Все быстрее и быстрее скакал Леандр: долго не проходила печаль его, да разлука и здравый смысл взяли свое. Прибью в один город, он узнал, что как раз сегодня некую девицу торжественно постригут в монашки, хотя сама она того вовсе не желает; принц был этим тронут: он уж совсем было уверился, что его красная шапочка призвана исправлять ошибки общества и служить для утешения несчастных. Он побежал в часовню: там на голову юной девы в белых одеждах и с распущенными волосами возлагали венок из цветов: двое братьев вели ее под руки, а следом шла мать с большой толпою мужчин и женщин; старейшая из монахинь ожидала всех у дверей часовни. В сей миг Дух возопил:
— Остановитесь же, о злые братья и неосмотрительная мать, остановитесь! Само Небо против этой несправедливой церемонии! Не послушаетесь — вас раздавят как лягушек.
Люди принялись озираться, не видя, откуда раздаются столь ужасные угрозы: братья же сказали, что это любовник сестры забился в какую-то щель и вещает оттуда, как оракул. Но рассерженный Дух взял длинную палку и поколотил их как следует: все видели, как палка сама по себе дубасила их по спинам, точно молот бил по наковальне; удары, вот уж без спору, сыпались самые настоящие. Монахини, охваченные страхом, обратились в бегство; остальные последовали их примеру. Дух остался с юной жертвой; он тотчас снял свою шапочку и спросил девушку, чем может ей помочь: та же с дерзостью, неожиданной для девицы ее возраста, ответила, что есть один рыцарь, который ей небезразличен, но недостаточно богат. Тогда Леандр так взмахнул розой феи Милашки, что оставил им десять миллионов. Они поженились и зажили очень счастливо.
Последнее его приключение было самым приятным: въехав в густой лес, он услышал жалостные крики молодой особы; не сомневаясь, что некая барышня попала в беду, он огляделся и наконец увидел четырех вооруженных людей, уводивших девушку, которой на вид было лет тринадцать или четырнадцать. Леандр очень быстро приблизился и крикнул им:
— Что вам сделало это дитя, почему вы обращаетесь с ней как с рабыней?
— Ха-ха, мой милейший господин, — сказал их предводитель, — а вам-то какое дело?
— Я вам приказываю, — добавил Леандр, — отпустить ее сию же минуту.
— Ну еще бы, так вот прямо сейчас и отпустим, — смеясь, воскликнули они.
Принц в гневе спрыгнул на землю и надел красную шапочку, ибо сражаться в одиночку с четырьмя людьми, стоившими целой дюжины, показалось ему небезопасным. Итак, он надел свою шапочку — и только его и видели. Воры сказали: «Он сбежал, не стоит его искать, поймаем лишь его лошадь». Один остался стеречь девушку, а трое других устремились за Серебряным, который заставил их побегать. Девушка же все причитала.
— Увы, моя прекрасная принцесса, — говорила она, — как я была счастлива в вашем дворце! Смогу ли жить вдали от вас? Знай вы о моем злоключении, уж послали бы своих амазонок[37] за несчастной Абрикотиной.
Услышав такое, Леандр без промедления ухватил державшего ее вора и привязал к дереву, а злодей не успел даже пикнуть, ибо не видел, кто его привязывал. На его крики прибежал еще один и, запыхавшись, поинтересовался, кто это его так приторочил.
— Знать не знаю, — ответил тот, — я никого не видел.
— Это всё твои отговорки, — сказал другой, — а мне-то давно известно, какой ты жалкий трус — вот чего ты заслуживаешь. — И он дал ему двадцать ударов кнутом.
Дух изрядно позабавился, слушая крики несчастного, затем связал и второго вора, схватив его за руки и повернув лицом к приятелю. Не преминул он и попенять ему:
— Что, храбрец ты этакий, тебя-то кто связал, а? Ты-то сам теперь разве не жалкий трус?
Тот смолчал, лишь опустив голову со стыда и все думая, как так вышло, что он связан, а вокруг никого нет.
Абрикотина же, улучив момент, побежала, сама не зная куда. Леандр, потеряв ее из виду, трижды окликнул Серебряного, а тот, поспешая к хозяину, нанес пару ударов копытами двум преследовавшим его ворам: одному разбил голову, а другому сломал три ребра. Так хотелось догнать Абрикотину, ибо Духу она показалась очень милой; пожелав оказаться рядом с нею, он в тот же миг ее и увидел, да еще такой усталой, такой усталой, что ей пришлось к дереву прислониться — ее даже ноги не держали. Завидев бодро скакавшего Серебряного, она воскликнула:
— Славно, славно, вот милый конек, который отвезет Абрикотину во Дворец Удовольствий.
