Войнова сообразила, к чему клонит беременная, и нахмурилась:

— Глупости какие, Зоя. Даже не думай об этом. У тебя такого не будет.

— И я ей твержу уже час о том же, — Ганна в отчаянии развела руки.

— У меня бедра узкие, — Зоя всхлипнула. — Тиса, я боюсь. Спроси лекаря, может, есть снадобье или трава какая, чтобы родить.

Последнее слово перешло в рев. Ганна обняла Зою, погладила по плечу. А Тиса, словно заново взглянула на подругу. За лето живот Зои вырос до впечатляющих размеров, и казалось, тянет к земле ее хрупкое тело, как якорь.

— Я найду для тебя это снадобье, обещаю, — сказала Тиса. — Все будет хорошо. Не плачь, а то будет нос красным, как у нашего Цупа.

Беременная хихикнула сквозь слезы. Ганна дала Зое свой носовой платок и та звучно высморкалась.

Облако заслонило солнце. Ленивый полуденный ветер подернул водную гладь черно-синей рябью.

— Кстати, — сказала Тиса. — К концу недели отрядные выступят из Ижеска. Отец сказал.

— Зоя, слышишь? Скоро Руслан приедет, — Ганна послала благодарную улыбку Тисе. — Подарки привезет.

— Я ему список вручила длиною в монашеский свиток, — оживилась Зоя. Беременная перечислила, что заказала мужу купить для будущего малыша в Ижеске. — Жаль, что мы не можем себе позволить колыбель Тарротанга, — добавила Зоя в конце. — Я бы очень хотела самобаюкающую люльку с вэйновским накладом — чтобы сама качалась. Как кресло-качалка Тонечки, которую градоначальник ей на годовщину свадьбы подарил.

Тиса фыркнула. А Ганна покачала головой:

— Мебель Тарротанга очень дорогая.

— Я так скучаю по Руслану, — вздохнула Зоя. — А ты Тиса?

Брови Тисы удивленно взлетели. Но она догадывалась, какой вопрос сейчас последует.

— Ты не скучаешь по Витеру? — в этом вся Зоя.

— Чего мне за ним скучать? — Тиса поднялась и подошла к перилам, делая вид, что ее заинтересовал мордоклюв, плавающий среди уток. Самый маленький представитель древних чистил свое перепончатое крыло плоским клювом.

Зоя хихикнула:

— Знаешь, что мне муж сказал? Потерял Вит голову из-за твоей подружки.

Ну конечно, излюбленная тема. А мы еще думали, как поднять ей настроение, — подумала Тиса. Дать поиздеваться над подругой.

— Да ладно, Войнова, — поспешила сказать Ганна. — Только слепой не увидел бы, как Витер вился вокруг тебя на обеде у Лавра.

— Он такой высокий и сильный. Люблю военных, — закатила глаза Зоя.

— Внешность, самое последнее, на что надо смотреть при выборе мужа, — Ганна подняла указательный палец. — Мужчина обязан обеспечить семью. А Витер в свои тридцать уже старшина. Надо видеть перспективу. Я сама слышала, как капитан Лазар расхваливал его градоначальнику.

— Отец отмечает не только его, — упрямо сказала Тиса.

К ее радости на тропинке показалась Марика. Она бежала, размахивая книжкой. Ветер раздувал ее желтое платье пузырем.

Приблизившись, девушка обхватила беседочный столб и в шутку высунула язык:

— Уф. Вы не представляете, какие я узнала новости… Такие… Мамку навестила Стеша Ильина, хорошо без Анфиски. Вы бы видели ее новую юбку. Рюши как у бабы на чайнике. Они в гостиной пили чай. Я сидела на подоконнике, читала роман. Ни о чем не подозревала.

— Марика! — Зоя теряла терпение.

— К нам едет молодой вэйн! Из самого Крассбурга, — выдала Марика, светясь от счастья.

— Врешь, — Зоя прищурилась.

— Не вру! — Марика подпрыгнула, хлопнув в ладоши. — Будет наместным в Увеге. И самое главное — он не женат!

— Удивительно. Вэйн. И к нам, — Ганна прижала ладонь ко рту. Заметив равнодушие Тисы, спросила:

— Ты знала?

Тиса пожала плечами:

— Не подозревала такого буйного интереса.

— И ничего нам не сказала? — укорила ее Зоя. — Ну да. Ты же не любишь вэйнов.

