Камиль удивлен. Для него это новость.

— Свидетель убийства?

— Нет, похищения. Видимо, она пошла по своей воле. Один из евнухов утверждает, что Ханна села в карету у задних ворот. И такое уже случалось ранее. Гувернантка всегда уезжала с одним и тем же кучером, чей вид не внушал доверия. Евнух хотел даже донести на нее нанимательнице, чтобы та уволила англичанку за отсутствие моральных качеств. Все произошло прямо перед ее гибелью. — Он смеется хриплым неестественным смехом.

— Чей евнух?

Ферат-бей взволнован. Он проговорился. Ему вовсе не хотелось сообщать судье о евнухе.

— Он служит в гареме семьи Асмы-султан, — неохотно признается полицейский.

— Асма-султан? — Камиль пытается вспомнить, где он совсем недавно слышал такое имя.

— Она дочь султана Абдул-Азиза, мир его праху. Жена Али Арслан-паши.

Супруга великого визиря. Сибил на фоне снега. Он ее видит. Она раскраснелась на морозе и едет на санях вместе с матерью в гарем Али Арслан-паши.

— Но в гареме содержалось множество других женщин, — продолжает Ферат-бей.

— Дамы из высшего общества?

— Паша не отличался таким аппетитом, как его тесть. А может быть, его жена позаботилась о том, чтобы он не вынимал меч из ножен. — Ферат-бей натужно смеется. — Так что никаких наложниц. Только Асма-султан и его дочь, Перихан-ханум. Остальные женщины были служанками, как и наша англичанка. Хотя Асма-султан часто принимала у себя родственниц, некоторые из них подолгу жили во дворце. Все они знали гувернантку.

— Кто еще приходил туда?

— Племянницы, Лейла и Зухра. Они навещали тетю очень часто. Зухра-ханум должна была выйти замуж за этого пьяницу, принца Зийю, которого убили в парижском борделе.

Камиль раздражен, но сдерживает себя. Он никогда не встречался с принцем, но слышал, что тот был порядочным и справедливым человеком. Слухи о его смерти в публичном доме он считал грязным вымыслом.

— Так какая же все-таки связь между убийством и дворцом? — спрашивает Камиль. Бывший начальник полиции уже сделал намек. Судья не ослышался.

— Евнух Асмы-султан, человек с ястребиным взглядом, — вот вам и связь. Идите и спросите его сами. Только возьмите с собой дорогой подарок. — Офицер хихикает. Асма-султан, ее евнух и англичанка Ханна являлись лишь марионетками в игре гигантов. Он просто поставил выскочку на игральную доску. И все-таки не стоило упоминать имя жены великого визиря. У него и так хватает неприятностей.

— Вы не нашли карету и кучера?

— Нет.

Полицейский знает, что его считают неудачником. Ведь он раньше времени отправлен в отставку. Ему не позволили раскрыть дело. Однако правда может окончательно погубить его. Вот почему досье так и осталось незаконченным.

— А что сообщили вам в Шамейри?

— Никто ничего не видел. За исключением истерички француженки. Она обнаружила тело в пруду, прибежала домой, быстро собрала свои вещи и чуть было не уехала прямо перед нашим появлением. Она не говорила по-турецки, так что племянница Исмаила-ходжи переводила нам ее показания.

— А что француженка делала у пруда?

Ферат-бей размышляет.

— Сказала, что гуляла. Вполне резонно.

— Она имела обыкновение совершать дальние прогулки? Если не ошибаюсь, пруд находится в довольно уединенном месте в лесу.

— Трудно понять женщин, — раздраженно говорит Ферат-бей. — Они любят уединяться. Возможно, она поссорилась с любовником и хотела побродить в одиночестве и погрустить.

— У нее был любовник?

Терпение полицейского готово лопнуть. У судьи напрочь отсутствует воображение, решает он.

— Откуда мне знать? В любом случае она никогда не призналась бы. Да и какая разница? У нас был свидетель. Преступление не имело никакого отношения к семейству. — Он умолкает, опасаясь, что вновь проговорится и натолкнет молодого человека на новые размышления. Свет в окне бледнеет. Дождь прекращается, и начинает дуть прохладный вечерний ветер. Помещение наполняется местными жителями, которые закрыли свои лавки и теперь хотят немного расслабиться, перед тем как идти домой по темным улицам города.

