«Когда зарождается смерч…» Когда зарождается смерч И гасит в приходах лампады, И пляшет безносая смерть Под ритмы беспечной ламбады, Когда этой пляски волчок Взаправду, а не на картине, Когда вместо глаза — значок Со звёздочкой посередине, Тогда не болезненный бред Художника или артиста Являет на сумрачный свет Фантазии сюрреалиста, Где машет флажками урод, Где баба кричит истерично… И входит несчастный народ В кровавую реку вторично. 1996 «В этом мире страшно быть объектом…» В этом мире страшно быть объектом: Женщиною, полем и Байкалом… Из добычи становясь объедком, Доставаться грифу и шакалам. 1985 «Напрасно… Не проси у Господа, простак…» Напрасно… Не проси У Господа, простак, Ни запоздалый кров, Ни запоздалый ужин. Ты появился здесь Совсем не просто так, Востребован судьбой И для чего-то нужен. Как, скажем, мотылёк — Для пламенной свечи, Как бледный стеарин — Для ассирийской меди… Не знаю, почему Мерещится в ночи Томительный финал В пошлейшей из комедий, С которой ты уйдёшь, Когда придёт пора Явиться на коне Безумному ковбою… Всего не объяснить При помощи пера, В пустой бессонный час Беседуя с собою. Но можно поглядеть На контур фонаря, Что отразился весь В провинциальной луже, И аллилуйю спеть, За всё благодаря, И вспомнить про друзей, Чья жизнь сложилась хуже. 1995 «Ещё одно лето, с которым так много надежд…» Ещё одно лето, с которым так много надежд Я связывал, кончилось самым банальным обманом У мёртвого времени, вместо зелёных одежд, Остались расписки банкрота и анжамбеманом, Точней, переносом на поздний расплывчатый срок, Оно сохранило надежд и желаний объедки, Когда перед носом отчётливо щёлкнул курок, Когда барабан повернулся на русской рулетке Нагана, и ты разглядел, как покрыла слюда Осеннего солнца резные подробности клёна… Я твёрдо уверен — удача вернётся сюда, Но некому будет открыть на звонок почтальона. 1997 «Я поздно пойму, что за сказочный дар…»
Я поздно пойму, что за сказочный дар — Твоё обнажённое тело, Когда возникает взаимный пожар Любви за чертою предела. И хочется эти мгновенья продлить, Из прошлого взяв по осколку, Пока между нами незримая нить Ещё не ослабла, поскольку Всему в этой жизни приходит конец, Не долго верёвочке виться. Осталась зола от горенья сердец, И надобно остановиться. Октябрь разбросает листву по полям, Бореем пройдётся по лесу, И нас навсегда разведут по полам, По признакам, по интересу, По призракам полузабытых дорог, Едва различимых под илом, По судьбам, которые выдумал Бог, По разным углам и могилам… 1994 ИЗ ДНЕВНИКА Всё реже встречаемся, по принужденью звоним. Ни прежний азарт, ни желанье не рвутся наружу. Январь пролетел и метельный февраль, а за ним Пахнуло весной, и я знаю, что слово нарушу. Ненужная память об этой усталой любви Исчезнет в пространстве, где прошлому нет и следа. Прости, если можешь, и больше к себе не зови. Седьмое число. За окном наступает среда… 1998 «Денёк появился и сник…» Денёк появился и сник, Как наше свиданье, короткий. Лиловый исхоженный снег — Грязцою на наши подмётки. «Не надо, — шепчу, — не винись…» И так от себя отпускаю, Как будто высокий карниз Ослабшей рукой отпускаю… 1999 НАТЮРМОРТ Безбрежный океан, Волны упругий пульс, Печальный осьминог И субмарина Немо… И безогляден курс В мотке широт, И плюс К тому, что в жизни есть, В душе черно и немо… В кают-компании не глобус, а луна С лицом таким, Что возникает ода При виде голубою валуна, Да «Огонёк» сорокового года, Лежащий на столе Эпохи рококо, Где по углам стоят Подсвечники на страже, Где карта вечности И женское трико, Что сорвано при грубом абордаже, Соседствует с письмом Овидия к М.Б., С черновиком в помарках и пометах… Но этот натюрморт, По сути и судьбе Случайный, Растворяется в предметах… |