— Не то, что я их не люблю, — сказала Тиса. — Просто я иногда поражаюсь всеобщему слепому поклонению колдунам.

— Да брось, Тиса, — отмахнулась Зоя. — Марька, что еще Ильина сказала?

Девушки долго обсуждали новость. Тиса услышала много предположений, начиная с того, как будет выглядеть вэйн по мнению подруг, заканчивая размером его месячного жалования.

Так просто уйти от Кошкиных было не возможно. Настасья Ефимовна, не хотела слышать отговорок, и усадила Тису и Ганну за стол вместе с дочерями.

У флигеля Агапа Тиса оказалась только около пяти вечера. Под кривым козырьком висела табличка с оббитым уголком, — «Лечебный корпусъ». Старая известка стен местами облупилась. Девушка вошла в прохладный коридор. От влажных половиц исходил специфический запах. Глафира, домработница Агапа, вымыла полы дезинфицирующим раствором.

Лекаря в приемной не оказалось. Тиса застала старика у кухонной плиты. В кастрюле, вычищенной новобранцами до блеска, кипело льняное масло. Агап Фомич деловито помешивал деревянной ложкой варево. Белый передник лекаря постепенно покрывался жирными крапинками. Гостья поздоровалась.

— А, Тиса, проходи, дочка, — сказал Агап, улыбнулся в седую бороду, стриженную под лопату.

Девушка сняла с гвоздя за дверью фартук, перекинула лямку через голову, повязала на талии. Тиса следила за движением рук лекаря, старческих, потемневших от пигментных пятен, но довольно проворных. И старалась ничего не пропустить.

— Тисонька, дай-ка мне полынь, — старик поправил на носу тыльной стороной руки очки с мутными слоеными стеклами. — На верхней полке. Не то. Слева посмотри.

За пять лет работы в подручных у Фомича девушка научилась разбирать заковыристый почерк старика на склянках, как и то, что их наполняет. Старый ореховый кухонный буфет ломился от множества всевозможных банок, бутылей, стаканчиков, коробков и бумажных свертков из пожелтевших от времени газет. Здесь можно увидеть всякое, начиная от ромашкового чая до заспиртованной ящерицы и пчелиного мора. Поэтому вход на кухню, как и в кладовую, был всем остальным, кроме Тисы и Глафиры, заказан. Отыскав на полке банку с серым порошком и надписью «Полынь, сбор лето 21 г.», Тиса распечатала ее.

— Сколько, дед Агап?

Лекарь поставил миску на весы:

— Сыпь. Я скажу, когда хватит. Вам молодым все в граммах подавай.

Агап всегда добродушно ворчал, когда приходилось отмеривать на весах что-либо. Он привык готовить снадобья по памяти на глаз. А так, дело затягивалось. И все же старик уступал помощнице. Тиса лучше запоминала рецепт, когда знала вес.

— Достаточно, — остановил Тису Агап.

— Приблизительно, триста пятьдесят грамм, — подытожила девушка.

Фомич, не спеша, ссыпал порошок в кипящее масло, не переставая помешивать ложкой. Затем в варево добавились горсть головок красного клевера и зонтик заживухи.

— Я у Кошкиных была, — Тиса почесала локоть. — Дед Агап, а вы не знаете, есть ли снадобье для того, чтобы родить хорошо?

Старик приосанился:

— Для чего конкретней? Ускорить роды? Замедлить? Кровотечение остановить? Боль унять?

Тиса отрицательно качала головой. Рассказала лекарю про опасения подруги.

— Зоя действительно худа для такого плода. Я очень волнуюсь за нее.

Дед Агап подумал, ровно помешивая ложкой отвар, прежде чем сказать:

— Если причина в костном строении, то снадобье тут мало поможет. Но есть камень — каховик называется. Если его положить у изголовья роженицы, любые роды легко пройдут, без малейших осложнений.

— И у вас есть этот камень?

— У меня нет. Но я видел этот камень в Антейске в ювелирной лавке. Редкий и дорогой камешек, — старик цокнул языком. — Думаю, если в Антейске есть, то и в Ижеске сыщется.

Старик Агап редко рассказывал ей о своей прошлой жизни. Благодаря Прохору Фомичу — названному брату Агапа, Тиса знала, что двадцать пять лет назад Агап проживал в Антейске, где имел аптечную лавку. Потом отчего-то ее потерял — то ли сгорела, то ли забрали за долги. Брат посодействовал и устроил Агапа в пограничную часть штатным лекарем. Так старик попал в Увег.