— Ты простыла. Выпей чаю. — Я подала знак Виолетте, чтобы она наполнила стаканы.

— Рука не двигается. — В голосе Мэри появились истерические нотки.

Пошатываясь, она удалялась от меня. Опрокинула ногой стоящий на полу стакан. Лунный свет упал на кафтан Виолетты.

— Виолетта, помоги мне. Мэри-ханум заболела. — Я вдруг осознала, что карета приедет за нами только через час, а до деревни отсюда полтора часа ходу.

Я услышала всплеск за спиной и обернулась. Мэри исчезла. Я бегом бросилась к водоему, опустилась на колени у самого края помоста и заглянула вниз. Похожая на вулканическое стекло вода отражала неверный свет луны.

— Принеси лампу! — закричала я, а сама стала спускаться в воду. Лампа осветила поверхность заводи, однако Мэри там не было. Я с трудом передвигалась, мешала одежда. Мои руки шарили под водой. — Я найду ее.

Потом я взглянула вверх. Изящная фигура Виолетты отбрасывала темную тень на стену. Она бесшумно скользнула в воду.

Берни натягивает поводья.

— Почему ты остановился?

— Мне показалось, я что-то услышал.

В ночи раздаются крики животных, внезапные птичьи трели, рыба плещется в воде рядом с дорогой. В лесу ухает филин.

— Вот опять, — шепчет Берни. Слышится странный приглушенный крик.

— Наверное, он доносится с виллы Асмы-султан, — говорит Камиль. — Других домов поблизости нет.

Берни разворачивает фаэтон, бьет лошадей кнутом, и они с грохотом несутся вниз по дороге. Останавливаются у ворот. Берни и Камиль спрыгивают на землю.

— Давай зажжем лампы. Здесь такая темень.

— Ворота закрыты. — Камиль взбирается на падуб, покрывающий стену, будто зеленая мантия. Появляется за железными воротами и открывает их.

По подъездной дорожке они быстро приближаются к дому. Камиль распахивает незапертую парадную дверь. Освещая путь лампами, они пересекают прихожую, идут коридором, ведущим в огромную залу. В свете ламп видны лишь отдельные участки паркетного пола да основания мраморных колонн.

— Должно быть, мы находимся в приемной, — замечает Камиль.

Лампа Берни удаляется и вскоре пропадает в темноте. Камиль слышит треск бьющейся глиняной посуды. Внезапно на стенах начинают плясать отраженные огни. Берни включил висячую газовую лампу.

— О Дева Мария! — Берни смотрит на разбитый предмет, осколки которого валяются на полу.

— Что это такое?

— Ваза времен династии Мин. Я никогда не видел такой большой. Она бесценна.

Они осматриваются по сторонам. Зал увешан зеркалами в золоченых рамах, которые многократно усиливают освещение. Гирлянды канделябров из цветного стекла подвешены к потолку.

Они умолкают и прислушиваются.

— Ничего не слышно, — наконец говорит Берни.

— Она должна быть где-то здесь. Надо вести себя очень тихо, тут могут оказаться другие обитатели. Необходимо застать их врасплох.

— Да черт с ними, — протестует Берни и кричит: — Сибил!

Я находилась по пояс в воде, рвавшей на мне одежду, когда у моих ног появилась голова Виолетты.

— Где она? — крикнула я. — Почему ты не можешь найти ее?

Виолетта оперлась о помост крепкими руками и вылезла из воды.

— Она застряла в сети.

— Да хранит нас Аллах! Разве нельзя вытащить ее оттуда? — Я вскарабкалась наверх, чтобы снять раздувшиеся пузырем штаны, которые не давали мне погрузиться в воду и вести поиски вместе со служанкой.

Она бросилась к сваленной грудой одежде и вернулась с коротким ножом. Затем опять погрузилась в темную воду.

Я все сняла с себя, задержала дыхание и нырнула следом. Мои руки рылись в темноте, словно крабы. Пригоршни песка. Под дощатый пол не заглядывала луна. Скользкая веревка царапала руки. Я крепко ухватилась за нее и, прикасаясь ногой к сети, поползла вперед. Когда становилось нечем дышать, я всплывала на поверхность. Нога запуталась в веревках, я пыталась освободить ее. Внезапно меня схватили крепкие руки и вытащили из сети.

