— Да… Спасибо, тату…

Голос её тих и безучастен. И кукла лишь на время зажигает слабый интерес в её глазах.

— Не мне спасибо, доню! Другу твоему! — пытается бодриться Жаба. — Может, сама ему скажешь? Он так хочет увидеть тебя, что аж извёлся весь. И не только он…

— Нет, тату… Я не хочу… Пожалуйста… Не пускай никого…

На глаза Ксаны наворачиваются слёзы.

Она помнит и Гурмана, и Техника, и Хромого, и Репейника, и остальных, кто все эти дни пытался увидеть её, поговорить, утешить. Она знает, что эти люди, хоть и пахнут так же, как те, другие, любят её и беспокоятся о ней. Знает и то, что и она сама любит их. Но сейчас она не хочет их видеть. Вернее — не может. Не может смотреть им в глаза. Почему-то ей… стыдно перед ними. Почему — Ксана не может понять, но чувствует, что это как-то связано с тем, что с ней случилось.

Всякий раз, когда она думает об этом, ледяная волна прокатывается по её телу, выжигая и вымораживая всё, что ещё теплится внутри. Ксана стонет и прячет голову в руки: нет, нет, пожалуйста, хватит, не надо… А после этого долго не может согреться и то кутается в одеяло, то сбрасывает его и начинает метаться — задыхающаяся, мучимая душным запахом людей, которым, кажется, пропиталась вся Деревня.

И те пятеро… Никуда от них не спрячешься! Стоит только опустить веки — как вновь и вновь возникают перед глазами их искажённые похотливой радостью рожи, а на коже начинают мерзко и маслянисто, словно разлитый мазут, гореть следы их рук… И нет, кажется, такой силы, что смогла бы прогнать их из её памяти. Вытравить, как надоедную, измучившую тело и душу, хворь. Человеческая медицина, целебные травы и артефакты Зоны — всё было либо бессильно, либо давало краткое облегчение, после которого всё начиналось заново, с новой силой! Это была только терапия, а нужен был хирург, что вырезал бы из её памяти эту сочащуюся гноем и болью опухоль.

«Хирург?.. Постойте-ка!..»

Ксана замирает посреди комнаты; одеяло, в которое она кутается, сваливается на пол. Но девушка этого не замечает, захваченная внезапно пришедшей мыслью.

Вырезать часть её памяти! Ну конечно!

«Здравствуй, Старший!..»

Ксана смеётся — впервые за всё это время. Она знает, что ей делать и кого искать и просить о помощи!

Только бы он ещё был там и не ушёл за эти дни в какое-нибудь другое место!

Острозуб был в хорошем настроении, сыт и благодушен. Ну а как иначе — если условия для этого складывались самые подходящие? Несколько дней удачной охоты, хорошая драка с соседями (что, как известно всякому снорку, отлично взбадривает аппетит), ровная и сухая погода, никто не заболел, не погиб, не угодил в ловушку…

Одним словом, стая, которую он вот уже несколько лет водил по Зоне, благоденствовала. Острозуб был хорошим вожаком. Это доказывал хотя бы даже тот факт, что он сам был жив, здоров и до сих пор не смещён каким-нибудь очередным чересчур борзым конкурентом. Конкуренты случались, чего уж там, но Острозуб, памятуя уроки бурной молодости, очень хорошо умел ставить их на место!

Стая отдыхала после охотничье-боевых подвигов, разбредясь по поляне. Сам вожак возлежал на привычном месте между корнями пня-выворотня. Это было его законное «тронное» место, на которое не смел посягать никто из стаи.

Подошла Куся, ткнулась лбом в плечо, прилегла рядом. Острозуб покосился на неё, но возражать не стал: подруге вожака разрешалось многое. Сколько раз вражеские самцы из других стай пытались увести или отбить её у него — да только потом сами не знали, как спасти свои шкуры: Куся, как всякая женщина, в гневе была способна на многое и не признавала над собой никаких авторитетов — кроме своего вожака и повелителя. Незадачливым же ухажёрам доставалось от разъярённой снорчихи по полной программе.

Острозуб ценил верность. Поэтому часто смотрел сквозь пальцы на некоторое своевольство подруги.