Дух слышал ее, а она-то его не видела. Он подскакал, Серебряный встал, и она вскочила ему на спину; тут Дух крепко обнял ее и к ней прижался. О! Как испугалась Абрикотина, почувствовав рядом невидимку! Не смея шевельнуться, закрыв глаза и лишившись речи, она боялась, что это призрак. Принц уж хотел положить ей в рот лучшие в мире драже[38] — ведь ими всегда были полны его карманы, — но она даже зубов разжать не смогла, так ей было страшно.
Наконец он снял свою шапочку и сказал:
— Отчего же вы, Абрикотина, столь робки и пугливы — ведь это я вырвал вас из рук похитителей!
Тут ее глаза раскрылись.
— Ах, господин, — обрадовалась она, — так это вы, мой спаситель! А то мне страшно было рядом с невидимкой.
— Я не невидимка, — ответил он, — а не замечаете вы меня потому, что у вас, должно быть, глаза болят.
Абрикотина хоть и была весьма умной, но этому поверила. Леандр спросил, сколько ей лет, из каких она краев и как оказалась в руках похитителей.
— Я должна удовлетворить ваше любопытство, ибо слишком многим вам обязана, — промолвила она, — однако, господин, поедемте же скорее дальше, и я расскажу вам все по дороге.
Некая фея, не имевшая себе равных в учености, весьма увлеклась одним принцем, а поскольку она одна из всех фей оказалась столь влюбчивой, то и вышла за него замуж, не слушая подруг, твердивших ей, что она дурно поступает по отношению к миру фей. Тогда они просто изгнали ее, и ей оставалось лишь построить большой дворец невдалеке от их королевства. Принца же, за которого она вышла замуж, приводило в бешенство, что жена знает о каждом его шаге, — вот она ему и надоела. Стоило ему лишь бросить взгляд на другую даму, как она устраивала дома настоящий шабаш[39] — любое самое милое создание превращала в страшилище.
И в одно прекрасное утро сей принц, не вынеся такого избытка нежных чувств, оседлал коня и припустил от нее так быстро, как только мог; уехал куда подальше и доскакал так далеко, что забился там в расщелину скалы и думал, что уж теперь-то она его не найдет. Это не помогло; фея, догнав его, сообщила, что она на сносях и умоляет его вернуться, что денег, лошадей, собак и оружия у него будет вдоволь, а она еще и построит манеж и заведет во дворце игры с мячами и шарами, чтобы его развлечь. Это его, однако, не убедило — он от природы был упрям и свободолюбив. И как ведь нагрубил-то: назвал ее и кровосоской, и старой каргою.
«Радуйся же, — сказала она в ответ, — что я умней тебя, дурака; да захоти я только — и быть тебе котом, вечно орущим в водосточных канавах, или гадкой жабой, барахтающейся в грязи, а то совой или тыквой: но я поступлю с тобою еще хуже — оставлю тебя здесь вместе с твоим сумасбродством. Сиди же в дыре своей, в темной пещере с медведями, да кликни местных пастушек себе в компанию; авось поймешь когда-нибудь разницу между нищенками да крестьянками и мною — а я фея такая, что стоит мне захотеть, и я милей всех».
Тотчас села она в летучую карету и быстрее птицы умчалась прочь. Вернувшись же, первым делом перенесла по воздуху дворец подальше оттуда, выгнав челядь и набрав вместо нее женщин из племени амазонок и поручила им стеречь остров так, чтоб никогда туда не мог попасть ни один мужчина. Назвала же это место Островом Тихих Удовольствий, имея в виду, что мужской пол таковые доставить не способен; и дочь свою воспитала в том же духе. Это поистине несравненное создание. Я как раз в услужении у этой самой принцессы, а коль скоро вместе с ней правят Услады, то в ее дворце никогда не стареют: вот взгляните на меня — а ведь мне более двухсот лет. Когда моя госпожа выросла, фея-мать оставила ей остров, преподав ей основы счастливой жизни, сама же возвратилась в королевство Фей: а принцесса Тихих Удовольствий чудесно правит своим государством. Сколько живу на свете, а не приходилось, кажется, видеть мне других мужчин, кроме похитителей моих и вас, сударь; а воры эти мне сказали, что их послал один уродливый коротышка по имени Фурибонд, который влюблен в мою госпожу, хотя видел только лишь ее портрет: они слонялись вокруг острова, не смея на него слупить, ибо бдительные наши амазонки не пускают никого; но я, ухаживая за птицами принцессы, упустила ее красивого попугая и, боясь ее гнева, в его поисках неосмотрительно покинула остров; они схватили меня и, когда б не ваша помощь, уж точно увезли бы отсюда.
