Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Наконец, мне удается поймать Старика прямо на бегу. Все, что я узнаю, состоит в том, что, скорее всего, ни аккумуляторная батарея, ни утяжелители киля заменяться не будут. Новый срок точного выхода лодки в море все еще не установлен. Возможно, мне следует весь этот театр смотреть под другим узлом зрения — иначе, чем просто театр: Здесь нас удерживают изо всех сил, с тем, чтобы только увеличивать напряжение. Охотно бы узнал, кто режиссирует в данный момент всем этим спектаклем и какая еще следующая неожиданность запланирована. Если дело пойдет таким образом, то нам никогда не выйти в море. Почти утешает лишь то, что это становится таким же увлекательным делом для Томми как и для нас: Выйдет ли последняя, способная еще двигаться лодка проклятых гуннов, из дыры — или не выйдет? С этим вопросом Томми должны жить каждый день. Из радио гремит: «Главное Командование Вермахта объявляет: Вчера в Нормандии, севернее Vire, а также северо-восточнее и восточнее Avranches противник при поддержке танками осуществил ожесточенные атаки, которые были отбиты после тяжелых боев. Несколько вражеских боевых групп, окруженных за нашими линиями обороны, были уничтожены. Также вчера в Бретани, наши подразделения оказали сильное сопротивление атакующим дальше на запад и юго-запад, вражеским моторизированным силам… Наши самолеты-штурмовики вмешивались с хорошим воздействием в наземные бои, и рассеивали колонны противника, обращая их в бегство. Ночью целями наших истребителей и ночных самолетов-штурмовиков были позиции занятые противником и его зенитные батареи. В глубоком французском тылу были уничтожены в бою 59 террористов. Массированный огонь возмездия наших ракет Фау-1 был нанесен по Лондону.» За ужином место Старика остается пустым, он не появляется в клубе и позже. Такая сложившаяся ситуация как сейчас совершенно его не устраивает: Он оказался теперь не единственным, кто должен что-то определять.

Я сижу и чувствую себя снова как пешка в игре каких-то неизвестных сил. Как страстно я бы хотел, чтобы U-730 никогда здесь не появлялась! На следующее утро узнаю, что выход назначен на этот вечер — снова на 21 час. Старик постоянно разъезжает. Только в полдень вижу его вновь.

Последний обед в столовой флотилии. Я еще раз охватываю взглядом декорации: огромная доска столешницы, покрытая белой скатертью. Большие остекленные окна, яркий свет с рейда.… Как по-другому смотрится униформа, по сравнению с тем, как она смотрелась «тогда» в La Baule. Инженеры одеты в серые комбинезоны или старые поношенные серые и коричневатые куртки. Старый Штайнке и зампотылу одеты в форму цвета хаки: почти никаких следов синей формы. Мы стали, к сожалению, очень смешанным и достаточно опустившимся сообществом. Белая рубашка и черный галстук принадлежат к униформе, но приходится напрягать взгляд, пока не нахожу обоих фенрихов: Они одеты строго по уставу. Стул доктора пуст, также и дантиста. Старик ведет себя так, словно не видит этого. С вечера я не видел этих двоих болтающих друг с другом.

Моего нового командира тоже не видно за столом. Он, скорее всего, на лодке. Возможно, у него тоже пропал аппетит. Приведя свою U-730 в базу после безумного предприятия, и узнав о новом походе, можно быть не совсем торжественным. Такая вот ирония судьбы: Поскольку он проскользнул, поскольку ему чертовски повезло, он должен еще раз провернуть подобное дельце.

«Кругом — марш!» — пароль сегодняшнего дня.

Бачковые — расставляющие абсолютно новые супницы — аккуратно одеты: белая рабочая форма одежды, как подобает. С той поры, как исчезла Тереза, трясущая своими сиськами с торчащими сосками, кажется, прошла уже целая вечность. Искоса наблюдаю за Стариком: как он черпает ложкой густой наваристый суп. Таким погруженным в мысли никогда его раньше не видел. Старику стало многое ясно из того, что произошло в течение последних нескольких недель. Теперь он, конечно, не хотел бы больше произносить пламенных речей против «гнусной клики заговорщиков» — даже с пистолетом между лопаток. Да-а.… Не хотел бы я оказаться сейчас в его шкуре. Старик молчит. Даже покончив с едой, он лишь скоблит подбородок большим и указательным пальцами правой руки и молчит. В наших с ним расставаниях всегда было что-то фатальное. Но они никогда не были грустными. На этот раз я готовлюсь увидеть хорошую мину при плохой игре. После еды, когда Старик, я в фарватере, покидает столовую, ему навстречу движется по лестнице адъютант и докладывает:

— Зубной врач застрелился!

— Какая глупость! — восклицает Старик испуганно в первую секунду. А затем спрашивает:

— Где?

— В своей комнате, господин капитан!

