Шеранд попробовал отодвинуться от папиного знакомого, но не тут-то было — плечо в гипсе мешало это сделать.

— Я… я отработаю! — Сказал он первое, что пришло в голову.

Скулы конезаводчика нервно задергались.

— Да я его под седлом вместо нее заставлю оксеры и стационаты работать! — Конезаводчик из принципа не разговаривал с неудавшимся наездником, он говорил все это Сливовому костюму. Тот сделал примирительный жест, призывая говорить в больнице тише — чтобы в палату не набежало докторов и санитаров.

— Пусть считает и всех ее нерожденных детей, — с чувством прошипел тот, вняв призыву понизить голос.

Знакомый шерандового папы коротко вздохнул, собирая к переносице брови пальцами левой руки. В правой все еще дымилась сигара.

— Он выполнил твое пожелание, — бизнесмен указал на конезаводчика. — Мы нашли тебе лошадь, достойную победы на этих скачках. Теперь тебе придется выполнять его требования. — Кончиками пальцев, сжимавших сигару, он снова указал на своего спутника.

— Поправляйся, — желчно выцедил конезаводчик. — А до тех пор ни шагу из города, — и с этими словами кинул на больничный столик кусочек морковки.

Шеранд с трудом сглотнул подступивший к горлу ком, взглядом провожая двоих посетителей.

— Шерри! Мой Шерри!

В тот момент, когда эти двое покинули палату, вместо них влетела заляпанная мороженым Канта, и тут же кинулась в объятия парня. Шеранд гадал, не стиснул ли он ее голову в этот момент слишком жестко, вспомнив, ради кого он впрягся во все это, с самого начала обреченное на провал, дельце.

Почти сразу же за Кантой в палату протиснулись ее сестра и доктор. Последний старался не смотреть пациенту в глаза, и на всякий случай прихватил с собой целую стопку снимков.

— Перелом ключицы, несколько гематом, надолго вы у нас здесь не задержитесь, — доктор заискивающе улыбнулся, покрывая нечитаемыми иероглифами больничную карту Шеранда.

Наш жокей шумно сглотнул.

— Вы не могли бы подсказать, который час? Мои что-то совсем из ума выжили, — обращаясь к стоящей за спиной Като, доктор потряс руку с часами.

Като полезла было в сумку за мобильным — но так и застыла с открытым ртом — она ведь поставила видео на нем на паузу. И то, что она увидела в кадре, отняло у нее дар речи. На экране мобильного Шеранд взлетает над палисадом — это последние минуты жизни бедняги Бьянко. А его соперник? Айрек Брэндон, наследник корпорации в Н-ске и виноделен в Провансе — скачет на лошади, разворачивающей перед последним прыжком не что иное, как дымные, призрачные крылья.

— Девушка, вы мне все-таки скажете, который час? — На застывшую стоп-кадром Като теперь недоуменно смотрит не только пожелавший узнать время доктор, но и все, кто находились в палате.

— Что-то случилось? — В голосе сестры она различила тревожные нотки.

— Да. — Коротко ответила Като. — Мы подождем в коридоре, доктор. Я не могу сказать вам, который час, мои часы тоже вышли из строя.

Като схватила под локоть сестру и вытолкала в коридор. Доктор и Шеранд проводили ее недоумевающими взглядами.

— Но… — протестующее начала было та.

— Тихо ты, — Като затащила сестрицу в женский туалет. Удостоверившись, что все кабинки пусты, в одной из них она показала ей странный кадр.

— Ну лошадь с крыльями. Зачем ты мне этот фотошоп показываешь? — Канта непонимающе косилась то на сестру, то на ее мобильный.

— Дура! Какой еще Photoshop! Это видео! И это — Айрек Брэндон. Вот только под ним не лошадь, а чудовище с того света. Абисский демон.

Прежде чем Канта собралась что-то ответить, Като подтолкнула сестру к умывальнику.

— Застирай пятна от мороженного. Я пока найду какую-нибудь одежду твоему Шеранду, встречаемся перед въездом для скорой помощи. Нам всем нужно валить отсюда. Этот рисунок демонической лошади в Книге — я знаю, я уверена — это было нам всем предостережение.

Канта непонимающе нахмурила брови.

