Вот такой дом нужно было бы иметь, — пронеслось в голове у Юлии.

Поскольку они бывали здесь и раньше, они не стали звонить в дверь, а обошли вокруг дома, чтобы попасть в большой сад. Яркий свет с террасы, на которой танцевали, освещал изумрудно-зеленую лужайку.

Хозяин дома заметил вновь прибывших гостей, когда они поднимались по широкой лестнице на террасу. Он уже поджидал их, подозвав девушку, разносившую поднос с напитками. Он несколько покровительственно приветствовал Роберта.

— Замечательно, что вы все-таки смогли прийти. Мы уже подумали, что вы не придете. — Он подал Юлии и Роберту по бокалу с шампанским и чокнулся с ними. — Мам доставляет особенное удовольствие то, что вы привели к нам вашу милую юную жену.

Юлии было приятно отметить для себя, что он назвал ее «юной». Собственно она такой и была по сравнению с ним, солидным мужчиной лет пятидесяти.

Некоторое время они постояли вместе, беседуя и осматриваясь по сторонам. Гостей было человек тридцать, и с большинством из них они были знакомы. Все были настолько заняты тем, что танцевали, болтали и флиртовали, так что не было никакой необходимости подходить к каждому из приглашенных.

Собираясь в гости, Юлия сначала хотела надеть одно из своих длинных вечерних платьев, поскольку так редко появлялась возможность показаться в них, но потом все-таки решила надеть короткое коктейльное платье с широкой юбкой и узким лифом, обшитым крошечными жемчужинами. Платье идеально подчеркивало ее стройную фигуру и длинные ноги. У Юлии не было времени сделать себе настоящую вечернюю прическу, и она обвязала темные локоны лентой, украшенной жемчужинами, что выглядело достаточно нарядно. Платье было сделано из шелка, переливающегося голубым и зеленым цветами, сверху она надела болеро из парчи.

— О, мой любимый вальс! — обрадовалась Юлия, когда услышала грустную мелодию «Лунной реки».

— Так идите же танцевать, — поддержал ее Хеллбергер и взял у нее из руки бокал.

Роберт помог ей снять болеро, и они пошли к танцевальной площадке. Юлии казалось, что она парит в облаках. Ощущение счастья и покоя давал Юлии полный любви и восхищения взгляд мужа.

А потом Юлию стали приглашать на каждый танец. Она буквально перелетала из одних рук в другие, наслаждалась своим успехом и отвечала шутливым кокетством. И лишь тогда, когда Роберт вновь сумел добраться до нее, она освободилась ото всех. Все это время он был рядом с Лиане Хеллбергер и другими дамами, чьи спутники «дрались» за Юлию.

— С тобой я люблю танцевать больше всего! — признала она Роберту.

— Так и должно быть, — ответил он спокойно.

— Раньше мы чаще танцевали.

— Мы можем это иногда повторять.

— О да, давай так и сделаем! — Ей вдруг пришло в голову, что всегда именно она должна подталкивать его к тому, чтобы он шел танцевать с ней, и поэтому она добавила: — Если, конечно, тебе это приятно.

— Да, — подтвердил он, — конечно, приятно. — Роберт ослепительно выглядит в этом, прекрасно сидящем на нем, смокинге, — подумала Юлия.

— Человек меняется, — заметил Роберт. — В нашей молодости я всегда казался себе немного смешным во время танцев, не мужественным, скованным, еще бог знает кем. А теперь я так люблю танцевать. Странно, правда?

В этот вечер Юлия услышала много комплиментов. Но почему-то никому не бросилось в глаза, что она не просто хорошо отдохнула, а действительно изменилась.

Только госпожа Хеллбергер сказала ей немного позже, когда они оказались рядом около стола с закусками:

— Вы выглядите просто чудесно, моя дорогая, моложе, чем когда-либо. Можно подумать, что вам сделали подтяжку на лице.

— Да? Можно так подумать? — довольно дерзко ответила Юлия, улыбаясь. — Вы мне льстите, госпожа Хеллбергер.

Лиане Хеллбергер довольствовалась этим ответом, не рассчитывая получить подтверждение своим подозрениям.

Когда Юлия проснулась, золотистые лучи солнца уже проникали в комнату сквозь закрытые шторы. Роберт еще спал. Она нежно поцеловала его в висок, и он ответил ей сонным невнятным бормотанием. Юлия отодвинула занавеску: день обещал быть прекрасным.

