— Юлия! Прошу, выслушай меня!

— Зачем? Чтобы дать тебе возможность рассказать мне сказочно трогательную историю любви? Роберт, я ничего не понимаю, я знаю только, что всегда верила тебе!

— Правильно! Но я мужчина… ты должна это понять… Я тоже не святой…

— Это и есть объяснения?

Он схватил ее за плечи.

— Но ведь нам всем присуще человеческое…

Юлия вырвалась.

— Никогда в жизни я не ожидала от тебя ничего подобного! — Только сейчас до нее дошло, что их ссора может быть услышана на лестнице, и она со злостью захлопнула входную дверь. Потом она побежала в спальню и начала вынимать из шкафа белье и платья и запихивать в старую потертую сумку, которой они раньше пользовались при поездках на мотоцикле.

Роберт беспомощно смотрел на нее. Наконец, он спросил:

— Что ты делаешь?

— Собираю вещи! — ответила она вне себя от ярости.

— Неужели ты уйдешь? Из-за этой старой истории? Это все случилось пять лет тому назад!

— И за пять лет ты ни разу не счел нужным сказать об этом хоть слово. Вероятно, об этом знали все… твои коллеги, Хеллбергеры… а я тут стою, как дура, над которой можно смеяться до упаду.

— Я прошу тебя, будь благоразумна. Что ты сама себе внушаешь? Беременность подружки, это не тот случай, о котором трезвонят на каждом углу. Никто не знает об этом.

Она выпрямилась.

— Никто? Да ведь ты сам в это не веришь. Это знает Рита и ее муж, и, наконец, девочка. Могу себе представить, как она, играя со своими приятелями, рассказывает о своем папе, который царь и бог в отделе стекла, фарфора и керамики в большом универмаге «Херцог»!

— Но ты же не можешь серьезно злиться на Михаэлу! Девочке и так непросто — она растет без отца.

— А мне кажется, у нее даже два отца сразу — ты и этот господин Краузе. О Роберт, если уж должно было случиться такое, ну почему ты не мог уладить все тихо? Ведь вполне было бы достаточно алиментов.

— Ты не понимаешь, Юлия, совсем не понимаешь. Ведь иметь ребенка — это ответственность.

— Но почему она вообще родила?

— А что, она должна была сделать аборт?

— Да, почему бы нет? Сегодня это бывает сплошь и рядом. Впрочем, каждая женщина может предохраниться, если она этого действительно хочет.

— Ведь Рита хотела меня и она знала, что я очень хочу иметь детей.

— Следовательно, она рассчитывала на это?

— Этого я не знаю. Что я могу сказать на это, я ведь мужчина!

Юлия направилась в ванную и стала собирать в чемоданчик для косметики все свои коробочки, баночки и пузырьки.

Роберт последовал за ней и встал, прислонившись к дверному косяку.

— Собственно говоря, что ты так разволновалась? Что я переспал с другой женщиной? Но ты могла это предположить, ведь ты так часто оставляла меня одного. Что я тебя этим скомпрометирую? Но это просто смешно, поскольку как раз в этой трагедии, я имею в виду трагедию для Риты, я еще раз доказал, как много ты значишь для меня. Больше, чем все другие, во всяком случае больше, чем Рита и ребенок. А то, что я не сказал тебе правду, да я просто не посмел. Я боялся, что ты взорвешься, и, как выясняется, был прав.

— Ну ясно, тебе очень легко удается оправдываться. Ты ведь не грешник, а великий герой. Не ты виноват, а я, поскольку явно не понимаю, что мужчина должен связываться с первой встречной девкой только потому, что он иногда остается один дома, при этом не думая о последствиях. — Случайно она бегло взглянула в зеркало и испугалась сама себя: еще никогда она не выглядела так безобразно, ее лицо исказилось от злости и было сейчас просто уродливо. Слезы подступили к глазам, и она с трудом удерживалась от рыданий.

— Юлия, успокойся, пожалуйста! Давай сначала позавтракаем. Ведь когда подкрепишься, все вокруг начинает выглядеть по-другому.

— У меня кусок в горле застрянет!

— Надо попытаться. Я предлагаю следующее: ты сейчас распаковываешь вещи, а я готовлю завтрак.

— Нет!