— Вылезай из воды и наблюдай сверху, — потребовала Виолетта, подталкивая меня к ступеням. Когда же я попробовала вновь войти в воду, она предостерегла меня: — Если она умрет, вина ляжет на тебя. Я не могу одновременно заботиться о вас обеих. Ты принесешь больше пользы на помосте. Поспеши.

Вся дрожа, я поднялась наверх. Съежившись, села у края водоема и стала наблюдать, не появится ли Мэри на поверхности воды. Виолетта надолго скрылась из глаз, и я уже начала беспокоиться, не затянуло ли ее в сеть. Раскачивалась взад и вперед абсолютно голая в свете лампы. Просто не знала, что же делать. Зубы стучали, а я энергично молилась. Наконец появилась Виолетта.

— Она умерла. Нет смысла поднимать ее тело.

Я бросилась к воде:

— Она, наверное, еще жива.

Служанка преградила мне путь:

— Я ее видела. Слишком поздно. Она запуталась в сети, и мне не удалось освободить ее.

— Да хранит нас Аллах! — крикнула я, пытаясь оттолкнуть служанку.

Я уже видела мертвых, однако теперь мне предстояло встретиться с гибелью очень близкого человека. Виолетта обняла меня за талию, прижала к доскам и отпустила, когда я полностью обессилела от борьбы.

— Что же делать?

Я опустилась на колени у края заводи. Слезы застилали мне свет лампы. Виолетта оставалась в темноте, однако я ощущала на себе ее пристальный взгляд.

— Надо постараться, чтобы тело унесло течением, — сказала она как ни в чем не бывало, будто хотела избавиться от остатков еды на кухне. — Никто не узнает, где она умерла и при каких обстоятельствах. Утром Мэри уже будет резвиться вместе с дельфинами в Мраморном море. Осталось только отнести ее подальше, где течение сильнее.

Резвиться… Я не знала, ужасаться ли мне ветрености служанки или искать утешения в образе златовласой Мэри, восседающей на дельфине, подобно греческой богине.

— Необходимо вызвать полицию, — пробормотала я. — Дядя Исмаил знает, что нужно делать в подобных случаях.

— И что мы скажем? Три женщины проводили ночь в морской хамам, и одна из них погибла? Как мы объясним ее смерть? Во всем обвинят тебя.

Я посмотрела на Виолетту снизу вверх:

— Почему? Произошел несчастный случай.

— Обвиняют всегда слабейшего. Треснувший сосуд раскалывается в первую очередь. — Свет лампы искажал черты ее лица.

Я продолжала раскачиваться, не отрывая взгляда от черной воды.

Виолетта вновь нырнула. Через некоторое время она положила на помост туфли, а затем юбку, рубашку, нижнее белье. Я присела на корточки возле жалкой кучки.

— Тело в одежде не утонет, — объяснила она, вылезая из воды. — Не удалось снять драгоценности. Попробую еще раз.

Золотой плетеный браслет из Бедестана, где мы впервые повстречались. Серебряный кулон, который я, по-детски жадничая, сняла с шеи Ханны Симмонс и годы спустя подарила Мэри, обожавшей османские драгоценности. Ожерелье утонувшей женщины носила другая, которую постигла схожая участь.

Ужаснувшись, я удержала Виолетту:

— Не надо.

Она стала спокойно и терпеливо объяснять, будто ребенку:

— Перед баней есть площадка. Если я нырну оттуда, то смогу вытащить ее. Неподалеку отсюда проходит сильное течение. Оставайся пока здесь. — И она исчезла в темном коридоре. Залаяла собака, потом все стихло.

Я сидела на мокром шелковом одеяле, почерневшем от морской воды, и смотрела на одежду подруги, с которой собиралась связать дальнейшую жизнь. Вещи лежали передо мной, словно останки неведомого морского существа. Я поднесла к ним лампу. Черный глаз водоема недобро смотрел на меня. В тишине раздался всплеск. Тонкая линия двигалась по воде.

Они осторожно передвигаются по богато обставленным комнатам, прислушиваясь, не отзовется ли кто на их крики.