— Я никогда в жизни не обидел бы Янан. Мне просто нужно было заставить вас поддержать реформы. Я хотел помочь ей, но теперь она уже никогда не поверит мне.

— Ты хотел помочь, похитив ее и не известив никого из близких о том, где она находится? А племяннице ты сказал, будто мы знаем, что она в безопасности.

— Я собирался приехать сюда и поговорить с вами, но… произошли непредвиденные события. Моего кучера убили, и я опасался за собственную жизнь. Иначе я объяснил бы вам смысл моего послания. Там нет никакой угрозы, лишь просьба о помощи.

— Сядь, пожалуйста, — вновь предлагает Исмаил-ходжа. — Ты член нашей семьи. Мы все обсудим и с помощью Аллаха придем к взаимопониманию.

Хамза ничего не отвечает. Его губы сурово сжаты. В глазах печаль.

— Теперь все погибло. Она… никогда…

Он не заканчивает фразу и внезапно бьет кулаком в деревянную дверь. Джемаль хочет успокоить его по-своему, однако Исмаил-ходжа ловит взгляд слуги и слегка качает головой, что означает «нет». Хамза тупо смотрит на посиневшую руку, будто она принадлежит кому-то другому.

— Вы считаете меня членом вашей семьи, — говорит он с горечью в голосе. — У меня была и своя семья. Только ее уничтожили вы и вам подобные люди. Вы все лицемеры! — кричит он. — Да кто вы такой?! — Он смотрит на Джемаля, который готов броситься на него. — А что будет, если все узнают правду об уважаемом ходже?

Исмаил-ходжа опускается на диван и качает головой, не веря услышанным словам.

— Так вот чем ты собираешься заняться, сын мой? — спрашивает он с грустью в голосе. — Теперь ты не можешь использовать мою племянницу в качестве рычага и грозишься подпортить мне репутацию?

— Такие люди, как вы, уничтожают империю. Вы не задумываясь стираете с лица земли неугодных. Вам покровительствует этот шут, султан. Злые, распутные автократы.

— В тебе говорит скорбь, сын мой. Теперь ты не тот благородный молодой человек, которого я знал. Твои родственники живут в Алеппо, не так ли?

— Не вмешивайте сюда моих родственников!

— Твой отец был кади, не правда ли?

— Вам отлично известно, что с ним случилось. Это дело ваших рук. Вы отравили ему жизнь. — Хамза задыхается.

— Яд проник в твои вены, сын мой. Нужно вывести его оттуда вместе с кровью. Насколько я помню, твой отец присвоил деньги из дворцовой казны.

— Неправда! — Хамза замахивается на Исмаила-ходжу, однако Джемаль тотчас хватает его под руки сзади. Хамза дергается, пытаясь освободиться.

— Может быть, — вздыхает Исмаил-ходжа. — Значит, дворец впервые прибег к хитрости, чтобы избавиться от противника. Но твой отец сообщил секретные сведения арабам, не так ли? Он пытался привлечь французов на сторону бунтовщиков. Кади выступил против своего правительства.

Хамза удивленно смотрит на него:

— Такого не может быть.

— Арестованные дали показания против твоего отца.

— Отец всей душой был предан империи, но не хотел слепо следовать указаниям султана, если они противоречили его убеждениям.

— Деньги пошли на поддержку антиправительственных сил.

— Какие деньги? О чем вы говорите?

— А теперь ты продолжаешь дело отца. Пренебрегаешь законом и принципами морали для достижения своих корыстных целей. Чего ты добиваешься?

— Кто здесь говорит о морали? — фыркает Хамза, повернув голову к Джемалю, который начинает выкручивать ему руки.

Исмаил-ходжа улыбается:

— Ты многого еще не знаешь. А то, что знаешь ты, известно другим людям. — Он качает головой: — Высокомерие свойственно молодым. Идя таким путем, ты ничего не достигнешь, сын мой.

Хамза озадачен.

Исмаил-ходжа задумчиво поглаживает бороду, затем пристально смотрит на Хамзу:

— Я не стану помогать тебе в достижении политических целей. Я противник насилия и не хочу свержения султана, да защитит его Аллах.

— Но другого пути нет.

— Я так не считаю. Не обязательно вновь вводить парламент. Есть другие цивилизованные способы разрешения вопроса.

— Вы еще передумаете, — говорит Хамза злобно.

— На все воля Аллаха. Джемаль, отпусти его.

Конюх еще раз выкручивает руки Хамзы и отпускает их.