— Ты бредишь…

Обе вздрогнули, когда зазвонил телефон Като. Увидев, что звонок от матери, она втиснула телефон в руки сестре и стремительно ретировалась.

— Като? Это ты?

— Нет, это я, мам, — дрожащим голосом ответила Канта, нервно озираясь по сторонам.

— Мое солнышко! Что случилось? Почему Като не берет трубку? У вас все нормально? Как твоя учеба и работа?

Канта прикрыла трубку рукой и несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула.

— Я работаю в банке, все как обычно. Учусь — тоже ничего. По крайней мере, все рефераты сдаю вовремя.

— Моя молодчуля! Я так хочу вас двоих увидеть. Вот, взяла билет к вам на воскресенье.

Канта сглотнула поступивший к горлу комок. Пора, наверное, выдвигаться ко въезду для машин скорой помощи.

— Не стоит, мам. Като в эти выходные работает, да и у меня тоже может не получиться… встретить тебя… да и вообще провести с тобой время.

Канте почему-то вдруг подумалось, что им придется бежать из города навсегда, и что она больше никогда не увидит мать. Странные и глупые мысли — она сама это понимала. Только слезы потекли сами собой, и она бессильно оперлась о серую больничную раковину.

— Канта? Доча? Ты слышишь меня? У тебя все в порядке?

Канта сделала над собой усилие, с трудом прервав вот-вот грозившие начаться рыдания.

— Да, мам. За колледж можешь больше не платить пока что. Нам с Като хватает заработанных денег. Целую тебя, мам.

Словно в последний раз она говорила эти простые слова. И зачем только она взяла трубку?

Честно говоря, Като совсем не горела желанием брать с собой к Белому Древу загипсованного парня ее сестры. Он ведь слеплен из местного, н-ского теста. Равно как и ее родная сестра — узнает, что в Сеймурии нет центрального водопровода и электричества — вряд ли захочет там оставаться. С другой стороны, сестрица так упрашивала, чтобы Като спрятала «у своего герцога» ее любимого Шерри… Черт возьми, возможно, ради такой большой любви Канта даже сможет прожить без фена и плойки.

К тропе, ведущей к Древу, они едва успели — ближе к концу лета день сократился настолько, что выехав в Кручи засветло, к закату они едва дотащились до энсетиной сторожки. В ней — снова пусто. А Като так надеялась, что ведьма подлечит шерандово плечо. Ну нет, так нет, отходит, сколько положено, в гипсе.

Когда удивление Канты и Шеранда от путешествия на лодке-Древе прошло, Като решила, что остановиться на ночлег все же придется в заброшенной сторожке посреди Ульмского леса, а не в гостинице, как она планировала ранее. Виною изменения плана стал Шеранд — он шел, поддерживаемый Кантой, та буквально волокла его на себе, и был бледен не хуже Белого Древа.

На самом подходе к хижине Като заметила красно-бурые пятна — и на самом пороге тоже. Кто-то был здесь? Что здесь произошло? Это кровь или вино?

Этот вопрос не давал Като покоя и утром, когда сладкая парочка, вечером поглотив купленную ею на остановке в Н-ске еду, все еще безмятежно спала, ничуть не заботясь о завтраке. Старшая из сестер Камбрези отыскала в лесу свою шкуру рино и оружие, и теперь занялась выслеживанием дичи для утренней трапезы — для себя и сладкой парочки.

— Р-р, я волколак! — Услышала она рычание, переходящее в смех у себя за спиной, в тот самый момент, когда целилась в упитанную птичку, ступив одной ногой в сфагнум на болоте чуть ниже по течению Эвстена.

— Эта птаха жрет шалфей, не советую стрелять ее на жаркое, и тем более на бульон, такая горечь будет, словно «букет-гарни» жуешь, — за ее спиной своим чуть приглушенным кошачьим голосом резюмировал Гард.

— Да тебя самого надо с твоим гарни зажарить! Напугал меня! — Като от неожиданности наступила и второй ногой в вязкий мокрый мох, пропустив мимо ушей кошачьи кулинарные рекомендации.

— Давно ты здесь? — Гард, легко прыгая по кочкам, вырывал с корнем кустики костяники, с полуспелыми желтоватыми ягодами — когда в пасти места для них не осталось — он вернулся на твердую землю и отдал их Като. — Была у ведьмы из Круч?