Июль, 9023 г. от сотворения Хорна

Крассбург

Министра по вэйн-безопасности Павла Антеича всегда манили красоты подводного мира. И многие служащие Вэйновия знали об этом его увлечении. Особенно Капитон — секретарь его сиятельства, высокий сутуловатый юноша с усиками над тонкими бледными губами.

Когда министр одалживал свой аллонжевый парик бюсту императора, и в очередной раз отправлялся в «заплыв», секретарь старался не отвлекать старика по делам, которые могли ждать. Но сегодня прибыл гонец с донесением высокой важности, не требующей отлагательств. Вторая степень, не больше, не меньше. И Капитон понял, что придется лезть под горячую руку, но доложить о том министру. Секретарь достал из сейфа ключ — створку раковины жемчужницы, и вошел в портал.

Короткое чувство невесомости и одновременно сдавленности. Запах водорослей и соли, далекий шум прибоя, прежде чем появиться на влажной гальке острова. Яркое солнце и синее небо на миг ослепили Капитона, и он невольно сжал рукоять скипа. Но остров не представлял опасности. На его западной стороне покрытые жесткой остролистой травой холмы сменялись чернеющими скалами-исполинами. На южной, где располагался проем портала, волна накатывала на пологий берег, лизала гальку и дарила бусы из бурых водорослей.

Секретарь направился по полосе прибоя к ближайшему рифу. Похоже, не только министру приглянулся остров. Не менее сотни чернокрылых урилов считали себя здесь полноправными хозяевами, о чем и возвещали трубными криками с верхушек утесов.

Капитон закрыл глаза, внутренне настраиваясь на поиск. Три минуты усилий, чтобы, наконец, клубы тумана рассеялись, и прояснилось видение: Крупная косатка, лениво шевеля плавниками, зависла вблизи подводного кекура. Отвесная стена колыхалась, облепленная бурыми и ядовито-зелеными водорослями и, как шуйский длинноворсный ковер, пестрела от присутствия морских тварей. Косатка любовалась парой морских коньков. Две козявки клялись друг другу в любви до смерти, цепляясь прозрачными хвостишками. Захваченная зрелищем косатка не заметила, как от нее в испуге увильнула зазевавшаяся стая барракуд.

«Ваше сиятельство», — виновато позвал Капитон.

И быстро добавил:

— «Срочное донесение. Вторая степень».

Кит шевельнул плавником и затих, боясь спугнуть коньков. Отпарил подальше. И только потом клацнул пастью.

«От кого?»

«Специальный оперативный».

«Хм… Выхожу» — смирился министр.

Спустя минуту, над морской гладью вскинулся черный спинной плавник и на скорости устремился к берегу, туда, где стоял секретарь. Пучина взорвалась пеной, и огромная косатка выбросилась на риф с легкостью ласточки. Подняла гладкий хвост. От пенных брызг намок подол суконного камзола Капитона и прилип к его худым коленям. Там, где только что лежала косатка, поднялся старик довольно крепкого телосложения. Министр провел ладонью от широкого лба к затылку, приглаживая редкие пряди седых волос.

Не понятно было, кто из двух вэйнов вышел из воды. Скорее секретарь. Мантия министра выглядела так, словно только из прачечной, — сухой и выглаженной. Из ее фалд выглядывал скип — средней длины жезл из драгоценного черного дерева, инкрустированный белым золотом и шпинелью. Молодой человек боялся представить, насколько мощным могло быть это оружие в деле.

— Пал Антеич, — начал секретарь, но министр остановил его.

— Обсудим в кабинете, Капитон. Только его стенам можно без опаски доверять секреты.

Старик, щурясь от солнца, взглянул вверх, где в небе кружила пара урилов.

В молчании они шагнули в полупрозрачную арку портала. Ключом на этот раз послужила перьевая ручка Капитона, с которой секретарь не расставался. Прямой телепортацией в кабинет не пользовался даже министр, в целях безопасности. Враги Империи могли отследить путь и, подобрав ключ, напрямую попасть в цитадель Отдельного Вэйновского Корпуса Имперской стражи.

