- Договорились, – звучно хлопнул по столу ладонью Клайд и проинструктировал нового члена команды: – Завтра с утра к «Головешке» приходи. После восьми выходим.

Вампирчик понятливо кивнул, галантно попрощался с прекрасной дамой, вновь скрывшей прелестное лицо под полями шляпы, и слинял из духовитой таверны.

Пацаненок, под шумок шмыгнувший на лавку, почти не обращал внимания на ход переговоров, он смотрел на Элию во все глаза. Та, не соврав ни пол словечка, ухитрилась не сказать ничего о том, что случилось в городе. И так гладко у нее все вышло, что мальчишка только головой тряс, пытаясь сообразить, как же так получилось. Ловко, как с теми загадочными чарами, которые темных тварей меж собой биться заставили. Одно движение ручкой и готово. Да, могущественные люди краши!

Внук проводника подавил завистливый вздох и очень захотел поскорее вырасти и податься в истребители нечисти, чтоб так же уметь. А может, вдруг такое случится, в одной команде с ними биться. Паренек, разомлевший в тепле, после уличной прохлады и пережитых волнений задремал прямо на лавке, привалившись боком к деду, и во сне он был героем, и это он защищал людей от темных выродков, и ему благодарно улыбалась сероглазая красавица.

Сны не всегда бывают полны радости и света. Титул принцессы Лоуленда не страховка от ночных кошмаров. Даже если тебя любят и балуют родственники и ничего трагического в жизни реальной с тобой не случается, ночной ужас способен проникнуть в спальню и одарить неприятным видением. Таким, от которого просыпаешься со вскриком, в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. А потом долго лежишь, прячась с головой под одеялом, боясь высунуть наружу даже пальчик, словно боишься, что ужасный кошмар еще прячется где-то в комнате и, стоит тебе обнаружить себя, накинется с новыми силами. Но часики на маленьком столике успокаивающе тикают, понемногу страх отпускает, ты высовываешь из-под одеяла нос, ладошку, наконец, ложишься поудобнее, веки тяжелеют и сон, добрый, ласковый, светлый смывает налет, оставленный своим темным предшественником.

Словом, кошмары для Бэль редкостью не были, от самых страшных она даже прибегала спасаться к старшим родственникам Лейму или Элии. Прибежать среди ночи с такой проблемой к Нрэну даже наивной эльфийке в голову никогда не приходило. А может быть и зря? Отловил бы великий воитель негодный кошмар, да изрубил на кусочки, чтоб неповадно было пугать маленьких сестренок.

Но в этот раз страшный сон пришел другой. Мирабэль привиделось, будто она снова сидит на сливе в саду и кидает косточками в черноволосого мужчину. И все начинает повторяться. Тот сердится, стряхивает разбойницу с дерева, хватает за руки горячими, такими горячими, что даже сквозь ткань рукава рубашки они обжигают, ладонями и наклоняется. Его лицо с серыми, нет, не серыми, а будто полными расплавленного серебра, в который добавили искорки витаря, глазами, все ближе, ближе. Бэль видит каждый волос в пряди, спадающей на лоб, резкий выступ скул, чуть обветренные губы. Сердце бьется так, словно сейчас разорвется, дыхания не хватает, накатывает то жар, то холод, и нет ни сил, ни желания бежать. «Я сейчас умру», решает девушка и просыпается.

Одеяло и простыня оказались скомканы, как если бы принцесса именно на кровати пыталась убежать от страшного преследователя. Бэль стало жарко и страшно. Было совершенно непонятно происходящее. Она проснулась, но, кажется, даже теперь продолжала видеть те серые глаза, а кровь не желала умерить свой бег. Горели огнем щеки, а тело бил озноб.

«Я, наверное, заболела, простудилась вчера, когда читала до вечера в саду у ручья», – решила юная принцесса. На всякий случай попробовала сглотнуть, в пересохшем горле запершило.

«Точно, заболела, поэтому и увидела кошмар!» – с облегчением от того, что подыскала подходящее логичное объяснение происходящему, Бэль малость взбодрилась и вылезла из кровати.

Прошли уже те времена, когда ее сон в кресле рядом караулила нянюшка. Одна из горничных спала в соседней комнате на тот случай, если юной госпоже что-то понадобится среди ночи. Но своей привилегией будить Орин и Мартилу девушка никогда не пользовалась.

