Вот как выглядит форма благодарности в северных и центральных европейских языках. У датчан и норвежцев «tak», у исландцев «takk», у словаков «vdaka», у голландцев «dankzij», у немцев «danke». у беларусов и украинцев «дзякую»/«дякую» (эта же форма была в уничтоженном новгородском диалекте), у поляков «dzieki», у чехов «diky», у англичан «thank» и т.д..

Территория употребления этих форм ясно указывает, что их нельзя назвать «полонизмами». Эти формы придумали не поляки, им от 5 до 8 тысяч лет, они были присущи древнему индоевропейскому языку и не являются «новацией».

Зато можно назвать «новацией» формы у хорватов и словенов —

«hvala», у сербов «хвала». Отдельно стоят болгары со своим «благодаря», но, впрочем, его там сейчас не используют — все говорят «мерси». Откуда взялось у народов бывшей Югославии слово «хвала», не присущее славянским языкам? Оттуда же, откуда и московское «Спаси Бог» — от мусульман во времена турецкого ига, чьим языковым нормам присущи выражения «Хвала Аллаху» или «Спаси Аллах».

Что касается балкано-турецкого «да», то оно, видимо, является вариацией индоевропейского «так», но уже на свой южный манер.

Этот пример показывает суть ошибки московских лингвистов: они, пытаясь объяснить глубочайшие исконные различия между языками наследников фантастической «древнерусской народности», выдвинули тезис о несуществующих «полонизмах» в языках беларусов и украинцев (а также у средневековых новгородцев). На самом деле вопрос надо ставить в противоположном ракурсе: о странном преобладании в языке московитов балканского влияния.

При этом следует ясно понимать, что только в последние три века российский этнос «разбух как на дрожжах» вследствие активной ассимиляции нерусских народностей. А вот в средние века население Московии было просто мизерным по сравнению с совокупным населением вместе взятых Великого княжества Литовского и Великого княжества Киевского, феодальных республик Новгорода и Пскова. Не более 10 - 20 % от их численности. Поэтому московские языковые нормы уже хотя бы на этом основании тогда никто не признавал в качестве «общерусских».

Все эти «загадки» объясняются просто. Так называемое «Древнерусское государство» не включало в себя земли финно-угорского Залесья — их много позже завоевали отпрыски киевских князей, не получившие по наследству собственных уделов. Славянизация Новгорода, Полоцка, Смоленска, Киева варягами (готами и славянами-ободритами) растянулась на несколько веков, ибо здесь находился великий торговый путь «из варяг в греки». А вот от Залесья (будущей Владимиро-Суздальской земли) этот варяжский маршрут проходил далеко. Поэтому славянизацию земель будущего «Золотого кольца России» князь Юрий Владимирович (ок.

1095 - 1157), по прозвищу «Долгорукий», начинал почти с нуля.

Здесь славянизация края происходила искусственным путем через крещение язычников-финнов. Занимались этим киевские попы (многие из которых были болгарского происхождения) по церковным книгам, вот почему в Московии финно-угорские племена постепенно перешли на церковнославянский КАК НА РАЗГОВОРНЫЙ — хотя таковой к тому времени уже вымер на своей родине. Но именно его сегодня ученые России именуют «древнерусским языком».

А дальше — больше. Впервые использованный киевскими князьями механизм славянизации Залесья московские правители

стали применить уже к народам Орды, когда Москва установила свою власть над Большим, Астраханским, Казанским и Сибирским царствами Орды. Вот так появились к сегодняшнему дню 140 миллионов якобы «русских славян», которые — что удивительно! — говорят на модернизированном солунском диалекте IX-ХI веков. То есть «великий и могучий русский язык» родила мизерная болгароязычная Македония. Именно этот регион должен считаться родиной «древнерусского языка» и «древнерусской народности», придуманных российскими учеными.

