Он видит двух людей, стоящих на коленях перед низким столиком. Джемаль одет во все белое — свободная хлопковая рубашка и широкие шаровары. Волосы ниспадают на плечи, словно чернильная река. Рядом с ним Исмаил, одетый в стеганый халат. Без тюрбана он выглядит довольно хрупким. Под жидкими редеющими волосами видна бледная кожа головы. В правой руке у него кисточка, занесенная над листом пергамента, на котором видна надпись, выполненная каллиграфическим почерком. На столе пузырек чернил и несколько кисточек. Исмаил держит в левой руке керамическую чашу бирюзового цвета. Оба до того увлечены, что не слышат, как открылась дверь. Непрошеный гость успевает заметить мускулистые плечи слуги Исмаила-ходжи. Он надеялся застать его одного. Внезапно Джемаль поворачивается и, не давая чужаку убежать, прыгает и обвивается вокруг него, как змея. Чаша тяжело падает на ковер. На цветной шерсти тотчас образовывается лужа серой воды.

Исмаил-ходжа откладывает кисточку и встает.

— Добро пожаловать, Хамза. Не ожидал увидеть тебя в столь поздний час. — Он делает знак Джемалю, чтобы тот отпустил Хамзу. Слуга неохотно выполняет приказ хозяина и присаживается на корточки неподалеку от ночного гостя. — Я не узнал тебя, — продолжает Исмаил-ходжа, показывая рукой на поношенную рабочую одежду и бороду Хамзы.

— Я пришел просить у вас помощи.

— Ну конечно, Хамза, сын мой. Я сделаю для тебя все, что могу. В чем ты нуждаешься?

— Простите меня за вторжение, ходжа, — говорит Хамза, нервно поглядывая в сторону окна. — Завтра я уезжаю во Францию, и мне хотелось бы повидать Янан. — Он смотрит на упавшую чашу и мокрый ковер. — Простите меня. — Его взгляд выражает тревогу. — Янан еще здесь?

Исмаил-ходжа внимательно смотрит на него и говорит:

— Поздновато ты пришел навестить молодую госпожу.

— Прошу вас, мне необходимо поговорить с ней.

— Сожалею, сын мой, но моя племянница уехала во Францию.

Выражение лица Хамзы выдает его полное недоумение.

— Во Францию? Почему именно… Но когда?

— В прошлом месяце. Мы обсудили ее положение, — добродушно объясняет Исмаил-ходжа. — Ты ведь знаешь, как трудно ей жилось здесь в течение последнего года.

— Я хотел защитить ее, — говорит Хамза. — Она в Париже? — взволнованно спрашивает он.

— Да. Твои рассказы об этом городе произвели на нее большое впечатление. Она хочет учиться. Янан в полной безопасности. Живет в хорошей семье.

— Я думал… — начал Хамза и умолк.

Исмаил-ходжа задумчиво смотрит на него и ждет, когда тот заговорит вновь.

— Почему она решила уехать? — спрашивает Хамза.

— Моя племянница потеряла близкого человека, и мы решили, что ей лучше приходить в себя вдали от тех мест, где все будет напоминать о прошлом.

Хамза тяжело опускается на диван, стоящий у двери, и закрывает лицо руками.

— Я не хотел исчезать надолго. Она, наверное, думала, что я погиб или — хуже того — охладел к ней. Вернувшись в Париж, я ей все объясню.

— Янан оплакивает не тебя, — объясняет Исмаил-ходжа. Хамза резко поднимает голову. — Хотя и неравнодушна к тебе.

— Кого же в таком случае?

— Свою английскую подругу, Мэри Диксон.

Хамза в недоумении.

— Какое отношение имеет Янан к Мэри Диксон? Ничего не понимаю.

— Они встретились на приеме в посольстве и подружились. Моя племянница чувствовала себя очень одиноко, и я с удовольствием наблюдал за тем, как благотворно сказывалась на ней эта дружба. Она просто расцвела. А потом бедняжка утонула.

— Да, я знаю.

— Тогда ты, наверное, знаешь о том, что по версии полиции ее опоили наркотиком, прежде чем она упала в Босфор. Возможно, англичанку даже столкнули туда. Да хранит нас Аллах. Мир стал бы пристанищем зла, если бы не сила нашей веры. На следующий день со служанкой Янан, Виолеттой, произошел несчастный случай. Она тоже чуть не утонула, но, хвала Аллаху, спаслась. В любом случае моей племяннице сейчас лучше находиться в безопасном месте. По крайней мере до тех пор, пока не поймают преступника. Ведь он может напасть и на других девушек. — Исмаил-ходжа смотрит на Хамзу, который просто ошарашен услышанным известием. — О чем же ты хотел поговорить с ней, сын мой? Я могу сообщить ей. Если же ты предпочитаешь написать Янан, то я отправлю послание.

