- О, можно сказать и так, – таинственно протянула Элия. – Чувствовать вещи подобного рода мой дар.

Теперь, когда присутствие зелья стало очевидным, избавиться от его воздействия для богов не составило особого труда, ведь у каждого были припасены личные чары, пусть не реагировавшие на сложносочиненные приворотные заклятья, но годные для общего очищения организма.

А тут еще Лейм, беседовавший с некоей пятихвостой ало-когтистой дамой в своем традиционном стиле о безграничной любви к драгоценной сестре (это обычно способствовало избавлению от назойливых поклонниц), связался с принцессой и коротко отчитался:

- Любимая, меня только что пытались приворожить.

- И как?

- Тошнит, – с телеграфной честностью признался Бог Романтики, защищенный от такого рода попыток божественной сутью, подкрепленной узами с Богиней Любви. На Элию же никакие заклятья и напитки подобного рода, разумеется, отродясь не действовали. Хотя, она чувствовала их отвратительную горечь и начинала злиться на прохиндеев.

- Кто? – столь же коротко уточнил принцесса.

- Полагаю, моя визави, уж очень настойчиво она зовет меня уединиться и слишком заботливо предлагала угоститься канапе, – выдвинул версию кузен.

- О, забавно, – взяла на заметку происшествие принцесса и весело поделилась с мэсслендскими собеседниками свежей порцией интригующих сведений.

- Или мои подданные окончательно деградировали или «блестящие» идеи в этом сезоне, как хвосты и рога, по одной не растут, – брезгливо фыркнул Млэдиор. Теперь монарх не только бесился, но, против воли забавлялся комичностью сложившейся ситуации.

- У меня в страже давно добровольцев не хватает на Гнилых Кочках дозор нести, – предложил с прохладной улыбкой Дельен, упоминая самое не престижное и жутко вонючее даже по своеобразным мэсслендским меркам местечко, куда ссылал проштрафившихся дозорных. Закономерным итогом такой воспитательной методики стало резкое уменьшение поголовья штрафников, резкое до такой степени, что недобор уже начал ощущаться.

За штучки с несмертельными зельями в Мэссленде, на ком бы их ни пытались применить от поломойки до короля, полагался штраф и то, что в урбанизированных мирах именовалось исправительными работами. Вот только кара, соразмерная деянию, выбиралась судом по согласованию с жертвой. В случае, когда единственная кандидатура на роль судьи (судить короля мог только сам король) и личность жертвы совпадали, как сейчас, выводы о наказании можно было сделать незамедлительно, еще до определения личности преступника.

- Не хватает добровольцев? Скоро будут, – ласково, давно он уже так тепло не говорил с сыном, пообещал Млэдиор и быстро выдал инструкции к дальнейшим действиям.

С легким прищуром наблюдал король за леди Найдолой, стремительно, опережая всех соперниц, плывущей к нему с трепетной улыбкой на устах и тремя грудями за корсажем. Элию ретиво атаковал с левого фланга лорд Крахойдел, чьи зеленые рога перемежались на голове малиновыми перьями и, кажется, живыми змеями. К Дельену попыталась пристроиться леди Донайла, родная сестра Найдолы. Всем было так весело, но тут глаза очаровательно-веселой леди Лиады закатились, красавица стала белее снега и начала оседать на пол.

Никого не удивило, что король и принц, отмахнувшись от приглашений заинтересованных кавалеров и дам, с двух сторон подхватили теряющую сознание девушку под руки и исчезли с бала. Мало кто, озабоченный, заинтригованный или испуганный происходящим, заметил другую сцену. Позеленевший лорд Мийл, сославшись на рези в желудке и беспокойство о самочувствии сестры, тоже поспешил откланяться. Он даже не принес своей собеседнице извинений.

Однако, ало-когтистой даме было не до этикета. Ее ноготки сжимались, оставляя на тонкой верхней ткани злато-зеленой паутинной переливницы художественные дырки, глазки слишком нервно стреляли по сторонам, а пять хвостов и вовсе завязались в такой художественный узел, расплести который без помощи опытной макрамистки не представлялось возможным. Если только хирургическим путем?

