Вечером он еще раз заглянул к вдове Кармини, и в этот раз ей пришлось признаться, что бандитский пистолет ей всего лишь приснился, что в доме не было никаких налетчиков, что ничего — ни пары евро, ни брошки тетушки Исадоры, ни даже бутылки граппы — не было украдено. А поскольку веселая вдова любила выпить уже с утра, то зачастую после обеда спала глубоко и крепко.

В баре Нери уселся около двери и заказал бокал холодного белого вина, а к нему большую бутылку воды. Правда, на нем еще была форма, но он уже не был на службе.

Франческа принесла напитки. Нери коротко кивнул ей, закинул ногу за ногу и расстегнулся. Вечер был теплым, но жара давила уже не так сильно и не была такой липкой, как несколько часов назад.

Нери был рад уже тому, что никто к нему не подсаживался и не бомбардировал его вопросами. И прежде всего потому, что бар был практически пуст. В это время все ужинали с семьями.

Полчаса спустя он заказал еще бокал вина, а к нему два бутерброда — с ветчиной и сыром.

«У меня в жизни ничего не складывается, — думал он, — ничего не выходит так, как я мечтаю, ничего не получается. Габриэлла совершенно права: я проклятый Богом неудачник!»

Не желая оплакивать себя, Нери решил больше не ломать над этим голову и через какое-то время почувствовал, что ему это удалось.

Когда около девяти вечера он пришел домой, на первый взгляд все выглядело тихо и мирно. Габриэлла и ее мать Глория сидели перед телевизором и смотрели «Chi voul essere millionario»[44].

У бабушки, несмотря на жару, на коленях лежало связанное крючком покрывало, а на носу красовались очки с толстыми стеклами. Нервно барабаня пальцами, она отвечала на вопросы. Если вопрос звучал так: «Какой сыр считается свежим сыром? а) „Лаубенкезе“; б) „Хюттенкезе“; в) „Катенкезе“; г) „Шуппенкезе“ из сеней»[45], бабушка говорила:

— Ясно, что пекорино[46]. Это самый свежий сыр. Если, конечно, знать, где его покупать. Дать облапошить себя и заполучить тухлятину можно везде.

У Габриэллы глаза были закрыты, и Нери не знал, бодрствует она или уснула. Никто, казалось, не заметил его прихода. Тогда он громко кашлянул и сказал:

— Привет! Вот и я.

Габриэлла открыла глаза:

— Ах, Нери! Чао!

Бабушка сняла очки и посмотрела на него взглядом, исполненным ненависти.

— Ага, пришел тот, кто выгнал отсюда моего внука! — злобно прошипела она.

Нери почувствовал, как в нем снова закипает злоба.

— Да, да, да! — закричал он. — И не забудь, бабушка, что я тот самый человек, который виноват в том, что мы больше не живем в Риме, а киснем в этом сырном гнезде!

— Нери, прошу тебя, прекрати! — Габриэлла добавила громкости в телевизоре. — Идем в кухню! Может, хочешь что-нибудь съесть?

— Тише! — зашипела бабушка. — Если вас ничего не интересует и, вы хотите умереть дураками, то пожалуйста. Из этой передачи можно очень многому научиться, поэтому я собираюсь посмотреть ее. И так, чтобы мне не мешали!

Ее пальцы снова начали нервно выбивать дробь, а Нери и Габриэлла выскользнули из комнаты и пошли в кухню.

— Квартира Джанни — это катастрофа, Нери! — выпалила Габриэлла. — Какой-то тоннель без света, без солнца, без воздуха, без вида из окна. Говорю тебе, это просто дыра! Стоит представить, что ребенок там живет, — и сердце разрывается!

— Ребенок сам ее нашел, Габриэлла. Или мы выбрали ему эту квартиру?

Габриэлла только покачала головой.

— Вот видишь. Значит, ребенок сам присмотрел эту дыру. И принял решение в пользу этого отвратительного тоннеля. А поскольку там ему, по-видимому, нравится больше, чем дома, то и пожалуйста. Значит, так ему лучше.

— Если бы ты был таким же непоколебимым и жестоким с отребьем, с которым связан по работе, твои успехи были бы намного больше.

