Всего в нескольких шагах от него мелькнула мышь-полевка, но он был здесь не единственным хищником — с неба камнем упал серый лунь. Миг трепещущих крыльев, борьбы, мышиный визг, и удачливый охотник поднялся в воздух с добычей. А Гард снова остался один на один с какой-то необъяснимой тоской.

Солнце завершило свой дневной путь, скрылось за линией горизонта, отдав лес в лапы Тьмы. Далеко-далеко завыли волки. Где сейчас эта несносная девчонка? Небось, сидит в деревне, в тепле, и уминает свою свежепойманную и свежеприготовленную дичь. Тупая привычка вечно доказывать всем свое превосходство и крайнюю степень самодостаточности.

Повеяло прохладой, Гард поднялся и затрусил по направлению какого-то долетавшего до него запаха. Вернее, сразу нескольких запахов, какие может оставить лишь человек. Запах срубленной древесины. Легкие нотки выделанной шкуры. И последний ингредиент парфюмерной композиции под названием «Здесь был Человек» — запах пота — человеческого и лошадиного. Каков же флакон?

Прямо посреди леса — небольшая, покосившаяся от времени хижина, крытая досками и слоем скошенной травы. За ней — небольшой навес и когда-то стриженый куст калины. Где-то неподалеку шуршит река по каменистому дну. Чье это жилище? Безопасно ли будет остаться здесь на ночлег? Или здесь тоже можно ожидать незваных охотников за оружием? Оружие… А ведь оно у девчонки. И где теперь она сама?

Дверь в хижину была не заперта, и отворилась, когда Гард толкнул ее лапой. Хижина была пуста.

Кот покинул ветхое жилище и понесся к тому месту, где днем они расстались с Като. Он поискал ее следы, но их уже не осталось на траве и прошлогодних листьях. Кот пробовал различить ее запах среди сотен тысяч запахов леса, но либо ему не хватило для этого опыта, либо для такого кошачье тело не было приспособлено.

Снова волчий вой. Это недалеко. И их много! А что, если?..

Гард не бежал, а летел, расстилаясь над землей и еле успевая огибать деревья. Ему не хватало воздуха, сердце бешено колотилось, но он заставлял кошачьи лапы бежать все быстрее и быстрее. Страшно было подумать, что он может не успеть…

— Брысь! — Като замахнулась на волколаков луком. Надо быть осторожнее, решила она, ведь так они могут стянуть ее с дерева.

Волколаки полукругом расселись под тем самым дубом, который она подпирала спиной несколько минут назад. А теперь дерево приютило ее в своей кроне, и демонические твари, глядя, как она сжимает в руке свое оружие и серебряный крест и уверенно карабкается вверх, — подвывали от досады. Серый вожак этих демонов, если так можно было его назвать, наблюдая эту сцену, чуть прикрыл глаза, наверное, представляя, как она все-таки сорвется, уронит крест в траву, и сама полетит к нему прямо в пасть.

— Не дождетесь, сволочи, — крикнула девушка, крепче прижимаясь к шершавому стволу.

— Тень на плетень, — передразнила патетичный слог серого вожака Като. Почувствовав себя в недосягаемости от демонов в кроне старого дуба, она мало-помалу обуздала свой безудержный страх. — Выдумали какую-то бестолковую пустую ересь, и рады…Я слышала, вы орудуете только в сумерках, ибо от дневной жары сами преете в ваших шкурах так, что куда там смраду рук, вспотевших от клинка!

— Ты будешь дерзить мне ровно до того часа, когда первые облачка начнут золотиться на горизонте и особенно багроветь, прямо аки твое тельце под кнутом, а я непременно выпорю тебя, едва на рассвете мне будет даровано человечье тело. И буду пороть, невзирая на все твои мольбы, за твой грязный язык, пока наземь не опустится Мрак, и тогда я отведаю твоей измученной плоти в облике зверя. Когда же Большое Светило снова одарит нас своими лучами — я прикажу своей кухарке зажарить и подать мне те косточки, на которых к утру еще останется хоть немного твоего мяса.