Так считают и украинские авторы:

«Исторически постепенно происходило вытеснение заимствованных ранее письменных языков — латыни, церковнославянского и формирование национальных языков на основе живой речи общей народности, т. е.. на место письменного, часто искусственного и мертвого языка, приходит оформленный литературно-разговорный язык, свойственный именно данной нации, а не навязанный церковью, принесенный властью империи и т. д.. Так произошло практически во всех славянских странах.

Однако в Московском княжестве было по-другому. Там не народный разговорный язык стал литературным, а письменный формальный постепенно стал разговорным, на смену десяткам диалектов и смеси языков пришел искусственный единый «церковнославянский», а не язык народов, населявших в ХIII-XVI веках Московию. Принесенный образованными князьями-переселенцами и монахами, церковнославянский стал в Московии языком церкви, власти, судов, армии и т. д.., и уже через 4 столетия, вобрав в себя заимствования из языков покоренных финно-угорских народов, татарского и т.д.

.,

становится разговорным русским языком. Русский лингвист Даль писал, что он не понимал языка крестьян, живших всего в 150 верстах от Москвы.

... Наступление царя Петра на церковь и реформы положили конец господству церковнославянского языка в литературе. Поэзия вообще изменилась кардинальным образом и, по сути, была создана заново в XVIII веке. Именно поэтому в ХІХ веке известный российский критик Вл. Белинский предложил считать 1739 год началом русской литературы, тем самым отрицая «церковнославянский допетровский» период. Огромное влияние на создание литературного русского языка оказали нововведения М. Ломоносова и В. Тредиаковского. Ломоносов писал стихи и оды на «новом» русском языке и зачитывал их царице, показывая, каким может быть русский язык. Именно тогда Ломоносов вводит термин «русский», в отличие от правильного для Руси «руській». Даль же, напротив, указывал на то, что правильно писать руський с одним «с».

... Церковь в Болгарии, Македонии, Сербии, России и сегодня пользуется староболгарским (старомакедонским) церковнославянским языком. Он имеет местные отличии в произношении и написании некоторых звуков. Однако только в России, по политическим соображениям, этот язык в исторической и специальной литературе называют «старорусским» или «древнерусским», выдавая его за язык не менее мифического «великого единого древнерусского» народа. Этим выдуманным термином пестрят учебники по истории и даже солидные научные работы в России. Это абсурдно по своей сути.

Название же текстов и произведений Руси «древнерусскими» выглядит вообще как историческое мошенничество и, кроме политики, не несет в себе практически никакой нагрузки. С куда большим успехом их можно назвать «древнеукраинскими» или «древнебеларускими», ибо происходят с этих земель».

От себя добавлю, что речь идет не о российских шовинистах типа Олега Платонова, который в своей «Энциклопедии Руси» назвал оккупацию Полоцка Иваном IV в 1563 - 1580 гг. термином «возвращен России», хотя Полоцк под властью Москвы в предыдущие семь столетий своей истории никогда не был. Тут другое.

Даже такие скептически настроенные российские историки, как писатель Александр Бушков и профессор Андреи Буровский (авторы сверхпопулярной серии книг «Россия, которой не было»), оказались несведущими в этом вопросе: они понятия «церковнославянское» и «древнерусское» воспринимают как синонимы. Они полагают, что если кто-то когда-то в ВКЛ писал текст на церковнославянском языке, то он автоматически «русский». Например, документы и другие письменные памятники ВКЛ на церковнославянском языке они называют «русскими» и на этом «основании» заявляют, что ВКЛ — это русское государство. Тут полшага до того, чтобы сказать «российское»...

Да с какой же стати? Церковнославянский язык использовался как официальный язык государства и (или) церкви не только у нас, а еще в Хорватии, Румынии, Сербии, Богемии (Чехии), Молдавии. Так что это не критерий «русскости». И у Москвы нет никакой монополии на этот церковнославянский язык — как равно у Польши нет монополии на латынь, хотя она была языком ее государственных документов.