Куся завозилась, тягуче, с поскуливанием, зевнула и вдруг по-кошачьи извернулась — игриво и томно. Приглашающе посмотрела на вожака. Тот не остался равнодушен к недвусмысленному призыву самки. Поднялся, навис над ней, уверенным жестом собственника положил ей на бедро лапу. Куся в ответ приветливо оскалила зубы и послушно перевернулась на спину. Острозуб жадно подался к ней, с вожделением втягивая дрожащими ноздрями её запах.

И тут вдруг завозился и издал короткий предостерегающий рык стоящий на стрёме Одноухий. Кто-то шёл по лесу, направляясь к поляне.

Как не вовремя!

Острозуб с сожалением и неохотой выпустил из объятий свою подругу, которую уже успел было прижать к земле, Та недовольно заворчала, попыталась удержать его и тут же получила от вожака ощутимый шлепок: мол, знай своё место, женщина!

Рыкнув для порядка на самку, Острозуб приблизился к дозорному и обменялся с ним серией фырканий и протяжных, похожих на стоны, звуков. Принюхался… А потом расслабленно опустился на траву.

Детёныш. К ним направлялась Детёныш.

На поиски дочери Жаба отрядил тех, кого Ксана хорошо знала и кому доверяла.

Вообще-то искать её едва не подорвалась вся Деревня, но тут вольных ждал облом.

— Мне не жалко награды за возвращение моей девочки — сказал Панас, прозорливо угадав мотивы некоторых желающих выйти в поиск. — Но сами подумайте: она сейчас, судя по всем признакам, в лютом неадеквате. И если вдруг увидит перед собой чью-нибудь незнакомую ей рожу… Она ж тогда вообще забьётся в самую глухомань, и мы её больше не увидим. Поэтому я хочу, чтобы искать её пошли только те, кого она хорошо знает. И кому верит. Без вариантов!

В итоге в поиск вышли: троица Палача, Техник, Рассол и Гурман. Договорившись о постоянной связи, они разделились там, где след беглянки исчезал в холмах преддверья Зоны, и каждый направился в свою сторону. С момента побега Ксаны прошло не так уж и много времени, так что сталкеры уповали на то, что уйти далеко она ещё не могла. Или — в самом лучшем случае — схоронилась и затаилась где-нибудь неподалёку.

…Техник аккуратно обогнул поджидавшую неосторожных гостей жарку и, пройдя ещё несколько шагов, остановился. Нужно было прикинуть дальнейший маршрут поисков.

В сторону Забытого леса он направился неслучайно. Ветеран-одиночка, исходивший вдоль и поперёк чуть ли не всю Зону, так уж получилось, что он — в силу своей наблюдательности и склонности к доскональному анализу информации — знал многое из того, о чём его товарищи-сталкеры не догадывались или не имели представления.

Так, он уже давно узнал, где Ксана берёт артефактную волчью лозу. И даже однажды смог довольно близко подобраться к тому месту. Но торчавшая там стая снорков помешала ему проверить достоверность своих предположений. Впоследствии он обнаружил, что снорки на том месте обитают более-менее постоянно, а Ксана время от времени… бегает их навещать.

Старую сталкерскую легенду о «Маугли» Техник, разумеется, слышал. Но он и предположить не мог, что этим Маугли окажется дочка Жабы. Впрочем, чуть позже, хорошенько поразмыслив, он пришёл к выводу, что всё в этой истории очень даже логично увязано. Маугли, таинственный приёмыш снорков, исчез с просторов Зоны — но появилась Ксана, диковатая приёмная дочка Панаса Жабенко. И некоторые повадки девочки могли сказать внимательному наблюдателю очень многое! А Техник был ОЧЕНЬ внимателен!

Разгадав тайну Маугли он, впрочем, не стал разглашать об этом всем встречным и поперечным. Потому что это была не его тайна. И ещё потому, что это была тайна Ксаны. Девушки, которую многие люди в Зоне — и сам Техник в их числе — уважали и любили, как младшую сестру.

Он не мог, не хотел погубить свою сестру — потому и молчал об её тесной, практически, родственной связи со снорками. С порождениями Зоны, с кровожадными нелюдями.

И когда встал вопрос, кому куда идти искать Ксану, Техник, не колеблясь, выбрал Забытый лес. Он не без оснований надеялся, что девушка не пойдёт далеко, а первым делом помчится к своим приятелям-сноркам, обитавшим там.