— К канаве, ребята! Разбивайтесь по трое! Будете таскать землю в мешках!

Возле дамбы начиналась водоприемная канава, уносящая в сторону часть речной воды. Из канавы вода по деревянным желобам-сплоткам шла на промывательные приборы.

По берегам канавы тоже толпился народ, гудели голоса, метались беспокойные огни фонарей. Тоне вдруг показалось что она уже видела когда-то эти желтые огни, перебегающие с места на место в сырой черной мгле, слышала треск ломающегося льда и встревоженные крики. Наверно, читала о такой ночи в книге…

— Мешки там, в машине! — крикнул Слобожанин.

Он махнул рукой в сторону, где возле трехтонного грузовика собирались люди, и отбежал.

— Холостой выпуск открыт? — послышался спокойный бас директора.

— Полон, Виктор Степанович! Давно открыли!

— Продолжать наращивать дамбу и нижний борт канавы! Трамбовать землю!

Холостым выпуском назывался отвод от канавы. Он закрывался ставнем. Во время паводков и ледоходов ставень поднимали, выпуск наполнялся и понижал уровень воды.

Тоня оказалась в тройке с Андреем и Петей Таштыпаевым. Они, как и все, получили лопаты и кипу колючих, негнущихся мешков.

Канава шла по косогору. Нижний борт ее, сложенный из камня, заливала вода. Сверху плавал мелкий, битый лед. Там, где русло канавы преграждала крупная льдина, вода сильно разливалась, и люди, с ломами и кайлами в руках наскакивая на льдину, крушили ее на сотни осколков.

Крики людей, тяжелые удары ломов, фырканье машин, слепящих фарами каждого, кто попадал в полосу света, смешивались в нестройный, грозный гул.

Ночь действовала заодно с рекой. Она подваливала сверху глыбы плотной темноты, а река несла всё новые глыбы льда. Мрак был весомым, тяжким, и огням, зажженным рукой человека, с трудом удавалось расталкивать его в стороны. На столбах, негусто стоявших вдоль канавы, горели желтые электрические фонари, но их было явно мало для такой ночи.

Лопаты плохо врезались в мокрую сверху, но еще не оттаявшую землю. Иногда железо со скрежетом скользило по камню.

— Держи мешок! — кричал Тоне Андрей. — Да брось ты лопату! Мы с Петькой будем набивать мешки. Все равно от твоей копки толку мало!

Небольшой, коренастый Таштыпаев работал сноровисто и ловко. Широкое, точно вырезанное из темного дерева лицо его было спокойно.

— Камни собирай! — крикнул он Тоне. — Они тоже пригодятся.

Тоня собирала камни, носила их к канаве, держала распяленные мешки, в которые ребята сыпали холодную землю. Мешки сразу тяжелели, и Тоня с трудом встряхивала их. Наполнив и завязав мешок, они, обливаясь потом, тащили его и укладывали на борт канавы.

«Успеем ли? Обуздаем ли эту силу?» — стучала в голове у Тони неотвязная мысль.

Она старалась разглядеть, что делается дальше, вдоль дамбы. Там тоже шевелились огни, но Тоне казалось, что весь народ сгрудился на том участке, где была она… А вдруг выше или ниже лед выхватит из каменной кладки какой-нибудь торчащий камень, дамба начнет разрушаться, вода разольется и хлынет в шахты? Ведь было так лет сорок назад. Отец рассказывал ей…

— Уровень поднимается! Навались, товарищи! — услышала она глуховатый голос парторга прииска Трубникова.

Иван Савельевич неожиданно вырос перед школьниками, и как ни была Тоня увлечена работой, она заметила, что парторг совершенно преобразился. Худое смуглое лицо его не казалось сегодня суровым и замкнутым. Он стал моложе и, как ни странно, даже веселее.

— Школьники? — спросил Трубников. — А ну, покажитесь, ребята! — Он внимательно оглядел Андрея и Петю. — Ничего, народ крепкий! Идемте-ка со мной. Люди нужны. Девушка пусть останется… А вы куда, товарищи? — крикнул он бежавшим мимо Слобожанину и огромному забойщику Таштыпаеву — отцу Петра.

— Иван Савельевич, говорят, там народ ничего сделать не может! Сильно напирает! — Слобожанин сделал отчаянный жест рукой в сторону дамбы.

