С лязгающим звуком Витер выхватил саблю из ножен. И толпа, которая до сих пор стекалась на звуки драки, с ропотом откачнулась. Люди стали спрыгивать с помоста.

— Витер, оставь его! Прошу тебя! — воскликнула Тиса.

Но в глазах старшины уже зажегся черный огонек азарта.

В отчаянии девушка кинулась к шкалушу:

— Трихон, не надо! Он же убьет тебя.

— Не убьет, — спокойно сказал парень. Мягко, но настоятельно, он отстранил девушку от себя. — Спуститесь вниз, Тиса Лазаровна. Здесь опасно. Обещаю, что все будет хорошо.

Трихон проследил взглядом, как Тиса сошла со ступеней в руки Ганны и Марики. Кто-то из толпы выложил для него на деревянный настил помоста свою саблю. Но Трихон покачал головой и снял дубинку с пояса.

— Ты собираешься драться этим бревном? — мрачно хохотнул пьяный Витер. — Твое право, шкалуш.

Витер ринулся на паренька, без предупреждения. Засвистела сабля. Тиса сцепила руки. Старшина сделал несколько выпадов, но впустую. Трихон оказался проворней. Витер сделал еще попытку достать юношу. Тщетно.

Сабля рассекала воздух еще и еще, пытаясь добраться до шкалуша. Но так его и не находила. Юноша искусно уклонялся от ударов.

— Трус! — рыкнул старшина. — Дерись по-мужски!

Витер прибавил скорости, завертев восьмеркой саблю. Он стал оттеснять шкалуша к краю помоста. В какой-то момент, казалось, что лезвие обрушится на паренька, и Тиса зажмурила глаза, совершенно не чувствуя, что Ганна до боли сжала ее локоть. «Цвирь!» — жалобно звякнула сабля «Витера», наткнувшись на дубинку шкалуша. Клинок отскочил и взмыл в воздух. Толпа ахнула, наблюдая, как сабля сделала несколько оборотов и врезалась в ледяную статую Жнуха. Послышался треск. Это откололся хвост червя Жвала. Ледышка рухнула на землю и рассыпалась на куски. Толпа одобрительно засвистела.

Старшина, оставшись без сабли, опустил руки. Трихон обернулся и нашел глаза Тисы и ободряюще улыбнулся. Воспользовавшись моментом, Витер быстро подхватил чужой клинок с помоста и сделал смертельный выпад в спину паренька. Тиса даже не успела вскрикнуть. Однако одного мига шкалушу хватило, чтобы выставить блок. И уже вторая сабля с жалобным лязгом взвилась ввысь. И пока она вертелась в воздухе, шкалуш, ухватив за запястье Витера, дернул старшину на себя, и ударом колена в бок, свалил противника с помоста. Затем, не глядя, вскинул руку над головой и поймал саблю за рукоять в полуметре от своей стриженой макушки. Все это произошло настолько быстро, что Тиса не успела разобрать половину движений и как следует испугаться. С выдохом Трихон опустил клинок. Тиса только сейчас увидела, как изменились глаза паренька: они словно сами превратились в темную сталь. Такого Трихона Тиса еще не знала.

Публика зааплодировала. Старшина поднялся с травы, казалось, от злости у него вот-вот свихнется челюсть. Он еще что-то кричал, пока Кубач и Гор тащили его подальше от Трихона. Шкалуш сошел с помоста. И Тиса бросилась на шею пареньку.

— Ну, ну, — погладил парень по волосам прильнувшую к нему девушку. — Я же говорил, все будет хорошо. Вам бы научиться, мне верить, Тиса Лазаровна.

Через миг девушка ужаснулась, когда поняла, сколько пар глаз смотрят на них.

— Боже, я так испугалась, — сказала Ганна, настойчиво забирая Тису из рук шкалуша. — Витер просто обезумел!

— А я чуть в обморок не грохнулась от страха. Так испугалась! — пропищала Марика.

Симон пожал руку Трихону:

— Ты молодец, парень.

