В лампе зашипел огонек, готовый погаснуть, и они поспешили к лампе. Отец поднял колбу, а дочь поправила фитиль.

— Если твои догадки верны, — произнес капитан. Тиса увидела глубокую складку меж седых бровей. — То дело еще хуже, чем я себе представлял. Значит, вэйн-отступник…

— Да, — сказала девушка, чувствуя единство с отцом, как никогда прежде.

— Пещера. Это могли быть Теплые, — предположил капитан. — Возможно совсем рядом, — он задумчиво ущипнул подбородок. — Изнань. Ты его видела?

— Нет, — покачала головой Тиса. — Даже не знаю почему. Может быть он невидимый. Такие бывают?

— Не знаю, — отец покачал головой. — Тиса, если видение еще… — он запнулся.

— Посетят меня? — подсказала девушка.

— Да, — кивнул капитан. — Буди меня сразу же. Немедленно.

Тиса кивнула.

— Всю жизнь я точно знал, с каким врагом имею дело. Но это что-то новое.

Капитан взглянул на дочь тяжелым взглядом:

— Задерни засов Тиса, — видя на лице девушки немой вопрос, добавил. — Так надо.

Она выполнила просьбу.

Капитан скинул с плеч мундир и бросил его на спинку кресла. Затем стал расстёгивать медные пуговицы сорочки.

— Слава провидению, ты столько времени проводила в чертовом лесу, и не наткнулась на отступника. Я надеюсь, эта штука на самом деле сильный оберег.

Он распахнул рубашку, открывая взору дочери белую грудь с бледно-голубой наколкой. Рисунок не отличался замысловатостью: полуразвернутая спираль, будто кто-то сделал набросок раковины улитки. Сколько Тиса себя помнила, наколка всегда украшала грудь отца.

— Я хочу отдать его тебе, Тиса.

Девушка моргнула, не понимая, о чем речь.

— Что именно?

— Это.

Тиса наблюдала, как капитан поднес палец к груди, будто указывая на себя, и приказал:

— Развяжись.

Он повторил это слово три раза. Ничего не происходило. А Тиса уже забеспокоилась о здравости рассудка батюшки.

— Подожди, — отец показал ладонь дочери, хмурясь. — В чем дело? — пробурчал он себе под нос. — У Елены это сразу получилось. Может быть…

Он снова указал на себя:

— Развяжись именем Вэи!

В тот же миг, к удивлению Тисы, голубая линия наколки дрогнула, зашевелилась, словно живое существо. Внешний кончик спирали оторвался от тела и нитью потянулся к пальцу. Затем змейкой ловко обернулся вокруг фаланги. С каждым новым витком нити на пальце с груди отца стал пропадать рисунок. Вскоре наколка бесследно исчезла с мужской груди, а палец отца стал похож на катушку.

— Как удивительно, — прошептала Тиса.

— Подойди ко мне, — скомандовал капитан.

— Нет, — решительно закачала головой девушка, вдруг сообразив, что хочет сделать отец. — Это твой оберег! Мама отдала его тебе. Тебе нужнее. Я не возьму.

— Молчи, — прогремел отец. — Я и так всю жизнь делал все, чтобы потерять тебя. У меня это почти получилось. Когда тебя принесли с озера, я понял, что чуть не потерял единственное, что она мне оставила.

Рука с мотком нити на пальце дрогнула.

— Я поздно это понял, дочка. И в этом моя вина, — сказал отец, сжав губы. — Но сейчас я могу хоть что-то сделать для тебя. Позволь мне эту блажь, Тиса. Прими оберег.

Какое-то время отец и дочь смотрели друг на друга. Тиса была не в восторге от перспективы носить на себе вэйновскую штуку, но после такого перемирия с отцом она не могла отказать ему:

— Ну, хорошо, — Тиса шагнула навстречу.

Капитан кивнул. Указательный палец его застыл в полуметре от девушки:

— Завяжись именем Вэи и ее дракона Вемовея.

И тут же с пальца отца исчезло первое колечко. Кончик живой нити скользнул под рукав девушки. Тиса совершенно ничего не ощущала, лишь, затаив дыхание, следила за «змейкой».

— Чем не колдун, — устало произнес отец.

Тиса улыбнулась, но скорее не шутке, а близости родного человека. Такой редкой, до сего дня.