— Нет, ничего. Я… Ничего не надо сообщать. — Хамза встает. — Если бы у меня был адрес Янан, я бы сам навестил ее в Париже. Разумеется, при условии, что она захочет видеть меня.

Исмаил-ходжа сверлит Хамзу взглядом, а потом говорит:

— Она живет у брата отца возле Орли.

— Я знаю это место. — Хамза склоняет голову. — Благодарю вас, мой ходжа.

— Мне известно, что ты и моя племянница долго дружили. Однако советую тебе не очень рассчитывать на старую связь. — Исмаил-ходжа хмурится. — Многое произошло за это время. Тебе придется вновь добиваться ее доверия.

— Понимаю, мой ходжа. — Хамза замолкает, потом говорит с неуверенностью в голосе: — У меня к вам просьба.

Исмаил-ходжа показывает рукой на диван:

— Давай присядем и поговорим.

Хамза не двигается с места.

— Нам нужен парламент, ограничивающий власть султана, — говорит он. — Молю вас, обратитесь к совету мусульманских богословов и законоведов, религиозным ученым и судьям, к своим друзьям в правительстве с тем, чтобы они оказали давление на падишаха.

— Почему я должен это делать?

— Он тиран, мой ходжа. По его прихоти бросают в тюрьмы ни в чем не повинных людей, рушатся семьи. Он транжирит деньги казны и ведет страну к полному экономическому краху.

Исмаил-ходжа с интересом смотрит на Хамзу.

— Дорогой сынок, как тебе известно, я стараюсь держаться подальше от политики. Занимаюсь научной деятельностью. Вот эти книги, — он показывает рукой на библиотеку, — пережили все свары, которые затевали в разное время честолюбивые и ограниченные политиканы. Знания, красота, почитание Аллаха — вот устои, на которых держится мир. А политика лишь мимолетная тень, упавшая на стену.

Голос Хамзы становится вкрадчивым.

— Вы пользуетесь большим уважением, Исмаил-ходжа. Почему бы вам не употребить его на благое дело? Одно ваше слово может заставить могущественных людей пересмотреть свои взгляды. Если шариатский совет издаст фетву в пользу возобновления деятельности парламента, султану придется задуматься.

Исмаил-ходжа качает головой:

— Ты преувеличиваешь мое влияние. Я всего лишь поэт и ученый. Далеко не политик. У меня незначительный государственный чин. Мое дело преподавать и наблюдать — вот и все.

— Вы шейх Накшбенди. У вас есть друзья в правительстве. Я знаю, что к вам приходят за советами влиятельные люди.

— Откуда тебе это известно?

— Я наблюдал за тем, что происходит. Принцы и министры тайно посещают вас в любое время суток. Не говорите мне, что не занимаетесь политикой. — Хамза начинает горячиться.

— Я не хочу говорить о политике с тобой, сын мой. — Исмаил-ходжа разводит руками и тяжело вздыхает. — Однако ты преувеличиваешь недостатки султана Абдул-Хамида. Он сделал много для модернизации империи. И, несмотря на свою расточительность, заботится о подданных.

— Вы приняли сторону наших врагов, мой ходжа. Мы продолжим борьбу за конституцию и парламент, находясь в изгнании, и победим. Султан будет свергнут. Я прибыл сюда, чтобы предостеречь вас и просить перейти на нашу сторону. Пока еще не поздно.

Исмаил-ходжа задумывается.

— Я хотел кое-что спросить у тебя, сын мой. Мне известно, что ты похитил Янан. Ты послал угрожающее письмо с требованием под держать вашу организацию?

— Что? Я никому не угрожал.

— Тем не менее письмо написано тобой. Янан узнала твой почерк.

— Она видела это письмо?

— Да. Она случайно нашла его в моем кабинете среди других бумаг.

Хамза бледнеет.

— Я не собирался угрожать ей.

— С детских лет мы считали тебя членом нашей семьи. Мой деверь оплачивал твое обучение и помогал продвигаться по службе. Ты ел его хлеб. Мы все любим тебя, особенно моя племянница. Как ты решился обидеть ее?