Старик почти выбегает из столовой. Он стремительно несется вперед. Я спешу позади, а за мной ускоренным шагом адъютант. Перед дверью в комнату дантиста образовалась группа людей. Один видит приближающегося Старика и во все горло орет:

— Смирно!

Когда я подхожу, Старик хрипло спрашивает адъютанта:

— Врача уже вызвали?

— Никак нет, господин капитан!

— Тогда живо!

И с этими словами Старик захлопывает дверь перед моим носом. Проходят минуты, пока он снова не выходит. Понизив голос, с силой говорит мне:

— Ему больше не нужен врач… Странно все это для зубного врача, — и затем, в полный голос мне: — Лучше не входи туда! Страшное свинство!

Уже в кабинете, хочу спросить Старика, что он имел в виду, говоря «…странно для зубного врача», но не осмеливаюсь. И тут, слава Богу, Старик уже без напряжения говорит:

— Пистолет в рот! Я не понимаю, как зубной врач осмелился взять пистолет в рот!

Старик беспомощно падает в кресло. Затем вперивает взгляд в одну точку и замолкает. Через несколько минут, когда молчание становится уже невыносимым, он произносит:

— Этого мне еще не хватало! — и добавляет: — Я бы пожелал ему лучшего ухода — Бог тому свидетель!

Во мне все переворачивается: Приходится напрячь все свои силы, чтобы сохранить спокойствие. В следующий миг раздается внезапный грохот снаружи. Зенитная пушка стреляет захлебываясь так, что стены дрожат. Кажется, снова тяжелый воздушный налет. Несколько позже небо уже усеяно черными облачками разрывов зенитных снарядов. А между ними белые парашюты.

— Это «Мародеры»! — восклицает Старик.

Я быстро прикидываю: Спитфаеры, Москиты, Мустанги — и Мародеры. Янки не особо заморачиваются на воинственные названия.

2 самолета взрываются и начинают медленно падать. Пилоты вываливаются в небо, словно свиньи в оболочке, и я думаю: «Свиньи в оболочке» — так моряки называют упакованное в слишком маленькие куски парное мясо. Нападение, без сомнения, было направлено на территорию вокруг Бункера — и, естественно, на сам Бункер. А где же наш личный состав? К этому времени люди уже должны были появиться во флотилии. Старик нервничает. Я знаю, что он думает: Если люди как раз подъезжали, когда начался налет…. Все телефонные линии к Бункеру нарушены. Старик так щелкает трубкой по рычагу телефона, что кусок вилки отваливается:

— Нам нужно выехать и проверить, все ли в порядке.

Тут появляется инженер флотилии с важным видом и пачкой документов в руке.

— Немного сумбурно сегодня, — говорит Старик. — Обсудим все позже.

И повернувшись ко мне: — Поторопись! Я уже в дверях и выбегаю вслед за ним. Сидя рядом со Стариком в машине, думаю про себя: проклятая ситуация, с этим постоянным Туда-Сюда-мотанием между Бункером и флотилией. Но все же в 100 раз лучше, чем быть обязанным постоянно находиться в штольне. От ужасного дымного чада видимость настолько плоха на улицах, что мы можем продвигаться вперед очень медленно. Всюду куски обломков, которые Старик должен объезжать, подобно слаломисту. Внезапно он резко жмет на тормоз. Дальше не проехать, так как на дорогу рухнул фронтон здания. С трудом разворачиваемся и сворачиваем в боковую улицу. Навстречу нам, сильно раскачиваясь, движутся санитарные машины. Затем группа работников ОТ с ранеными. Такими я еще никого не видел: обливающееся кровью и так сильно запорошенные пылью люди, что кровь выглядит черной. Слышу, как хлещут выстрелы, и бросаю косой вопросительный взгляд на Старика: Что там происходит? Партизаны наступают? Лицо Старика невозмутимо. Он — весь внимание. Выстрелы не интересуют его: Он должен найти возможность проскользнуть в новую и новую узкую щель дороги. Машина рвется то вперед, то с силой ударяет назад. Приходится держаться обеими руками, чтобы не вывалиться. Снова выстрелы — и совсем близко. Но Старик не говорит ни слова. Поворот налево, поворот направо и снова остановка, так как несколько санитарных машин создали впереди пробку. Водители сигналят как сумасшедшие. Плюс к этому со всех сторон раздаются стоны, гвалт голосов и шум моторов. По-видимому, Старику это все по барабану, его даже не волнует то, что мы, может быть, мчимся прямо к черту в пасть: Он буквально влетает в очередную боковую улицу, сплошь усыпанную галькой словно ложе ручья. Несколько минут ощущается треск камней долетающих до мостов. Наверное, амортизаторы уже накрылись. Когда же доедем до территории Бункера? И как-то вдруг оказываемся посреди одинокого дымящегося опустошения. Нас одновременно душит кашель. Старик вынужден остановиться, чтобы с силой откашляться. И тут, сквозь стелющийся чадный дым мы видим, что дальше не проехать: Перед нами лежит целое поле воронок.

249
{"b":"579756","o":1}