Нить исчезла с пальца. Войнова задрала высоко рукав и рассмотрела темно-синюю спираль на своем плече. И не скажешь, что волшебная вещь — на вид самая простецкая наколка. Словно только что из-под иглы кольщика.

— Так мне будет спокойнее, — произнес отец.

— Спасибо, — поблагодарила Тиса. — И все же зря ты отдал оберег.

Капитан отмахнулся. Не выдержав, Войнова шагнула к отцу и порывисто обняла. Он развел руки, не зная, стоит ли касаться плеч дочери. Затем решившись, похлопал по девичей спине.

Тиса отстранилась, скрывая неожиданно повлажневшие глаза. А капитан прочистил горло внезапным кашлем.

— Ты не помнишь, а мамины часы, они для чего? — спросила девушка, желая облегчить тему.

— Там что-то с памятью связано. Но точно не помню, дочка.

Удалившись в свою комнату, Войнова вспоминала прошедший разговор с отцом. Как же странно, думала она, что именно эта черная пора вернула ей отца. Она и не надеялась уже на это. А Трихон оказался снова прав. Трихон… Единый, храни его! Сердце тоскливо сжалось.

Перед сном Тиса провела некоторое время в жаркой молитве. Она просила на коленях защиты для шкалуша и Рича в эту ночь. Ведь где-то там, в лесу, бродят изнань и его безумный хозяин. Было бы великой милостью, Боже, если бы отступник сгинул из этих мест. И больше никого не тронул.

Кутаясь в одеяло, Тиса тяжело засыпала, боясь нового видения. Но страх уже не был таким всепоглощающим, как раньше. Ведь теперь у нее есть поддержка отца. И Тиса знала, что ей делать.

Ночь прошла без видений, и Тиса даже разоспалась. Встала позднее обычного. Видимо, сказался накопленный недосып за прошлые ночи. Глядя, как сквозь пелену облаков тускло проглядывает пятно солнца, Тиса улыбнулась новому дню. Сегодня последний день шкалуша в станице. Это не могло не радовать.

После позднего завтрака Тиса зашла поздороваться к отцу в кабинет, а заодно удостовериться, не приснился ли ей вчерашний разговор. Хотя наколка на плече уже утверждала обратное.

В кабинете отец был не один. Посыльный паренек вытянулся перед капитаном. И у Тисы екнуло сердце — неужели, новое нападение?

— Проходи, Тиса, — сказал отец, увидев дочь.

Нет. На сей раз, слава Единому, никто не погиб. Однако новость показалась девушке любопытной.

— Мы поймали коляску погодника на повороте на Сеевку, — продолжал солдатик. — Вы ж велели, не выпускать никого без вашего на то дозволения.

— Все правильно, — кивнул капитан. — Где он сейчас?

Паренек махнул рукой в сторону окна:

— Карета внизу. Осмелюсь остеречь, ваше благородие, — солдат оглянулся на дверь и сбавил голос до шепота. — Мать вэйна гневится во всю и требует какой-то «аюденции».

— Аудиенции, — поправил капитан.

— Именно. Страсть до чего склочная особа. Вот, глядите, — солдат повернулся к капитану, показывая красное ухо. — Чуть ухо мне не открутила.

— Спасибо, Сидор, — поблагодарил отец. — Мать его мне без надобности. Мои уши мне еще дороги. А вэйна пригласи подняться ко мне.

— Будет сделано, Лазар Митрич!

Солдат испарился.

— Первое твое видение было около двух часов ночи после горки. А последнее в ночь с четверга на пятницу. Хорошо, сейчас узнаем, что колдун делал в это время, — отец открыл ключом ящик стола и вынул оттуда странные предметы. На вид они напоминали наручники. Стальная толстая цепь связывала массивные кольца, только выполнены эти кольца были не из железа, а черного камня.

— Если у него не будет внятного алиби, боюсь, придется его задержать. Письмо в вэйностражу я уже отправил. Тиса, прошу, подожди за дверью. Этот разговор я должен вести один.

Оказавшись в библиотеке, девушка распахнула оконную раму и с любопытством выглянула вниз. Карету вэйна трудно было разглядеть под поклажей: тройкой огромных сундуков, множества саквояжей и коробов. Мать и сын стояли у открытой дверцы кареты. И погодник имел довольно плачевный вид.

— Я знала, что добром это не кончится, — расслышала Тиса шипение Ордосии Карповны. — Почему ты мне раньше не сказал о своих долгах? Я бы поговорила с братом. Он бы оплатил.