— Вы слышали, что делать, — услышала она голос отца. Скрипнуло кресло, это означало, что капитан поднялся. — Через полчаса будьте готовы выехать на место. Пяточкин покажет дорогу. Что касается Якшина, разгвор исчерпан.

— Но капитан, — хотел было возразить Витер.

— Исчерпан, я сказал. Вы плохо слышите, старшина? — отец поднял бровь с выражением брезгливого недовольства, которое было так знакомо Тисе.

— Виноват, — процедил старшина.

Одарив Кубача и шкалуша тяжелым взглядом, Витер вышагнул из кабинета и пронесся к выходу с поджатой челюстью. Вслед за ним из кабинета вышли Кубач и Трихон. Прикрыли за собой дверь.

— Так Якшин, ты в моем подразделении, — прохрипел Кубач. — Почитай, тебе повезло. Сейчас мне не до тебя. Но это не значит, что тебе и дальше будут сходить с рук подобные выходки. Понял?

— Так точно, Кубач Саботеевич! — отчеканил Трихон.

— На первый раз за самоволку предупреждение. Узнаю, что снова улизнул — вылетишь отсюда, как пробка из бочки с бражкой, — прогремел грозно Кубач. — Да и вот что, — Кубач потрогал кончик длинного уса. — О том, что слышал о беглых дахмарцах — придержи язык покамест.

— Понял, — кивнул шкалуш.

— Вот и договорились. Вечером изобразишь моим хлопцам пару своих рудненских вывертов. Видал я на Горке твои уменья. А теперь марш в казарму!

— Слушаюсь! — Трихон покинул библиотеку, бросив напоследок взгляд на стеллаж, где пряталась Тиса.

Кубач Саботеевич задержался. Тиса видела, как какое-то время он чесал макушку, с выражением озабоченности на лице.

— Поглядеть надо бы своими зенками, а потом уж на веру брать. А то насочинять горазды… — пробурчал он в усы, прежде чем удалился.

Тиса в раздумьях отправилась в лечебный корпус. Она и сама не горела желанием распространяться о погибших беглых, даже лекарю. Там не все было ясно, а вопросы Агапа могли снова включить в голове калейдоскоп из обрывков видения.

Агап заварил снадобье из ряски, подробно проговаривая рецепт. Войнова слушала в пол уха, кивая головой с умным видом. Мысли то и дело возвращали девушку к услышанному разговору в библиотеке и делали ее рассеянной. Следующие три часа, оставив Бореньку под присмотром Глафиры, лекарь и его помощница посвятили тому, чтобы обойти семьи с детьми и напоить лечебным отваром малышей.

Когда же Тиса освободилась, поспешила на чердак. Поджидая ее, Трихон курил, забравшись на подоконник. Согнулся, иначе в этом окошке не поместишься. Ноги высунул на крышу и похоже совершенно не обращал внимания на моросящий дождь. Девушка тихо подошла незамеченной и коснулась мужских плеч. Шкалуш склонил на бок голову, прикасаясь шершавой щекой к ее руке.

— Ты здесь, — он сбросил с себя задумчивость и развернулся к девушке, поднялся. — Как я рад тебя видеть, — произнес он, словно с ее приходом ему стало легче дышать.

Они потянулись друг к другу. Тиса обвила его шею руками, не в силах сдержать улыбку от радости встречи.

— Я все слышала. Ты теперь у Кубача в подразделении. Это хорошо, — прошептала Тиса. — Но что заставило отца тебя перевести?

— Кубач Саботеевич заступился, — Трихон погладил каштановые волосы девушки. — По его мнению, мой бывший командующий привносил в служебные отношения личную неприязнь и поэтому не мог оценивать адекватно поступок подчиненного. Об этом он и сказал твоему батюшке. В доказательство припомнил драку на Горке.

Тиса покачала головой с досадой.

— Витер теперь этого так не оставит.

— Мне не привыкать, — серые глаза на миг блеснули колючим лезвием.

Девушка вздохнула:

— А эти несчастные каторжники. Я так поняла, они сгорели? Это правда?

— Похоже, что так, — Трихон отвернул лицо на пучки подвешенных к потолку лекарственных трав.

— Боже, какая ужасная смерть, — покачала головой Тиса, чувствуя, как заныло сердце от жалости к незнакомым людям. — Отец поехал туда…

Трихон снова взглянул на Тису, хотел что-то сказать. Вместо этого опустил голову, взял теплую ладонь девушки в свои прохладные руки и погладил большими пальцами по гладкой коже. Затем поднес к губам девичью раскрытую ладонь и поцеловал.