Зал гудел от слухов о причинах дурноты новой пассии короля и рвении, проявленном монархом и принцем Дельеном в оказании помощи занедужившей даме. Буквально через несколько минут с мероприятия, кроме уже перечисленных высоких лиц, начали исчезать другие. Кто-то удалялся, сославшись на срочные дела, кто-то якобы для того, чтобы продолжить развлечения в ином месте… Но отнюдь не все удаляющиеся попали туда, куда собирались, вернее, они оказались совсем не там, где рассчитывали сами, зато в точности в соответствии с желаниями его величества и его высочества, исполнявшего в Мэссленде роль Дознавателя. Те, кто хотели поиграться с мозаичным приворотным зельем, получили весьма специфический результат.

Бэль по третьему кругу обошла все пространство отведенной ей большой комнаты в тщетных попытках обнаружить какой-нибудь выход, хоть что-то, способное помочь выбраться из заточения. Без толку! Закусив губку, юная принцесса принялась рассматривать решетку на окне, пытаясь сообразить, нельзя ли раскрыть окно. Если получится, порвать на полосы (нет ножа, так зубами или ногтями) и связать хорошенько постельное белье. Уж узлы-то Кэлберт делать младшую сестренку научил! По такому канату можно было бы спуститься вниз. Пусть магия, как предупредил Дельен, не действует, но руки и ноги никто не отбирал, а значит, есть шанс!

- Госпожа, – шепоток Орин отвлек Бэль от лихорадочных поисков выхода из тупика.

- Ты очнулась? – обрадовалась девушка.

- Давно, только пошевелиться не могла, даже глаза открыть, лежала, слушала, так страшно было, когда ЭТОТ вам про чары принуждения говорил, – дрожащим голоском сообщила горничная, осторожно присаживаясь на ковре. И жалобно протянула: – Что же нам теперь делать-то, госпожа?

- Надо бежать!

- Ой, а как? Неужто получится? А вдруг поймают? – заранее испугалась собеседница.

- Как – пока не знаю, но оставаться тут нельзя, – строго ответила Бэль по праву предводителя маленького войска, невольно оказавшегося в тылу противника.

- А вам не страшно? – изумилась горничная, сжимаясь в комочек, словно ее уже поймали и сейчас собираются отходить плетью или чем поужаснее, как тут в ужасном Мэссленде принято.

- Не знаю, не важно, – только сейчас немного задумалась о своих ощущениях принцесса и уверенно заявила: – Здесь оставаться нельзя! Мне домой надо, к родичам, к жениху! Как только они узнают, что я тут сижу, что меня не отпускают, война может случиться. Нельзя! Если этот мэсслендский принц с ума сошел и ему все равно, то мне нет!

Бэль бывала робкой, стеснительной, когда дело касалось ее лично, но если речь шла о необходимости действовать ради кого-то или чего-то по-настоящему важного, то все эти чувства отступали куда-то на второй, третий план, оставляя лишь непоколебимую решимость. Было это чувство прочнее мифрила! Побояться и после можно будет, когда все закончится.

- А что если он и в самом деле вас любит, госпожа? Мужчины, когда любят, такие глупости творят! Чего только в легендах не рассказывается! – почти мечтательно протянула Орин, которую никто никогда не похищал. За ней и не ухаживал до сих пор никто, если не считать того стражника Рамолиса, который ей улыбался, краснел, все что-то сказать хотел, да не решался.

- И что с того? – удивилась странной тупости собеседницы молодая богиня. – Я-то люблю другого и хочу за него замуж, добром он меня не отпустит, значит, нужно бежать!

Взгляд Бэль упал на венец сальтил, покоящийся на туалетном столике рядом с ларцом, битком набитым чужими безделушками. Вспомнилось о предполагаемых волшебных свойствах убора и возникла надежда. Вдруг чудесный убор смог сохранить свою силу даже здесь, в Мэссленде? Призвать силу для плетения заклинаний нельзя, так сказал тюремщик, но что если венец сам и есть контейнер силы? Эльфиечка подлетела к зеркалу, схватила диадему и поспешно водрузила на голову, не давая себе времени надеяться или отчаиваться. Зажмурилась, пытаясь как можно сильнее пожелать свободы. Ничего не случилось. Бэль повторила попытку, на сей раз загадывая, чтобы венец показал ей путь к тому, что нужно. Словно тонкая ниточка протянулась от богини куда-то вправо и потянула. Принцесса, не размыкая век, сделала несколько шагов и едва не уперлась носом в корешки книг. Рука сама легла на переплет тяжелого тома в красной сафьяновой, истершейся от времени обложке. Бэль вытащила с полки книгу. Та распахнулась на сказке «О красавице Дое и чудовище». Похоже, именно на этой странице ее часто держали открытой.