Габриэлла произнесла это шепотом, но она совершенно точно знала, что задевает больное место Нери, поэтому могла говорить так тихо.

Она выставила оливки, помидоры, салями, пармезан, хлеб и масло и села за стол.

— Я должен поговорить с тобой, Габриэлла, — начал Нери.

— Ну говори! Бабушка занята.

Нери глубоко вздохнул, собрал все свое мужество и сказал:

— К сожалению, у меня плохие новости, сага.

Он ожидал сочувствующего понимания в ее взгляде, но там было только деловое, напряженное внимание.

— Меня заставляют заменить сослуживца на время отпуска. На острове Джилио. Isola del Giglio. Маленький рай в море. Три недели. Солнце, вода, ветер и бескрайний горизонт.

— В высшей степени интересно! — насмешливо сказала Габриэлла. — А когда?

— В августе.

— Что-о-о? — Она вскочила. — В августе мы собирались поехать на Капри! Пансион забронирован еще полгода назад!

— Я знаю, знаю! Но что делать? Сегодня мне позвонили, и это был не вопрос, а приказ! На этом маленьком острове всего два карабинера, и если один из них уходит в отпуск, то остается только второй, а этого слишком мало. Всегда нужен коллега в качестве свидетеля, если что-то случится…

— Если что-то случится! — Габриэлла уперла кулаки в бока и сразу стала похожей на фурию. — На острове Джилио, похоже, еще горячее, чем здесь, в Амбре! Каждый день вам придется участвовать в диких перестрелках, и у тебя будет хлопот по горло, tesoro![47]

— Неужели ты не можешь хоть о чем-то поговорить серьезно?

— О небеса, Нери, это все полная чушь! Я немножко знаю о том, что такое Джилио, — одна из моих подруг там однажды побывала. На Джилио все прозрачно, как принято говорить, там только три маленьких населенных пункта. Каждый день туда прибывает пара туристов, которые поползают себе по скалам и уплывут обратно. Еще пару из них проводят там отпуск, но не дольше, чем три дня: после этого они могут приветствовать каждый камень на острове, как старого друга. На Джилио уже несколько столетий ничего не случается, Донато, и там ты определенно не перетрудишься, потому что, в отличие от него, Амбра является просто оплотом криминалитета!

— Ты не хочешь поехать со мной? — тихо спросил Нери.

— А что мне там делать целых три недели, пока мой супруг каждый день на протяжении восьми часов будет прогуливать по пляжу свою униформу?

— Отдыхать, лениться, читать толстые книги, да что угодно! Просто проводить отпуск, Габриэлла. Отключиться. Мне кажется, что нет лучше уголка в мире, чем Джилио.

— Va bene[48]. А что нам делать с бабушкой? Перед отъездом отравить ее? Нет, мой дорогой, все это чушь. Ты пойдешь и скажешь начальству, что не можешь. Что ты уже заказал гостиницу на время отпуска, и пусть они ищут другого, кто посвободнее! А ты — нет!

— Я не могу этого сделать, Габриэлла!

— Почему?

— Потому что, как я уже сказал, это приказ, а не просьба. И я уже дал согласие!

— Что же ты за лопух! — заорала Габриэлла, и в этот момент ей было все равно, появится бабушка в дверях или нет. — Ты всегда поджимаешь хвост! С тобой можно делать все, что угодно! Если тебе начальник скажет прыгать из окна, ты прыгнешь! По принципу «пусть мой начальник будет виноват, если я умру»! — Она звонко шлепнула себя ладонью по лбу. — И не рассказывай мне никаких историй о приказе. Только ты позволяешь поступать с собой так! Я клянусь, что все остальные сказали: «Capo[49], извините, но у моих детей каникулы, и я забронировал пансион у моря, от которого не могу отказаться, иначе жена и дети убьют меня». И все. Дело в том, что все остальные не позволяют командовать собой так, как ты. Ты просто стоишь и бормочешь: «Ну конечно, шеф! Разумеется, шеф! Будет исполнено, шеф!» — вместо того чтобы хоть раз стукнуть кулаком по столу! Боже мой, Нери, какая же ты тряпка!