— Стас! — Ксанка, наконец, очнулась от столбняка. — Я-то могу тебе хоть чем-нибудь помочь? Найти лекарство…

— Не знаю. Честно, Ксан — не знаю! Да ладно, не забивай себе голову… Я уж как-нибудь…сам справлюсь… — он махнул рукой и пошёл прочь.

— Стас, но ведь это же неправильно!!! — с отчаянием и гневом вскричала Ксанка, вскакивая. С колен посыпались пучки трав. — Я должна… Стас!!! Стой!!!

Гурман помотал головой, сделал, не оборачиваясь, отрицательный жест и быстрым шагом пошёл прочь.

Несколько минут девушка неподвижно сидела над своими травами, совершенно о них забыв. А потом сорвалась с места, вбежала в дом и вскоре выскочила оттуда, на ходу надевая свой рюкзачок.

Если кто и видел, как дочь Жабы вихрем пронеслась через всю Деревню и, не задерживаясь, помчалась прямиком в Зону, то остановить её всё равно никто не успел.

Да и вряд ли смог бы.

Потому что нет такой силы, что остановила бы того, кто спешит на помощь попавшему в беду другу.

— Проверка документов! Оружие на землю! Не двигаться!

Очередная облава военных грянула как гром среди ясного неба!

Хорошо вооружённые люди в одинаковом камуфляже рассыпались по деревне, сноровисто выискивая пытающихся избежать проверки людей. Пойманных разоружали и как скот сгоняли к посиделочной для проверки документов.

Ксана, которая в это время вела на веранде их дома увлекательную беседу о Большом Мире с каким-то татуированным братком из банды Длинного, увидела, как к месту сбора тычками приклада в спину гонят Гурмана.

— Прости, пожалуйста… — сказала она подобравшемуся при виде патруля собеседнику и поспешила к посиделочной.

Конечно, она вряд ли смогла бы отстоять друга от посягательств людей в форме. Да Ксана об этом и не думала — просто почему-то чувствовала, что ей НАДО быть в этот момент рядом с ним. Надо!

Почему — даже она сама не смогла бы сказать. Просто надо — и всё тут! Потому что друг!

Подобравшись к настороженно-ощетинившейся, окружённой солдатами кучке пленённых сталкеров, она тихонько взяла Гурмана за руку.

«Я здесь. Рядом. Не бойся».

— Ксанка! — раздался окрик отца, вышедшего на крыльцо их дома. — Домой иди!

Стас оглянулся на неё. Улыбнулся одними глазами. Чуть сжал её ладошку.

— Иди домой, Ксан. Не для тебя это… Не бойся, со мной всё будет в порядке! Обещаю!

— Ксана! — снова отец. Его военные не трогали. Он имел право быть здесь. Жить и вести свои дела.

Жалобно посмотрев на друга, умоляюще — на кого-то из военных (тот отвёл глаза и нетерпеливо качнул автоматом в сторону — мол, уходи!), девушка понурилась и побрела к дому.

Отец долго выговаривал ей, но она не слушала. Смотрела, как вояки выстроили схваченных в шеренгу, обыскали их и погнали к себе на блок-пост. Как скот…

Стас… Друг…

— Ста-а-а-ас!!! Стас, пожалуйста… Вернись!..

Только шелест ветвей, да далёкие вопли каких-то обитателей Зоны. Он или не слышит её, или не хочет откликаться.

— Пожалуйста… — голос срывается на жалобный всхлип.

Четвёртые сутки она блуждает по Зоне, четвёртые сутки безрезультатного поиска, а ведь где она за это время только ни побывала! Но Гурман как сквозь землю провалился!

Значит, она разминулась с ним? Или он всё же нашёл Болотника? Или… погиб?..

Нет! Нет!! Нет!!!..

— Ста-а-ас!!!..

Звать кого-то в Зоне — можно накликать беду и на себя. Мало ли лихих людей бродит вокруг! Мало ей было беды с теми мерзавцами?

«Стой! Куда ты?! Там контролёр!!!» — крикнули было ей вслед двое, кажется (некогда было определять) военных сталкеров, когда она, привычным чутьём отмечая аномалии и огибая их, пронеслась мимо них по дороге к бару «Аномалия» — месту сбора людей, хабара и новостей. «К чёрту контролёра, у меня друг в беде!!!» — яростно, со слезами, проорала она тогда в ответ и даже не остановилась. Это было вчера.