Когда Хамза подходит к двери, Исмаил-ходжа окликает его:

— Хамза, сынок. Как поживает твоя мать? У тебя есть сестра, не так ли?

Хамза резко поворачивается и бросается на ходжу, пытаясь вцепиться ему в горло. Джемаль хватает его сзади. Они начинают бороться на полу, опрокидывают стол. Бумаги летят на пол, со звоном разбиваются фарфоровые чашки. Исмаил-ходжа невозмутимо всматривается в темноту за окном. Взор его печален. Стеклянный наргиле наклоняется, из него на ковер течет вода.

— Не смейте даже упоминать имя сестры! — ревет Хамза, стараясь ослабить мертвую хватку Джемаля. — Она станет вашей последней жертвой. Я уж об этом позабочусь.

— Аллах милосерден, сын мой. Да очистятся твои вены от яда. Исследуй свои истинные мотивы. Знаю — в душе ты хороший человек. — Он склоняет голову: — Салям алейкум. Да пребудет с тобой мир.

Джемаль поднимает Хамзу на ноги и выталкивает его за дверь. Как только они оказываются на улице, конюх сильным ударом сбивает Хамзу с ног. Потом хватает и закидывает себе на плечи. Несет к воротам, опускает на седло привязанной к столбу лошади, освобождает поводья и хлопает животное по крупу. Когда лошадь исчезает в темноте, Джемаль возвращается к дому. Прежде чем вернуться в кабинет, заходит на кухню, чтобы налить стакан воды для Исмаила-ходжи. Это Джемаль нашел письмо Хамзы на крыльце. Его дело заботиться о безопасности хозяина. Он не верит в мирное удаление яда.

Хамза ругается, пытаясь усесться в седле. На смену гневу быстро приходит боль, как только он начинает думать о потерянной семье и Янан. «Я найду ее в Париже, — утешает он себя, — и все объясню ей». Однако будет нелегко вернуть ее доверие. Он останавливается и садится как положено. Потом решительно пришпоривает лошадь. Скачет по залитой лунным светом дороге и вскоре сворачивает на юг, направляясь к городу. «Каким образом Янан связана с Мэри Диксон?» — размышляет он, с тревогой посматривая на черные деревья.

Внезапно лошадь резко останавливается. Кто-то тянет за поводья. Хамза слышит голос с легким акцентом:

— Я думал, ты хороший наездник, Хамза-эфенди. А ты сидел на коне задом наперед. Позволь помочь тебе. А, да ты уже сидишь нормально. Ладно, не важно.

Сильные руки извлекают Хамзу из седла. Он приземляется и кашляет от поднятой пыли. Ему видны лишь смутные очертания незнакомца. Черная тень на темном фоне. Он небольшого роста и довольно плотный. Хамза вертится и пытается прыгнуть в сторону, однако незнакомец начеку. В темноте, словно светляк, сверкает клинок. Через мгновение он уже приставлен к горлу Хамзы.

— Пойдешь со мной, — говорит человек.

— Кто ты такой?

Взгляд Хамзы устремлен в сторону леса, но он не может убежать. Нож упирается в шею. Вот-вот вонзится. Он старается успокоить дыхание.

— Хочешь что-то сказать? — Нож слегка отодвигается. Хамза больше не чувствует лезвие, однако понимает — оно где-то рядом.

— Кто ты? Что тебе нужно? У меня есть немного денег. Возьми их, если хочешь.

Темный человек смеется, будто услышал хорошую шутку.

— Забери лошадь, — нервно добавляет Хамза. Что-то знакомое чувствуется в этом человеке. — Чего ты хочешь?

— Хочу знать, почему ты вернулся.

Незнакомец пронзительно свистит, и к ним тотчас подъезжает коляска. Три тени втискивают в нее Хамзу.

Камиль принимает трубку, которую слуга Исмаила-ходжи только что наполнил ароматным табаком, вытягивает ноги и откидывается на подушках дивана, стоящего в кабинете ученого. Утро довольно прохладное, и он основательно продрог, пока добрался сюда. Теперь ему приятно держать в губах теплый мундштук. Ходжа курит наргиле с длинным шнурком, держа в тонких пальцах янтарный мундштук. Джемаль проверяет наличие угля наверху склянки розового цвета. Исмаил-ходжа затягивается, угольки светятся, дым пузырится в остывающей жидкости и по трубке поступает в рот ученого. Лицо под тюрбаном спокойно, только глаза покраснели от усталости и взгляд выражает тревогу.