Толстая дубовая дверь с легкостью растворилась, и они вошли в просторный вестибюль Вэйновия. Точно такие же двери тянулись по периметру круглого холла. Сверху падал рассеянный свет. Он проникал через матовые стекла витражного купола. Мраморные плиты пола дробились к центру зала на более мелкие и вливались в мозаику, изображающую герб Вэйновия: белый винторогий дракон Вемовей, ипостась и одновременно слуга Вэи, расправив крылья, держал в левой лапе скип, в правой — молодой росток ржи. «Во славу Державы защищать и созидать» — гласила надпись на ленте герба.

Вестибюль наполнял народ. Магистраты и служащие Вэйновия сновали туда-сюда. Мелькали многоцветные парики. Стучали каблуки, шелестела бумага, и не прекращался гул голосов. Кто-то входил в двери, кто-то выходил.

Пал Антеич обычно старался не пользоваться порталами внутри здания. «Так ходить разучишься. Ноги на что Творец дал? Пешком, только пешком. И тебе, Капитон, советую». Старику-то что? Пару раз за день выйдет из своего кабинета. И все. А Капитону по его милости приходилось мотаться по лестницам как ошалевшему рысаку.

Но сейчас министр изменил своим принципам и вместе с секретарем снова вошел в одну из кабинок, которая за долю секунды доставила их на седьмой уровень в восточное крыло.

Они воспользовались не парадным, а служебным входом. Прошли коридорами в просторный длинный кабинет. Шляпа слетела с головы министра и повисла на вешалке. Это означало, что министр пребывал в нетерпении, — обычно он редко когда прибегал к бытовой вэе. В трех арочных окнах открывался Крассбург с высоты птичьего полета. Ранний летний вечер начинал зажигать фонари на улицах, бульварах и площадях столицы. Закат расцвечивал пунцовыми оттенками черепичные крыши домов, башенок, дворцов и полыхал в золотых куполах церквей Единого.

Приветствуя хозяина, кабинет услужливо зажег мошкарную люстру — в стеклянных запаянных колбах-лампах зароились миллионы светлячков: маленьких мошек, размером с пылинку, освещая кабинет. Министр снял с бронзовой головы Антея III свой парик и натянул на голову. Опустился в кожаное кресло с высокой спинкой.

— Приступим, Капитон. Где посыльный?

— В приемной.

— Покажи.

— Один момент, ваше сиятельство.

Секретарь подался к стене, обитой синим бархатом, где висела дюжина портретов министров — предшественников Павла Антеича. Капитон качнул серебряную раму третьего портрета из ряда, с полотна которого властно взирал тучный мужчина средних лет в парике «крылья голубя». Квадратный подбородок его покоился на пышном жабо. Скип он сжимал в огромной когтистой лапе.

Качающийся портрет министра «Львиная Лапа» заставил исчезнуть тяжелый книжный шкаф. Стена за ним оказалась стеклянной, и дала возможность увидеть человека в приемной незаметно для самого посетителя.

Вэйн-оперативник лет тридцати с лишним сидел на диване для ожидающих, откинув голову и слегка прикрыв глаза. Недвижимо, словно каменный истукан сотворенный взглядом феникса. Гладко забранные в маленький хвостик волосы. Защитная связка амулетов на шее. На коленях вэйн держал ореховый скип с выраженными кольцами из бивня рогоноса. На волевом лице гонца читались неуклонная готовность ждать прихода министра хоть весь свой век, и спокойствие человека, исполняющего свою миссию.

У ног вэйна, положив полосатую морду на лапы, дремал верховой рысак довольно потрепанного вида. С боков животного свисал клочьями сваленный мех. А крылья не до конца были втянуты в передние лапы, несколько палевых перьев торчали из-под лопаток. Острые уши животного, увенчанные кисточками, поворачивались на любой шорох.

Когда-то в юности Капитон мечтал стать оперативником. Закончить высшее военное Училище имени св. Вемовея. Поступить на службу в Оперативный отдел. Стоять на страже империи, ловить преступивших закон опасных Панокийских диверсантов. Тогда, отголоски войны с Панокией еще будоражили умы мальчишек, не то, что сейчас. Но мечты так и остались мечтами, может быть потому, что он с детства боялся даже сесть на рысака, тут не до полетов. А возможно, просто повзрослел и понял, что не создан стать воином. Отучился в столичной Правовой Академии, устроился не без помощи отца в министерство, дослужился до секретаря, что делало ему честь. И по рангу он стоял выше рядового оперативника и жалование получал никак не меньше. Но все-таки нотка зависти звучала в его сердце, когда он глядел на гонца в приемной.