— И я готов повторить то же самое, — Тиса с удивлением увидела Филиппа, пожимающего руку шкалушу.

Люди подходили и похлопывали парня по плечу.

— Музыканты — музыку! — возглас Тонечки за спиной. — Танцы продолжаются!

— Тиса! Я не понимаю, что здесь происходит. Ты цела? — спросил лекарь.

— Да. Все хорошо. Я потом расскажу, дед Агап.

Тиса подумала, что доставила старику неприятности. Лицо Агапа Фомича было бледней обычного, а взгляд из-под кустистых седых бровей буравил взглядом Трихона.

Заиграла музыка. И Тиса не расслышала последних слов лекаря. Музыка сбросила с людей некое оцепенение. Народ оживился и зашумел пуще прежнего.

Ганна встала так, что закрыла собой Трихона от подруги:

— Пошли, тебе нужно присесть, — она потащила Тису к лавке и усадила.

— Да, подруга, — покачала головой Ганна после некоторого молчания. — Сколько тебя знаю, ты всегда умела преподносить эффектные сюрпризы.

Тиса понимала, к чему клонит подруга.

— Я боялась тебе говорить, — призналась она.

— Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя.

Ганна цокнула языком:

— Я же чувствовала, что-то не так. Тиса, только не ври мне. Скажи. Ты что, влюблена в этого юношу?

Тиса оглянулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», вспомнила Тиса свои же слова.

— Да.

Ганна схватилась за голову.

— Тиса! О чем ты думаешь, я не понимаю?!

— Ганна, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Ты думаешь, я не пыталась остановить это в себе? Оно неподвластно мне!

— И он, конечно, говорит, что любит тебя, — скептически произнесла Ганна. — О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрей, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви. Расточают пылкие комплементы. Море поцелуев, что кругом голова. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да?

Закончив тираду, Ганна смолкла.

— Мы еще ни разу не говорили о любви, — призналась Тиса. — Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. А что до поцелуев… Их не было.

Ганна просияла:

— Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон неплохой юноша, признаю. Умен не погодам. И даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же — шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?

Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и стирались, словно акварель под дождем, когда Тиса оказывалась со шкалушем рядом.

— Не мучай меня, Ганна, — вздохнула Тиса. — Уже поздно.

— Ничего не поздно, — настаивала Ганна. — Сегодняшний день, конечно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.

«Ганна права, права, права», — твердил здравый рассудок. И от этого Тиса ощутила такую тяжесть и боль на душе, что вмиг почувствовала себя самой несчастной на белом свете.

— Ты скажешь ему сегодня? — нажимала Ганна.

Тиса молчала.

— Скажешь?

— Ганна, дай мне время, — взмолилась девушка.

Подруга поняла, что большего она сегодня не добьется и, поджав нижнюю губу, отступила.

Заметив, что разговор подруг прервался, шкалуш покинул мужскую компанию и приблизился к девушкам. Ганна одарила новобранца неприязненным взглядом.

— Простите, я не помешал? Я лишь хотел просить прощения, что доставил волнений из-за поединка.

— Ты тут не при чем, — подняла голову Тиса. — Витер не оставил тебе выбора.

Ганна фыркнула, но смолчала.

— Проводить вас домой, Тиса Лазаровна? — спросил шкалуш, всматриваясь в расстроенное лицо девушки.

— Думаю, молодой человек, Тиса не нуждается в провожатых, — Ганна сплела на груди руки.

— Это так? — парень обратился к Тисе.

— Я поеду с Кошкиными, — неопределенно сказала девушка.

— Тогда позвольте, я сопровожу вас до коляски.

Появились Кошкины и Агап Фомич с Ричем. Лекарь отдал Тисе корзинку, второй раз за вечер. Настасья Ефимовна тактично и словом не напомнила Тисе о происшествии на помосте, не смотря на то, что Марика, наверняка, уже прокомментировала в красках, драку.

— Мы пойдем тихонько к коляскам, — сказала Настасья Ефимовна, кинув короткий любопытный взгляд на шкалуша. — Догоняйте, молодежь. Агап Фомич, вы же с нами?