… Конечно, услышь Подчиняющий столь непочтительное высказывание в свой адрес, ей бы точно не поздоровилось, но, к счастью, он находился в стороне от её пути и был слишком занят своими новыми, только что пойманными «игрушками». В любое другое время Детёныш бы точно не позволила себе такого хамства — ибо Старших Детей Мамо она чтила и относилась к ним с должным пиететом — как Младшая. Но, ей-богу, сейчас было не до реверансов — да простит её Мамо!

…А если бы Подчиняющий не был в этот момент занят?… Хватило бы у неё смелости… нет, пожалуй, наглости! — обратиться к нему с вопросом, не видел ли он такого-то?… Или… если бы Гурман оказался в числе «игрушек» — выпросить его жизнь у Старшего?..

Ксана не знала.

Может и хватило бы.

Потому что Стас был её другом. Её братом среди человечьей Стаи!

Но эта стая — ЕГО стая! — предала Стаса! Сделала монстром! Ксана не совсем разбиралась в людских делах, но, наобщавшись в своё время с Болотником, что такое «сыворотка» и как она вводится, представляла. В плену Гурману явно что-то вкололи, и вот…

Успеет ли, сумеет ли она, Дитя Зоны, ему помочь? Хотя бы попытаться?..

Бесцветное небо. Серые заросли по краям дороги. Они, скорее всего, другого цвета — и небо, и деревья… Но ей всё кажется серым. Подёрнутым какой-то мутной пеленой, похожей на болотный туман.

Не нашла… Не догнала… Не уберегла…

Шаг. Шаг. Шаг… Сколько их она сделала за это время? Тысячу? Миллион?.. Даже если бы она и умела считать до таких невероятных чисел — всё равно бы давно уже сбилась.

Шаг… ещё шаг…

Невыносимо ноют стёртые ноги в тяжёлых солдатских ботинках. Грубая обувь для нежных девичьих ножек, но другой они и не знают — разве что самодельные тряпичные тапочки для дома… Пятые сутки отчаянного бега и поисков — с маленькими урывками на тревожный сон вполглаза. Еда — на ходу: какие-то травки, корешки, жучки… Некогда останавливаться. Длинные синие листья ведьминой осоки, их пронзительно-горький, словно наждаком продирающий мозги, вкус… Если бы не они — она бы не выдержала этого сумасшествия!..

Серая пелена застилает глаза. Туман? Дым? Слёзы?..

Не уберегла…

Шаг… шаг… Скоро Деревня, ну ещё, Ксанка, давай, ты сможешь! Ты дойдёшь!..

Две полурасплывчатые фигуры появляются из-за поворота дороги. Это может быть кто угодно — друзья, недруги… Зомби, в конце концов…

Нет, не зомби — она отмечает это краешком угасающего сознания. Люди. Остановились, что-то обсуждают…

— Сталкеры… — голос срывается на шёпот, и уже нет сил кричать. — Помогите… Пожалуйста…

Ноги подкашиваются, она бессильно оседает в дорожную пыль. Отчаянные слёзы вскипают на ресницах. Никогда она не просила помощи. Ни у кого. И вовек бы не попросила…

— Прошу вас…

Люди, окончив своё совещание, сворачивают с дороги в сторону. То ли не видят упавшую девушку, то ли не хотят видеть… И не крикнуть, не позвать. Всё, что она сейчас может — смотреть, как они уходят, и бессильно шелестеть, как срубленное деревце:

— Пожалуйста… Не уходи…те…

Серая пелена накрывает её, сжимает виски мягкой, но неумолимой лапой, прижимает к земле…

…И тогда появляется Она. Худая, коротко стриженая женщина с тёмными кругами вокруг неожиданно-блестящих, пронзительных глаз на тонком, когда-то красивом, но теперь измождённом и покрытом сеточкой морщин и шрамов, лице. Мало кто отваживается посмотреть Ей в глаза. А кто отваживается — навеки обретает Её печать. Как клеймо Избранного. Или изгоя — что, в общем-то, одно и то же в глазах людей.

Если, конечно, выдерживает Её взгляд.

…На губах лежащей в придорожной траве девушки появляется счастливая и умиротворённая улыбка.

— М-мамо…

Серая пелена сменяется чёрным мраком…

Ксана очнулась от ощущения немилосердного жжения на руке ниже локтя. Она открыла глаза — ну так и есть! Умудрилась свалиться без чувств в самую крапиву! Счастье, что ещё никто не тронул, пока она в отключке валялась!