— Юлия, пожалуйста!

— Даже если ты на коленях будешь просить у меня прощения… нет, нет, нет! Ты злоупотреблял моим доверием, разрушил наш брак, выбил почву из-под ног у меня. Как мне забыть все это? Это невозможно. Ты разрушил все, во что я верила.

Юлия хотела выйти, но он стоял, загородив проход.

— Пропусти меня, — потребовала она.

— Мы должны все-таки…

— Прекрати! — прервала его Юлия. — Мне хочется убить тебя!

Роберт, наконец, понял, что она не отступит и отошел в сторону.

Юлия взяла свой чемоданчик с косметикой и сумку, затем быстро выхватила из шкафа несколько пальто и жакетов и перекинула их через руку. Роберт больше не пытался задерживать ее. Юлия, не оборачиваясь, вышла из квартиры.

Когда Юлия захлопнула дверцу машины, у нее было только одно желание — приехать как можно быстрее на ближайшую стоянку и свободно выплакаться. Трудно было представить себе, что она приехала домой всего лишь день назад. Что только не обрушилось на нее за эти двадцать четыре часа — счастье, триумф, нежность, страсть и, наконец, удар ниже пояса. У Роберта — ребенок от другой женщины!

Ей казалось, что она легче могла бы примириться с этим, если бы он сразу рассказал все, еще тогда, когда все случилось. Конечно, она не стала бы требовать, чтобы Рита сделала аборт. Это она сейчас сказала в гневе. Но ведь можно было бы найти какое-то решение! Все это время Рита жила где-то рядом, родила и растила ребенка, а она, Юлия, даже не подозревала ни о чем. А ведь Роберт регулярно видел ребенка и ничего не рассказывал ей.

Все же брак всегда был самым важным в жизни Юлии, несмотря на ее честолюбие и стремление добиться успеха в делах. Она видела в браке основу своего существования, твердую опору, которая стояла непоколебимо. Теперь же она с болью в сердце должна была признать, как велико было ее заблуждение. От ее счастья остались лишь руины.

Юлия проехала по шоссе, слишком поздно замечая места для парковки, где она могла бы остановиться, около Айблинга она свернула на автомагистраль. Желание выплакаться прошло. Она должна была сохранять хладнокровие, ясно мыслить, принимать решения.

Надо ли сейчас подавать на развод? Зачем? Было бы очень неразумно делать это сейчас, когда никакого другого спутника жизни не было даже на горизонте. Могла ли она этим ранить или хотя бы уязвить Роберта, тоже было вопросом. Юлия достаточно много знала о процедуре развода, чтобы понимать, что если они просто проживут один год раздельно, то развод станет чистой формальностью. И хотя Роберт один был виноват, это не имело уже никакого значения. Следовало только доказать прекращение брака, а это было несложно.

В любом случае, если они официально расстанутся или же разведутся, не возникало необходимости как-то решать финансовые вопросы. У каждого из них уже давно был собственный счет в банке, и даже если она временами зарабатывала больше, чем Роберт, ему бы полагалось финансовое возмещение. Но она была уверена в том, что Роберт не принял бы его или же вернул в случае присуждения ему по суду.

У каждого из них была своя машина. По этому вопросу также не возникло бы никаких сложностей. Его старый мотоцикл она охотно оставила бы ему. Оставался еще вопрос с квартирой в Винкельхофе. Она всегда оплачивала половину аренды, как раз в понедельник она вновь отправила банковское поручение. Мебель? Да, конечно, было несколько вещей, о которых можно было бы разговаривать — дорогой персидский ковер, стереоустановка, красивый торшер, кожаный диван, микроволновая печь. Но все эти вещи, подумала она, не являются жизненно важными и не стоят борьбы. Она сможет купить все это себе, как только заработает достаточно денег.

Самым важным, как ей казалось, было следующее: нужно было полностью задействовать свое агентство, возместить потерю работы в «Про Фобис», правда, она еще не знала, каким образом, и постараться снова встать на ноги.

В первый раз она пожалела, что потратила на косметическую операцию деньги, полученные от «Про Фобис» в качестве компенсации. Если бы она вложила эти деньги в свое дело, ей было бы сейчас гораздо легче действовать. Но обратного пути уже не было.