Ферат-бей бормочет, что ему уже пора, и с трудом встает на ноги. Камиль благодарит его за любезную помощь и предлагает проводить. Старик ворчит и отмахивается от него.

— Я живу недалеко. Как-нибудь сам дойду.

Прихрамывая, выходит во двор. Камиль остается и расплачивается с хозяином заведения. Выйдя из чайной, он не находит на улице бывшего начальника полиции. Камиль пожимает плечами, закутывается в плащ и через каменные ворота выходит на улицу.

Как только судья исчезает из виду, Ферат-бей покидает укромное место в глубине двора. Некоторое время он стоит, щурясь от резкого ветра, будто вновь ожидая появления Камиля, а потом возвращается в чайную.

Камиль и Сибил сидят в приемной напротив друг друга. Ему не терпится начать разговор, он даже отказался от чая. Судья старается не смотреть на дочь посла и думает исключительно о цели своего визита. К счастью, Сибил одета в скромное голубое платье.

— Сибил-ханум, вы говорили, что находились здесь в то время, когда произошло убийство Ханны Симмонс.

— Мне казалось, вы расследуете причину гибели Мэри. Разве между двумя преступлениями существует какая-то связь?

— Не знаю. Может, и нет никакой связи, только я хочу знать наверняка. Вчера я беседовал с начальником полиции, который вел дело Ханны. Не могли бы вы также припомнить что-нибудь по этому поводу?

Сибил размышляет, потом говорит, медленно произнося слова и словно извиняясь:

— Возможно, я зря ругала полицию. Мама тоже не сумела ничего выяснить. В последний раз Ханну видели в детской комнате гарема. Она читала детям.

— Вы ее знали?

— Она, наверное, приходила в посольство, но я с ней не встречалась.

— Кто нанял Ханну?

— Мать говорила, что ее нанимала Асма-султан, однако в гареме есть и другие женщины.

— Вы знаете кого-нибудь из них?

— Нет, но могу навести справки. Я пошлю записку Асме-султан и попрошу назначить мне встречу.

— Пока нет никакой необходимости, — спешит отговорить девушку Камиль. — Вам не следует встречаться с ней. Это опасно. Я еще не знаю, кто имеет отношение к преступлению.

— Но вам не позволят разговаривать с женщинами, так почему же мне не попытаться добыть полезные сведения? Я пойду туда на чай, а не на плаху, — шутит она.

На лице Камиля нет и тени улыбки.

Несколько минут они сидят молча, погрузившись в раздумья. Каждый думает о своем.

— Бедная Ханна, — наконец говорит Сибил. — Мама написала письмо ее родителям в Борнмут, очень деликатно рассказав о судьбе их дочери. Ответа не последовало. Мы похоронили бедняжку на английском кладбище в местечке под названием Гайдар-Паша.

— Грустная история, — говорит Камиль, испытывая чувство неловкости. — Значит, вам ничего не известно о семье Ханны-ханум?

— Нам не удалось добыть никаких сведений. О женщине остались лишь крохи воспоминаний ее знакомых. В целом жизнь Ханны — сплошная загадка. — Сибил отворачивается.

Камилю хочется взять ее за руку и утешить.

— Должно быть, у покойной где-то есть родственники, которые помнят ее, — заверяет он Сибил. — И она прожила яркую жизнь в Стамбуле. В конце концов, редко кому из иностранок удается устроиться на работу во дворец султана. Уверен, в жизни женщины было немало счастливых моментов.

— Вы правы. Интересно, что случилось с ее вещами? Помню, их послали сюда, в посольство. Папа, наверное, ничего о них не знает. Такого рода дела его не занимают. Очевидно, мама принимала их. Возле кухни есть небольшая кладовка, где она хранила всякие редкости. Почему бы нам не заглянуть туда? — Сибил выпрямляется в кресле и улыбается Камилю. Ей нравится, что они занимаются одним делом.

Кухарка стоит у двери и с разинутым ртом смотрит, как Камиль и Сибил снимают с полок банки с консервированными персиками и вареньем, хранящиеся в кладовке. Продукты загораживают аккуратно расставленные предметы: мраморные каминные часы с золотым орлом, три помятые медные чаши; ящик с серебряными ложками; на нижней полке стоит чемодан, обвязанный веревкой. К ручке прикреплена бирка, на которой каллиграфическим почерком написано: «Ханна Симмонс, год смерти 1878. Личные вещи».