Тихо напевая, она умылась, оделась и нанесла на лицо легкой макияж. Затем поставила воду и поискала среди кассет и компактных дисков подходящую для этого утра музыку: вальс Иоганна Штрауса в исполнении Венского филармонического оркестра под управлением Герберта фон Караяна. Она приглушила звук, чтобы не разбудить Роберта. Спустя какое-то время она подошла к нему с чашкой чая — после Англии это вошло у нее в привычку. Они доставляли друг другу это удовольствие при любой возможности.

Роберт сел в кровати и подоткнул себе под спину подушки.

— Который час?

— Самое время вставать. — Она присела рядом и сделала глоток из своей чашки. — Я сделаю сейчас завтрак. У тебя будет какое-нибудь специальное пожелание?

— Может быть, яйцо всмятку?

— Ну, это уж обязательно!

— Ты восхитительна.

— Ты тоже неплохо выглядишь, — ответила она, улыбаясь. — Но ты нравишься мне еще больше, когда хорошо побрит.

Он сделал вид, как будто намерен поставить чашку. — Если хочешь, я могу сейчас же…

Но Юлия остановила его.

— Я пошутила. Это можно сделать после завтрака.

Когда она выходила из спальни, унося поднос с чашками, он крикнул ей вслед:

— Сделай музыку громче!

Юлия так и сделала. Квартира наполнилась звуками вальса. Кружась под звуки музыки, она вернулась в спальню и раздвинула шторы. В комнату хлынул свет.

Роберт прикрыл глаза рукой.

— Я ослеплен! — Юлия рассмеялась. — Сейчас привыкнешь.

В тот момент, когда она в кухне взяла в руки песочные часы, чтобы последить за временем и переварить яйца, раздался звонок в дверь. «Кто бы это мог быть, — подумала Юлия, — с утра в воскресенье?» Она подбежала к двери и открыла ее.

Перед дверью в квартиру стояла молодая женщина, которая показалась Юлии знакомой. У нее были светлые вьющиеся непослушные волосы, она была одета в светлый костюм и держала за руку маленькую девочку. Она была явно смущена.

— Извините, пожалуйста, я не хотела…

— Кажется, мы знакомы? Но, извините, я никак не могу вспомнить… — начала Юлия.

— Я работала в парикмахерской «Матушка» в Розенхайме.

— Ах, да! Теперь я вспомнила! Фройляйн Рита!

— Но за это время, — сказала молодая женщина не без гордости, — я вышла замуж. Теперь — госпожа Краузе.

— Значит, вас можно поздравить, — ответила Юлия. — Чем могу быть полезной? — недоуменно спросила она, стараясь придать своему голосу некоторую любезность.

— Нет-нет, все в порядке, я просто ошиблась, — растерянно и торопливо ответила госпожа Краузе и обратилась к девочке:

— Пошли, Михи, мы уходим. — Она повернулась и направилась к лифту.

Но девочка не хотела уходить.

— Пойдем же! Будь послушной! — уговаривала госпожа Краузе.

— Я не хочу! — захныкала девочка. — Я хочу к папе!

Рита Краузе нажала на кнопку вызова лифта. — Вы извините нас, — сказала она и смущенно улыбнулась.

— Да, нет, одну минутку! Что сказала ваша девочка? — спросила Юлия, совершенно сбитая с толку.

— Не обращайте внимания. Господи, эта дета всегда болтают всякую чепуху.

Пришел лифт. Рита Краузе открыла дверцу и с силой втолкнула туда сопротивлявшуюся девочку, которая уже рыдала навзрыд. Дверь захлопнулась, и лифт поехал вниз.

Юлия, изумленная, продолжала стоять около открытой двери. Торжественно-радостная музыка «Императорского вальса» звучала в ее ушах как насмешка.

В прихожую из ванной вышел Роберт.

— Кто это был? — спросил он безмятежно.

— Был ребенок, который хотел к своему папе.

Роберт вздрогнул.

— О, боже! Я совсем забыл!

— Про что ты забыл? — спросила она обреченно.

— Про то, что сегодня день для посещения! Юлия, я давно хотел рассказать тебе…

Она не дала ему договорить.

— Я тебя умоляю, Роберт, только без объяснений, оставь их при себе. Я не хочу слышать, как ты будешь изворачиваться. Есть факты, которые ты не в состоянии оспорить.