Теперь каждая минута, проведенная на дубе том, казалась девушке вечностью. Она чувствовала, что еще немного — и быть может, она даже поседеет. Экзерсисы волколака, ни в прозе, ни в стихах, она больше не высмеивала; а просто занялась рассматриванием всего, что ее окружало.

Сухое дерево неподалеку — вот то, что нужно, решила она. Древо густо сплелось своими мертвыми ветвями с зеленеющими кронами соседних деревьев, а еще в сухостое чернело дупло. То, что нужно!

Като не курила, но настолько боялась Тьмы, что всегда носила с собой спички. Вот и теперь на эти маленькие волшебные палочки, обмакнутые с одного конца в бурую серу, была вся надежда. Като отломила сучок с дерева, на котором спасалась от демонов, и попыталась его поджечь. Кусочек древесины шипел, изрыгал пену, но загораться не хотел ни в какую. Девушка сокрушенно вздохнула, оторвала клочок от своей блузы и подожгла его. Прицелилась.

Мимо. Полыхающий клочок ткани не долетел до цели. В следующий раз Като была умнее. Второй горящий кусочек кофты она обернула вокруг ветки и…попала.

— Эта пироманка хочет поджечь сухое дерево, — догадался один из волколаков.

— Долго же ей ждать придется, — злорадно усмехнулся второй.

А Като даже рассмеялась, глядя, как в дупле разгорается кусочек материи, а вместе с ним — ее надежда на спасение.

Но недолго длилось ее счастье. Огонь потух, и сухое дерево так и не занялось пламенем. Волколаки засвистели, засмеялись жутким смешком, полузвериным, получеловеческим.

Третий кусочек приютившего ее в своей кроне дуба не долетел до цели, четвертый тоже мимо, зато пятый попал в яблочко, то есть в дерево, которое, крайне неохотно, но все же начало дымиться. Послышалось легкое потрескивание.

Волколаки раздосадовано заскулили.

Прошло не менее полчаса, прежде чем дерево стало похожим на огромный, горящий во тьме факел. Пламя перекинулось на сухую ветошь на земле, на соседние деревья, но Като пока и не думала покидать своего осажденного хищниками убежища.

— Пошли отсюда, — коротко рыкнул серый волколак, глядя, как огонь ползет к нему по земле, пожирая прошлогодние сухие листья и превращая лесную подстилку в сплошной огненный ковер.

Дуб, на котором сидела Като, начал уже заниматься пламенем, прежде чем волколаки скрылись из виду. Уходя, они все время оглядывались, в надежде, что она спрыгнет вниз. Но Като не спешила.

Полыхали уже все деревья на поляне, воздух наполнился дымом, гарью и треском горящей древесины. И только когда у нее глаза начали слезиться от дыма, и она почувствовала запах тлеющей одежды и волос, девушка прикрыла лицо плащом и спрыгнула вниз, прямо в горящую траву.

Продвигаться было неимоверно трудно, а шла она против ветра. Ее одежда и сама она покрылась сажей и пеплом, сверху то и дело сыпались горящие кусочки коры, ветви. Неподалеку с отчаянным скрипом упало целое дерево. Като на ходу спрятала лук и колчан с единственной стрелой под начинавший уже тлеть плащ. Становилось трудно дышать, почти ничего невозможно было рассмотреть из-за наполнившего воздух пепла, и со всех сторон Като обдавало жаром, словно из раскаленной печи.

Ветер вдруг переменился, и пожар огненными языками начал прокладывать себе путь в другую сторону, а наша пироманка так и брела вперед, не разбирая пути, ступая по раскаленной земле, припорошенной золой и пеплом, и не убирала рук от лица, чтобы защитить глаза.

Именно в таком виде ее узрел Гард. Весь в мыле, он кружил вокруг пожарища. Но как только он заметил ее, бредущую, словно зомби, с горбом из колчана и лука за спиной — то даже испугался — что случилось с этой гадкой девчонкой? Цела ли она? Ее лицо — почему она прикрывает его?