Голос монстрини увял до шёпота, она потупилась, теребя пуговицу на своём жакете.

Она хотела остаться с ними. Очень хотела. Но какой-то внутренний ступор (или врождённая человеческая деликатность?) мешал ей сказать об этом прямо: «Возьмите меня к себе!». Колли уже поняла, что война в этой Зоне — дело привычное, и клану нужны именно бойцы. А кто она?.. Живя у хармонтских наёмников, она бралась за любую работу — возилась на камбузе с готовкой еды и мытьём посуды, вечерами развлекала их танцами и песнями под гитару… То есть, делала всё, чтобы отплатить им за то неожиданное чудо, на которое она уже и не смела надеяться. За её похищение — по сути, спасение! — из опостылевшего, враждебного ей города и привод в Зону. Старалась быть нужной.

Но здесь… Будет ли она нужна — такая, какая есть — этому небольшому воинственному клану мутантов? Ведь даже превратившись в опасного монстра, она не перестала по-человечески бояться одной-единственной вещи в мире.

Боли.

Она не хотела ни сама испытывать её, ни причинять кому-то ещё. Но… ведь от монстра обычно ждут совсем-совсем другого…

Бек посмотрел на Луни. Та — на него.

— Пусть решит Отец, — сказал вожак тёмных. — Завтра. А сейчас — отдыхай. Луни, проводи её на вашу половину.

Про контролёров всегда болтали и болтают много разного. Кто правду скажет, а кто и приврёт — ну не явится же оболганный злыдень счеты сводить? Но все, и правдивые, и не очень, знают: сила контролёра — это способность подчинять себе чужой разум.

Он был способен, как и все контролёры, к воздействию на разум и волю любого живого существа — как человеческого, так и нет. Мог подслушать мысль, или, покопавшись в памяти, вытащить что-то прошлое, о чём человек и вспомнить не рад. Мог подчинить себе чужое тело — и пойдёт попавшее под удар существо, пошатываясь, прямо навстречу своему наихудшему страху, как бы ни кричало и ни билось в тисках чужой воли сознание. А дальше — уж как захочет хозяин. Мог он и отпустить жертву, а мог и стереть её личность, разрушить память — и станет тогда человек ещё одним зомби безголовым. А особенная способность у него была одна: если враг подходил к нему слишком близко, то, собрав силу в кулак, он мог одним отчаянным ударом убить сразу нескольких недругов. Но и ему это стоило дорого: на много часов охотник становился беспомощен — только бы уйти, какой уж там контроль…

Собака сделал стойку и повернула слепую голову назад. След был старый, двухдневный; прошел дождь, но читался след всё ещё хорошо. Сутулая фигура позади зверя прибавила шагу, загребая полами накидки заросли жёсткой травы. Собака — всегда друг и помощник разумного существа. Пусть даже и слепой. Запах псу явно не нравился — пахло резко и опасно, но он резво бежал вперёд, припадая долу и выискивая, где остался на земле или дереве след давно прошедших полу-людей. Вслед за лохматым вожаком через бурелом и кочки перемахивали ещё штук десять его поджарых гладкошёрстных сородичей.

«Наивные… Свято уверены, что ни одной живой душе не известно, где они живут и прячут свою драгоценную игрушку. Сейчас кое-кто изрядно удивится…»

Запах следа становился всё отчётливей. Вот тут они простояли минуту — либо отдыхали, либо ждали кого-то из отставших; впереди, у провала, разошлись и обежали его почему-то по разные стороны, а потом снова сошлись в одну кучу. Но то был только запах следа. Самих же тёмных пока было не видно. Их не чуяли ни псы, ни их молчаливый хозяин. Над землёй стояла звонкая утренняя тишина. Они прошли ещё полкилометра, прежде чем невидимые поводки разом рванули всю свору назад.

…А вот здесь уже требовалась аккуратность. След маленького отряда, унёсшего выпавшую из аномалии женщину, пересекал почти под прямым углом ещё один след, но много более свежий. Дозор. Если здесь появляются их дозоры — значит, их дом уже близко. Что же, лучшего места найти просто нельзя. Сутулый улыбнулся одними губами. Здесь мы и попробуем их подождать…

Он шагнул за ствол толстой сосны и замер. Собаки, тихонько поскуливая, разбежались широким кругом, прячась в рытвины, густой кустарник, еловый подрост. Всё. Можно встречать гостей

Монстр не должен жить с людьми… Пусть даже это и БЫВШИЕ люди.

Топ-топ-топ — крепкие ботинки размеренно уминали дорожную пыль, оставляя на ней чёткие рубчатые следы. Колли не торопилась — торопиться было, в общем-то некуда — особенно после того, как она приняла решение. Нет, они её не гнали — эти тёмные братья, но и не особо, кажется, горели желанием оставлять её у себя и не слишком-то отговаривали от принятого ею решения — после того, как…

Музыка, звучавшая в голове Колли, совершенно не подходила тому, чтобы под неё куда-то шагать. Но она вполне подходила, чтобы под неё шагать в никуда.

…Они даже снабдили её другой, более подходящей для Зоны, одеждой и обувью, дали кое-какой запас продуктов, снаряжение (от оружия она отказалась — не умела пользоваться, да и зачем монстру человеческое оружие?). Колли сперва упёрлась, не желая быть обязанной Клану больше, чем уже была, но Бек так зыркнул на неё своими командирскими глазищами, что она в очередной раз подчинилась.

И вот теперь — пыльная дорога в никуда. Отец (Колли так и не поняла, чем же он был — уникальным артефактом, или не менее уникальной аномалией, возникшей прямо на территории базы тёмных) не захотел приблизить её к себе — как тёмных. Для него Колли была — если отбросить масштабы могущества — конкурентом в пищевой цепочке. И — чужеродным организмом. Даже нет — представителем конкурирующей фирмы — ведь, как оказалось, с самого момента своего перехода она принадлежала Зоне, от которой Он и защищал своих подопечных. Во всяком случае, таков был «ответ» Отца Тёмным. Невозможно защищать того, — «сказал» Он, — кто уже защищён Силой, не менее могущественной, чем Он, но враждебной Ему. В том, что пришелица будет всецело преданна Клану и лично — его вождю, — Отец не сомневался, однако, она слишком долго поклонялась другим святыням — чтобы стать целиком и полностью преданной Ему, Отцу. А значит, что Он и впрямь никогда не сможет взять её под Своё покровительство.

Сообразив, чем это может обернуться и для неё, и для Клана, Колли сама приняла решение покинуть тёмных сталкеров и попытаться найти своё место в этой Другой Зоне.

Раз уж она — монстр…

На душе было довольно погребально — под стать звучащей в ней песне. Ещё где-то там, на дне души копошились грусть, недоумение, растерянность… Но всё это уже затягивало — как болото ряской — уже привычным ей опустошением. Так она обычно спасалась от нежелательных эмоций — выжигая, вытравляя их. До чёрной безжизненной пустоты, которую потом будет не так-то легко заполнить и оживить.

Зато, сидя на таком «пепелище», раз за разом становилось легче переносить удары судьбы.