Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Останавливаемся рядом с часовым, стоящим между двух мостов, в укрытии наподобие рекламной тумбы, со старым, с водным охлаждением, пулеметом и неподвижно смотрящим, из под низко надвинутой на глаза каски, на море. Хочу поговорить с ним, но тут нас накрывает внезапный шум с воздуха глухим гулом, похожим на низкие басы.

Не верю своим ушам, но уже отчетливо слышу гул моторов, и воздух внезапно задрожал. Что это такое? Совсем не похоже на шум самолетных двигателей.

— Да это же Фридолин полетел! — объясняет часовой.

Ясно. Значит, так звучит в полете ФАУ-1: впервые слышу звук этого таинственного оружия. От часового узнаю: пусковые ракетные установки нового ФАУ- оружия расположены между Дьепом и Абвилем, и дальше на север, до Кале. Эти самолеты-снаряды ФАУ-1 несут 850 кг взрывчатки; длина — около 8 метров, а размах крыльев 5 метров 30 см.

Часовой довольно интеллигентен и запросто добавляет: «ФАУ-1 напоминает штурмовик, но не такой быстрый» — «Медленный, что ли?» — «Да нет. Так сказать нельзя. английские истребители могут лететь рядом с ним и даже касаться его крылом. После такого «поцелуя» ФАУ-1 сбивается с курса и входит в штопор. Это видно даже невооруженным взглядом.» — «Это интересно. И собственными истребителями тоже?» — «Наверное нет, господин лейтенант. Мы даже не знаем, как наши истребители теперь выглядят. Нет этого с земли точно не увидеть. Но одно известно точно: где такой Фридолин упадет, там остается только мокрое место, а они теперь летят группами.» — Солдат произносит эти слова с гордостью в голосе, не отводя взгляд от моего лица. В мозгу свербит одна мысль: жаль, что небо покрыто облаками. Охотно посмотрел бы на Фридолинов!

Словно прочтя мои мысли, часовой добавляет: «Если они полетят ночью, вы их увидите, господин лейтенант! Ночью их хорошо видно».

Едем по покрытой небольшими лесами долине с полупересохшими ручьями, строго на восток, т. к. я не хочу двигаться по незащищенной дороге вперед, к склонам крутого морского берега. Затем поворачиваем на север — в направлении Ле-Трепора.

После долгого мотания туда-сюда по объездным дорогам, заезжаем в небольшой городок зажатый меж береговых скал. Острыми витками дорога ведет вниз, к крошечному, словно обрезанному, порту. Справа и слева от дороги стоят здания без крыш, стропила торчат, напоминая стремянки ступеньками которых то там, то здесь служат торчащие куски шифера. Ставни окон закрыты, улица кажется вымершей. Но вдали замечаю людей: целая процессия из женщин и молодых парней с большими деревянными клещами на плечах идет нам на встречу. Нам объясняют, что процессия движется на прополку чертополоха на хлебных полях.

Огромные указатели показывают дорогу к казино. Везде где я был, казино также напыщенны в своей похвальбе. Но в этом случае вид довольно гротескный.

Справившись у часового, направляемся к зданию с блестящей вывеской «Начальник порта». Начальник, сообщают мне, находится двумя зданиями дальше.

Какая-то девушка провожает меня в офис, никак не отличающийся от подобных в Берлине. В огромной комнате накрыт стол, очевидно для самого шефа. Девушка, по-видимому, переводчица довольно властно зовет: «Алекс! Алекс!», куда-то наверх. Вскоре с шумом появляется Алекс — весь вид его говорит о том, что он только что встал с кровати.

Алекс — приземистый, толстенький капитан-лейтенант, такой же морской артиллерист, как и я, но в бриджах на кожаных гетрах и в здорово заношенном мундире. Проводя меня по помещениям здания, он так рассказывает о висящих по стенам картинах, словно они его собственной кисти, самодовольно показывает стенные фризы и огромные каминные постройки из дерева с резьбой по всей поверхности. Резьба представляет собой двух эльфов, обращенные руки охватили полные шеи, а туловища акробатично изогнулись в направлении к выгнувшему дугой спину резному коту на возвышении между ними.

Стараюсь понять этого, предложившего мне ужасно глубокое кресло человека, что он собой представляет — здесь, в этом дворце Спящей Красавицы. Меня так и подмывает задать ему пару-тройку вопросов, но сдерживаюсь изо всех сил. Окольными путями мне его не поймать, а потому начинаю разговор в лоб: «Здесь подходящее место для высадки десанта».

