мужчина подхватил любимую на руки и бережно опустил на постель, прижался щекой к бедру и снова шепнул:

- Я люблю тебя, Элия!...

Ранее утро, пожалуй, принцесса сомкнула глаза не долее получаса назад, началось с вызова заклинания связи. Любого другого Элия послала бы пешком до Мэссленда, не думая, но разговора просила Бэль. Чары дремы опустились на мирно, со счастливой улыбкой на губах спящего кузена. Богиня покинула спальню, и на ходу отдавая звездочкам мысленный приказ, прошла в гостиную. Бэль уже сидела на краешке диванчика, как птичка на насесте, будто в любую секунду была готова сорваться и улететь, вспугнутая шумом. Она вскинулась, едва принцесса появилась в комнате. Эльфиечка метнулась в объятия к кузине, спрятала голову у нее на груди и горячечно зашептала:

- Элия, Элия, я всю ночь думала, ты правду сказала, я влюбилась в Элегора! Когда он меня вчера на балу поцеловал, мне так хорошо было, что я думала, умру!...

- Так, стоп, ты что не ложилась спать? – нахмурилась богиня.

- Ложилась, только, кажется, заснуть не смогла ни на секундочку, мне же о стольком надо было подумать, – захлебываясь словами, затараторила Бэль.

Она действительно не могла с уверенностью сказать, спала ли этой ночью, возвратившись с первого бала, или только лежала в кровати. Нет, вертелась, лежать спокойно Бэль не умела никогда. Так вот, она вертелась, а в душе царил полный сумбур, мелькали обрывки мелодий, эмоций, будто случайно выхваченные из памяти образы пышной бальной залы, голосов, запахов, движений. И надо всем этим бедламом на основном пласте сознания царил герцог Элегор.

Кажется, юная принцесса запомнила каждую черточку его худощавого лица, оттенки интонаций, узор, вытканный на кружеве воротника, тепло рук и обжигающий жар губ, от одной мысли о которых бешено колотилось и сладко замирало сердце. Она снова и снова возвращалась к воспоминаниям о той темноте на балу и уже не могла понять, а на самом ли деле все случилось так, как ей помнится, или все только привиделось…

Богиня Любви только покачала головой, слушая исповедь сестренки, раскладывающей по полочкам свои переживания и впечатления. А чего другого можно было ожидать от дочери принца Моувэлля, чьи потомки страдали патологической страстью к самокопанию? Вот и младшая принцесса убедительно доказала, что является достойной продолжательницей славной традиции бесконечной рефлексии, а не подкидышем.

- … ребенок будет, – ворвался в ироничные размышления принцессы, привычно отключившейся от первых девичьих восторгов, голос сестренки.

- Какой ребенок? – враз насторожилась Элия.

- Мой! – моргнула Бэль.

- Так, давай еще разочек, по порядку, – скрестив руки на груди, попросила Богиня Логики, неожиданно явственно ощущая дефицит сна, каковой не должен был бы сказываться в принципе.

- Если я люблю Элегора, значит, у меня будет ребенок, – послушно повторила эльфиечка историческую весть.

- И отцом твоего ребенка будет герцог? – так, просто на всякий случай, уточнила кузина, пытаясь сообразить, когда же прыткий Лиенский успел лишить чести невесту, если сама Элия практически не упускала сестренку из виду. То, что девушка эльфийской крови может чувствовать дитя с момента зачатия, было фактом очевидным и сомнению не подлежало.

- Папа всегда муж мамы. Но если Элегор не мой муж, значит, у ребеночка будет только мама, а если бы мы были женаты, – тут Бэль не удержалась и густо покраснела, накручивая прядь волос на палец, – тогда, он был бы папой.

Логическая цепочка, выстроенная сестренкой, показалась Элии пусть и безупречной с формальной точки зрения, но кардинально ошибочной где-то на уровне интуиции. Решив для начала отсечь самые абсурдные подозрения, старшая богиня спросила: