— Охотно, — ответила принцесса, — я слишком справедлива, чтобы вам отказать.

Тотчас она приказала подать Скороходу бокал, но тому никогда еще не приходилось пробовать столь крепкого напитка, и он ударил ему в голову. Ступив несколько шагов, Скороход упал под апельсиновым деревом и уснул.

Тем временем сигнал к началу состязания повторили уже трижды. Принцесса благодушно ждала, пока Скороход проснется. Наконец она решила, что сейчас важнее всего вызволить отца из затруднительного положения, и потому пустилась бежать с несравненной грацией и легкостью. Между тем Фортунат, ждавший в конце аллеи со своими слугами и не ведавший о том, что произошло, вдруг увидел принцессу, бегущую в одиночку, в то время как до цели оставалось всего пол-лье.

— О милосердные боги! — вскричал он. — Мы погибли! Я не вижу Скорохода!

— Господин, — сказал Камарад, — пусть Слухач прислушается, быть может, он скажет нам, что поделывает Скороход.

Слухач бросился на землю и, хотя находился в двух лье от Скорохода, услышал, как тот храпит.

— Право же, — сказал Слухач, — он и не думает бежать, он спит, как младенец.

— Что! Как же нам теперь быть? — вновь вскричал Фортунат.

— Господин, — молвил Камарад, — Пусть Непромах пустит Скороходу стрелу в кончик уха, чтобы его разбудить.

Непромах взял в руки лук и выстрелил так точно, что проколол кончик уха Скорохода. Боль от укола вывела того из забытья. Он открыл глаза и увидел принцессу, которая была уже почти у цели. Позади себя он слышал лишь радостные возгласы и аплодисменты. Поначалу удивившись, он быстро сообразил, что сон едва не лишил его победы. Казалось, сам ветер нес его — он летел так быстро, что взгляд не мог за ним уследить. Скороход прибежал первым, со стрелой, все еще торчавшей из уха, — вытаскивать ее он не стал, чтобы не терять времени.

Император был поражен событиями, произошедшими со времени прибытия посла. Он поверил, что сами небеса покровительствовали юному рыцарю, и потому не мог больше откладывать исполнение своего обещания.

— Подойдите, — сказал он Фортунату. — Заявляю, что я согласен отдать вам столько моих сокровищ, сколько вы или один из ваших слуг сможет унести на себе. Но не просите у меня большего и не сомневайтесь: солдат, подданных и лошадей вашего короля я не отпущу никогда.

Посол отвесил императору низкий поклон, сказав, что это слишком милостиво с его стороны, и любезно попросил отдать необходимые распоряжения.

Раздосадованный Матапа поговорил со своим казначеем и удалился в загородный дворец, располагавшийся недалеко от столицы. Между тем Фортунат испросил разрешения побывать со слугами везде, где хранилась мебель, редкости и сокровища императора. От него не укрыли ничего — но при единственном условии, что все, что сможет, унесет лишь один человек. Тут и настал черед Силача. С его помощью посол унес всю мебель из императорского дворца, пятьсот гигантских золотых статуй, кареты, колесницы и еще великое множество вещей; при этом Силач шел с такой легкостью, что, казалось, его ноша не тяжелее книги.

Императорские министры с ужасом увидели, что дворцы опустошены — не осталось ни стула, ни сундука, ни кастрюли, ни кровати. Со всех ног бросились они предупредить владыку. Каково же было его удивление, когда он узнал, что все утащил один-единственный человек. Вскричав, что не потерпит этого, император приказал своей гвардии и мушкетерам сесть на коней и пуститься в погоню за похитителями сокровищ. Хотя Фортунат был уже в десяти лье от императорской столицы, Слухач предупредил его, что за ними во весь опор скачет кавалерия, а Непромах, обладавший прекрасным зрением, увидел императорских солдат. Фортунат со слугами были уже на берегу реки. Рыцарь обратился к Водохлебу:

— У нас нет лодок. Попей немножко, и мы сможем перейти реку вброд.

Водохлеб исполнил просьбу господина, который не хотел терять ни минуты, чтобы уйти как можно дальше. Тогда Камарад сказал ему:

— Не волнуйтесь, пусть враги подойдут поближе.

Вскоре и кавалерия достигла реки. Солдаты, зная, где рыбаки оставляют лодки, забрались в них и стали грести изо всех сил. Но тут Неистовый глубоко вдохнул и стал дуть на лодки. Поднявшаяся бурливая волна перевернула их, и все небольшое войско императора утонуло. Не осталось никого, кто бы мог передать ему эту весть.

Маленький отряд обрадовался столь счастливому повороту событий. Каждый из слуг теперь думал лишь о вознаграждении, считая самым достойным себя. Все семеро желали сделаться хозяевами захваченных богатств, которые несли, и тут разразился жаркий спор о дележе.

— Если бы я не выиграл забег, — заявил Скороход, — ничего бы у нас не было.

— Где бы мы были, если б я не услышал, как ты храпишь? — возражал Слухач.

— Вы тут пререкаетесь, как я погляжу, — вставил свое слово Силач, — а за меня никто и словечка не замолвит, а ведь это я все нес. Без моей помощи вам и спорить было бы не о чем.

— Ну уж нет! Это я всех выручил! — воскликнул Водохлеб. — Что бы вы делали, если бы я не выпил реку, словно бокал лимонада?

— Все обернулось бы по-другому, не переверни я лодки, — высказался Неистовый.

— Я до сих пор молчал, — перебил Едок, — но ведь это я положил начало нашему успеху и последовавшим великим событиям. Оставь я хоть одну корочку хлеба, все бы пропало.

— Друзья, — непререкаемым тоном заговорил Фортунат, — вы все совершили чудеса, но наш долг — оставить за королем право решать, как вознаградить наши заслуги. Я приму благодарность лишь из его рук и ничьих других. Вверим себя его воле. Он возложил на нас задачу вернуть его сокровища, а не украсть их. Сама мысль об этом столь позорна, что лучше навсегда позабыть о ней. Если вдруг случится, что король оставит вас без внимания, уверяю: я сам отблагодарю вас так, что вам не придется ни о чем жалеть.

Семеро одаренных[321] феями смутились от укора своего господина. Они бросились к его ногам и поклялись, что лишь его воля будет для них законом. Так закончилось их путешествие. Однако чем ближе была столица, тем больше терзали доброго Фортуната несчетные тревоги. Радость, что сослужил хорошую службу своему королю, к которому чувствовал нежную привязанность, надежда вновь увидеть его, быть благосклонно принятым — все это грело его сердце. Однако страх вновь прогневить королеву, опять испытать на себе ее злобу и коварство Флориды повергал его в страшное уныние. Наконец рыцарь въехал в столицу. Ликующий люд, увидев несметные богатства, что он вез с собой, провожал его приветственными возгласами, которые достигли самого дворца.

Король не мог поверить в такое чудо и поспешил сообщить о нем королеве; она же поначалу полностью утратила присутствие духа, но, мгновение спустя придя в себя, молвила:

— Вот видите, боги хранят его. Он и в этом преуспел. Ничуть не удивлена, что он берется за то, что другим не под силу.

Едва закончив говорить, она увидела Фортуната, который сообщил Их Величествам об успехе своего посольства и добавил, что сокровища находятся в парке, ибо золота, драгоценных камней и мебели столько, что нигде больше они не поместились. Легко представить, как благодарен был король столь верному, усердному и достойному подданному.

Возвращение рыцаря и одержанные им победы вновь разбередили любовную рану в сердце королевы. Фортунат теперь привлекал ее как никогда ранее, и едва ей предоставлялась возможность свободно поговорить с Флоридой, как она возобновляла свои обычные жалобы.

— Чего я только не делала, чтобы его погубить, — говорила она. — Только так могла я его позабыть, да какой-то злой рок всякий раз возвращает его обратно. У меня есть тысячи причин презирать человека, чье положение беспримерно ниже моего и который черной неблагодарностью отвечает на мое чувство, но я все еще люблю его и не оставляю надежды тайно сочетаться с ним браком.

— Сочетаться браком, госпожа?! — воскликнула Флорида. — Возможно ли это? Да не ослышалась ли я?