Этот мой перл настолько пугает моего визави, что глаза его готовы вылезти из орбит. но он стойко хранит молчание, и я продолжаю сверлить его: “Дороги в вашем тылу как нарочно хороши для этих бродяг. Здесь думаю, союзникам будет в половину легче, чем там, где они сейчас находятся. Да и защищена дорога здесь не очень-то хорошо, не так ли? А отсюда уже рукой подать до Парижа…»

После этой реплики, показавшей все мое очарование, капитан-лейтенант разразился тирадой: «Рукой подать до Парижа? Это ОНИ так планировали. Но теперь пришла пора им передумать. Вы же ясно видите: Вторжение заблокировано!» Хочу добавить, что это начало конца, но визави запальчиво продолжает крича: «Расчеты союзников никогда, слышите — НИКОГДА не сбудутся!» Он распаляется все больше. А может просто желает спустить накопившийся пар страха, успокоиться и привести в порядок свои мысли? Едва ли он всерьез принимает то, что сейчас говорит.

— Предположим, что союзники начали бы свое главное вторжение под Абвилем, — вступаю в разговор вновь, — тогда они оказались бы в 50 км от Парижа — через Бове. Амьен остался бы в стороне. Даже 150 км — это ничто для бронетанковых войск….

Собеседника чуть удар не хватил — он покраснел как помидор:

— Вы говорите так, словно ничего не знаете! От Кале до Дьепа стоят, по крайней мере, 6 дивизий! — Но тут он притормаживает и уже спокойно добавляет: — В любом случае, даже в самой тяжелой ситуации, мы устоим!

Капитан-лейтенант, как утопающий за соломинку отводит взгляд и устремляет его на роскошно накрытый стол, после чего заводит речь уже тихим, примирительным тоном: «Швабский полдник». Хотелось бы быть приглашенным за стол.

Вот опять получил болтуна, терзает меня мысль, тупицу, из которого не вытянешь ни одного разумного слова. Поняв, что к столу меня не пригласят, откланиваюсь, отговариваясь, что мне необходимо сделать несколько снимков для репортажа и пытаюсь уйти.

Но не тут-то было. Капитан-лейтенант теперь советует мне поехать в гостиницу, тут недалеко, у городка Лондиньер, почти рядом с командным пунктом, для того, чтобы «так, на всякий случай», иметь связь, и в ярких красках описывает и здание, и многообразие и качество подаваемого там лукулловского обеда в сочетании с романтикой местной жизни.

Пообедать не удалось. А потому едем в направлении Лондиньера. Проезжаем аркадную долину: серебристо-зеленые тополя, а меж стволов блестящая лента воды.

И тут пронзительный, нарастающий рев отрывает меня от осмотра местности. Проклятье! Ничего не видно! В следующий миг над нами стремительно проносится тень. Мой крик: «Воздух!» звучит слишком поздно. Правыми колесами съезжаем в кювет и пулей выскакиваем из машины. Водитель произносит дрожа: «Это же был просто ФАУ-1. Я их довольно повидал.» От волнения он даже рот приоткрыл. В этот момент снова задрожала земля, и тут же раздался оглушительный грохот. Водила стоит словно пушкарь, закрыв ладонями барабанные перепонки.

— Вот это молотит! Совсем рядом!

— Полетели птички! — только и выдыхаю.

Пусковые установки где-то недалеко. Выезжаем из канавы и едем дальше. Через несколько минут буквально въезжаем в группу солдат, рассматривающих глубокую, дымящуюся воронку между могил какого-то английского кладбища. Крест в середине кладбища не пострадал. Выйдя из машины, пробегаем меж двух рядов могил, покрытых кусками разбитых каменных плит, прямо к краю кратера. Он не больше воронки от средней авиабомбы.

Так вот оно, чудо-оружие, что должно было поставить Англию на колени! Такая ничтожная взрывная сила? От которой дрожит весь Остров? А как понимать этот взрыв, когда «изделие» вместо Англии рубануло по своим солдатам?

Вот это наши учудили! А в ушах гремит торжественная медь победного пафоса сводок Вермахта последних дней…. Ни один из собравшихся у воронки бойцов не произнес ни слова — благоразумное молчание! А может лишь потому, что я здесь стою? Все ошалело молчат от увиденного.

106
{"b":"579756","o":1}