Войнова улыбнулась, провела рукой по ершистому чубу.

— Я заступаю в станицу, — поднял он голову.

— Ты? — удивилась Тиса. — Но еще не прошло полгода, как ты в части. Новичков не берут в станицы.

— Старшина решил, что я готов к службе на заставе, — юноша пожал плечами. — Поэтому скоро мне придется уйти, Тиса.

Он посмотрел ей в глаза.

— Сейчас? — огорчилась девушка. — Ты уходишь прямо сейчас? В эту ночь?

Парень кивнул. Войнова погрустнела. Четыре дня без Трихона — это не то, о чем она мечтала. Заметив ее настроение, Трихон улыбнулся, нежно притянул девушку к своему телу:

— Ты будешь меня ждать?

— Ты знаешь, что да, — вздохнула Тиса.

— Тогда мне все по плечу, — он коснулся губами ее виска. Девушка потянулась навстречу ласке.

По карнизу заколотил дождь, но двоим хватало тепла, чтобы обогреть сердца.

Стоит поразиться, как быстро распространяются слухи. Уже на следующий день все кому не лень в части судачили о погибших беглых. Тиса избегала этих сплетен, как могла, чтобы лишний раз не дразнить дар, который в эту ночь, надо сказать, вел себя смирно и видениями не тревожил. От осознания, что она не увидит Трихона в ближайшие дни, мир вокруг слегка потерял краски. И этому способствовал осенний хмурый денек. Дождь уже не лил. Но во дворе стояли лужи, которые приходилось обходить, играя с жадной грязью в перетягивание калош.

Тиса намеревалась до обеда, как и планировала, заняться приготовлением силуча, но Агап куда-то запропастился. Глафира не смогла ответить, где он. Лишь сказала, что старик быстро собрался и, наказав ей присматривать за малышом, ушел. Женщина пожаловалась, что совсем не успевает приготовить обед, присматривая за ребенком. И Тиса предложила свою помощь — осталась в приемной с мальчиком. Болезнь еще не полностью отпустила малыша. Войнова дала выпить ему настоя и покачала на руках.

— Мама? — еле слышно произнес робкий мальчик.

— Мамочка твоя на работе, Боренька, она скоро придет. А ты знаешь сказку про оборотня и семеро козлят?

Мальчик кивнул. Значит, Агап уже успел рассказать малышу единственную сказку, которую хорошо знал. Тиса улыбнулась.

— А про петушка и горошину?

— Уу, — покачал головой малыш отрицательно.

— Ну, тогда слушай…

Глафира управилась по хозяйству и когда вернулась, нашла ребенка спящим на руках девушки.

— А я думала покормить ангелочка, — прошептала женщина, глядя на нежное личико малыша. — Ну, раз уснул, то пусть поспит, болезный. Иди-ка, пообедай сама. Я уж тут сама теперь справлюсь.

Тиса осторожно уложила мальчика на койку, прикрыла шкурой. Затем решила последовать совету. Агап не спешил возвращаться, а она на самом деле успела проголодаться. Видимо организм понял, что зима не за горами, и решил запасаться впрок. Когда Войнова явилась в кухню, с досадой поняла, что снова наткнулась на разговор о дахмарцах. Она прислонилась плечом к дверному косяку, сплела руки на груди.

— Погорели, — шептал Егор пораженной стряпухе. — Слыхал, от каторжников ничего почитай не осталось. Но самое странное-то, Камилл Санна. Что одежа-то целехонька осталась. А под ней — обугленные кости.

— Это как же так? — охнула кухарка, забыв о скалке и лепешке на столе.

— Агась, И черепушки подле лежат голенькие.

— Святая пятерка, спаси и помилуй! — осенила себя святым знамением кухарка.

— Хватит сочинять, — шикнула на новобранцев Тиса.

— Это я-то сочиняю? — обиделся Егор. — За что купил, за то и продаю.

Тиса усмехнулась.

— Вот вы, Тиса Лазаровна смеетесь, а оно все чистая правда, — Федот решил поддержать товарища. — Мы сами все слышали от Гришки, а тот от Струнникова…

— А Струнников еще от кого-то, — продолжила Тиса. — Вы, кажется, за водой собрались? — спросила она новобранцев, кивнув на пустые ведра в их руках.