Чувствуя себя очень взрослой и самостоятельной (разве не она вчера ходила к брату в университет, читала серьезные монографии, сопровождала Элию в Храм Любви и даже немного помогла?), Мирабэль как была в ночной рубашке подошла к маленькому столику у окна и отдернула штору.

Лунного света, посеребрившего столешницу, востроглазой эльфийке хватило, чтобы видеть ясно, как днем. Бэль откинула крышку личной шкатулки целительницы и вытащила из нее маленький, с грецкий орех, круглый шарик из прозрачного камня. Это не был кварц или хрусталь. Волшебный минерал кальдор словно хранил толику тепла касавшихся его пальцев и никогда не остывал до конца. Сейчас он был лишь чуть прохладнее кожи рук. Девушка взяла шарик и зажала его между ладонями. Подержала положенное время и чуть-чуть дольше, раскрыла горсть. Шарик светился нежно-розовым светом, а никак не красным с синими прожилками, свидетельствующими о простуде.

«Розовый», – озадаченно прошептала Бэль себе под носик.

Шарик-диагност, используемый начинающими целителями, как помощник для распознавания недуга, выявил лишь небольшое нервное расстройство. Никаких признаков недуга физического цветовая индикация не показала.

На всякий случай начинающая целительница положила шарик на стол, дождалась, пока он снова станет абсолютно прозрачным, и повторила процесс диагностики. Результат остался неизменным.

«Розовый», – повторила эльфийка, прикусила губку, подергала себя за прядку, выбившуюся из ночной косы-колоска, заплетаемой горничными на совесть, чтоб утром не возиться с расчесыванием рыжей копны часами, и облегченно улыбнулась:

- «Ну конечно, розовый! Я же вчера читала, такое бывает при прорыве-обретении сути! И кошмары тоже!»

Успокоенная, или почти успокоенная собственным объяснением, Бэль убрала шарик, задернула шторы и вернулась в кровать. Прилегла и вздохнула о том, что Элия покинула Лоуленд, а значит, не с кем будет поутру поделиться своими страхами и снами. Рассказывать о кошмаре кому-то из братьев почему-то не хотелось. Юная принцесса повернулась на другой бок, подложила ладошку под голову и задремала. Не отдавая себе отчета, на грани между явью и сном юная богиня почему-то пожелала повторения «страшного видения» про сливовый сад и незнакомца.

Элии сливы и какие иные фрукты, вроде бананов, не снились. Герцог Лиенский, впрочем, тоже. Сие несомненно свидетельствовало об абсолютном душевном здоровье и крепкой психике Богини Логики, не свихнувшейся за десятилетия тесного общения с безумным исчадием Лиена.

Однако, сказать, что принцессе удалось отменно выспаться без помех тоже было нельзя. Отдельных апартаментов на всех лоулендцев в «Головешке» не нашлось, и пусть у каждого родича имелась персональная кровать, но пространство, в котором оные были установлены, все равно оставалось общим. А значит, громоподобные звуки храпа разносились привольно. Только Кэлер мог бы в одиночку перехрапеть слаженный так, будто братья репетировали часами, дуэт Клайда и Элтона. Толкание и чмокание на перебравших принцев сроду не действовало. Удушение подушкой Элия сочла слишком кардинальным методом, поэтому, промучившись несколько минут, сплела личное заклятье заглушки и спокойно заснула.

Поутру богиня, не дегустировавшая местных напитков крепче кваса, поднялась буквально с первой розовой полоской рассвета и с мстительной безжалостностью растолкала братьев-бухариков. Клайд, будто и не пил вчера ни полглоточка, вскочил омерзительно веселым и бодрым. Элтон, чья голова малость гудела от крепкой огневки, втихую прищелкнул пальцами, накладывая припасенные с вечера опохмельные чары.

Когда все трое лоулендцев, работавших под легендой крашей, выбрались в коридор, там как раз разыгрывалось занимательное представление. Всклокоченный Кийрим таскал за ухо удивительно чистого, причесанного внука и осыпал его отборной и выборочной (ни одного матерного словечка не звучало) бранью. Проводник был в бешенстве от одолевшего его страха. Пацан, совершенно не понимающий, с чего это обычно снисходительный к проказам любящий дед так озверел, тоненько поскуливал. Из синих с зелеными ободками глазищ, сиявших на личике-сердечке, катились крупные слезы.