— Без паники, друг! Вот я туда здоровых ребят и подбираю. Пошли! — коротко бросил парторг.

Слобожанин, Андрей и оба Таштыпаева последовали за ним. Еще раз уверенный голос парторга долетел до Тони:

— Сильно, говоришь, напирает? Значит, нам еще сильнее нужно навалиться!

Оставшись одна, Тоня попробовала поднять мешок. Не тут- то было! Подтащить его за углы, что ли? Нет, и это ей не под силу…

Чьи-то руки протянулись из темноты и подхватили мешок. Обрадованная Тоня крепче ухватилась за ношу и вместе с невидимым помощником зашагала к канаве.

У берега где было светлее, она разглядела своего помощника. Толя Соколов смотрел на нее и улыбался. Кажется, он тоже только теперь узнал Тоню.

Она не удивилась и спросила озабоченно:

— Еще будем таскать? Ты свободен?

— Лучше включайся в нашу бригаду, — ответил Анатолий, — нам нужен четвертый.

Он захватил мешки и привел Тоню к месту, где работал с Колей Беловым и Стешей Сухих. Это была сильная пара. Высокая, статная Стеша работала легко и, как показалось Тоне, красиво, а богатырь Белов вскидывал полный мешок на плечи словно подушку.

Тоня и Анатолий, работая, изредка перекидывались словами, и оба чувствовали, что им легко и просто говорить друг с другом.

Со стороны дамбы доносился шум, подбадривающие возгласы, громкая команда, но подойти узнать, что там делается, было некогда. Тоня не замечала, как шло время, и только когда громкое «ура» прокатилось вокруг, она на минуту выпрямилась и вопросительно взглянула на Соколова.

— Как там? Что на дамбе? — крикнул Толя Слобожанину, который опять бежал мимо.

— Стоит, как стена крепостная! — ответил Кирилл.

Радость охватила Тоню.

— Справимся! Слышала, что он сказал? — взволнованно спросил Соколов.

— Давай, давай, не разговаривай! — прикрикнула Тоня и, не выдержав, засмеялась: — Конечно, справимся! Разве ты сомневался?

Вокруг сновали люди, таскавшие бревна. В дело пошли штабеля крепежного леса, сложенного возле канавы. Раздутые, словно кабаны, мешки с землей ложились на каменную стенку. Борт канавы вырастал равномерно на всем ее протяжении.

Часам к трем ночи работа была кончена.

Грязные с ног до головы, школьники собрались около дамбы, которая действительно возвышалась над водой, точно крепостная стена.

К Тоне подошел Николай Сергеевич.

— Папа! Ты не в шахте? Тоже работал?

— Работал, дочка… Ну, справились! Пойдем домой.

Тоня, только что чуть не падавшая от усталости, вдруг почувствовала, что ей совсем не хочется отдыхать.

— Я не устала, папа! Хоть танцевать могу!

— Вид у тебя больно не бальный, — засмеялся Николай Сергеевич.

— А если б ты видел, на кого сам похож!

Отец махнул рукой и, достав из кармана мокрого ватника платок, хотел обтереть лицо, но вместо платка в руках его оказалась такая грязная тряпица, что он задумчиво посмотрел на нее и сунул обратно в карман.

Подошли другие ребята. У всех был измученный и счастливый вид.

— Парторг наш, Иван Савельевич, до чего здоровый дядя! — с восхищением говорил Андрей. — Такие мешки поднимал… Я, говорит, бывший грузчик, мне не впервой!..

— А что Маврин разделывал! — сказал Илларион. — Как бес работал! Там у нас мешки сползали с борта, так он навалился на них, руками и ногами вцепился и держал, пока ребята не подоспели.

— Маврин, говоришь? — послышался хриплый голос, и высокая фигура директора прииска неожиданно заслонила свет. — Фу, чорт, голос пропал! — ругнулся он и, вытащив блокнот, записал фамилию. — Вам особая благодарность, ребята! Молодцы! — прохрипел он.

— Что вы, Виктор Степанович!

— Мы так рады, что помогли!

— У нас нынче боевое крещение! — засмеялся кто-то.

— Верно, верно! — вмешался Николай Сергеевич. — Ведь недавно, товарищ директор, мы в завкоме говорили, что пополнение будем принимать из выпускников наших… когда, мол, обучатся специальности. А жизнь-то… она ждать не хочет. Оказывается, сразу они понадобились, без задержки.