Ветерок налетевший Листву теребил, А приезжий смотрел на фонтан и на зданья. Но от мест, Что он помнил и с детства любил, Не осталось, увы, Ни кола, Ни названья… ПЕТЕРБУРГ
Холодный град Петра И неба бумазея, И коммунальная Угрюмая кишка… Здесь люди бедные И холодок музея Соседствуют, И жизнь Течёт исподтишка. Здесь ржавчина времён Сползает по карнизам, Здесь медленный туман Вползает в рукава, Здесь, Камнем окружён, Смотрю на то, как низом Уходит под мосты Холодная Нева Здесь не найти домов Купецких да простецких, Кариатиды спят В чахоточном дыму. Здесь русские живут Среди красот немецких И город людям чужд, Как и они — ему… 1980 УРАЛ Вороны прославляют Каргалу, Вороны каркают, последний слог глотая. Исщипан воздух весь, похожий на золу, Бежит волчицей степь, петляя и плутая. Весенний день оглох от гомона ворон, Стоит, облокотясь, у заводской конторы. И если поглядеть, то с четырёх сторон Свинчаткою небес окружены просторы. Но если подышать всей грудью, то на миг Почувствуешь размах, не знающий опоры, — Вот почему сюда бежали напрямик Солдаты, кузнецы, раскольники и воры. Здесь нету суеты заласканных земель, Здесь всё наперечёт, здесь «только» или «кроме». Как исповедь души, вобравшей вешний хмель, На сотни русских вёрст разбросанные комья Передо мной лежат в суровой наготе, Но что-то в них живёт мучительно и свято. Такая нагота присутствует в Христе, Распятая земля — воистину распята… 1978 ПРОГУЛКА Во мне воспоминаний и утрат Уже гораздо больше, чем надежд И радостей, А потому не буду На будущее составлять прогнозы, Но хочется воскликнуть невзначай: «Как быстро мы состарились, приятель, От Пушкина спускаясь по Тверскому!.. И радости, Которыми, казалось, Пропитан воздух, Поглотил туман. И женщины, Которых мы любили, Уже старухи…» Дует ровный ветер, Кленовый лист влетает в подворотню, И я приподнимаю воротник. На мне чернильно-синие штаны И скромное пальто из ГДР — Страны, не существующей на свете… 1990 «Сжимается шагрень страны…» Сжимается шагрень страны, И веет ужасом гражданки На празднике у Сатаны, И оспа русской перебранки Картечью бьёт по кирпичу, И волки рыщут по Отчизне, И хочется задуть свечу Своей сентиментальной жизни. Но даже там, где рвётся нить Судьбы, поправшей дрязги НЭПа, На дальних перекрёстках неба Души не умиротворить… 1992 «Невесело в моей больной отчизне…» Невесело в моей больной отчизне, Невесело жнецу и соловью. Я снова жду слепого хода жизни. А потому тоскую или пью. Невесело, куда бы ни пошёл, — Везде следы разора и разлада. Голодным детям чопорный посол В больницу шлёт коробку шоколада. Освободясь от лошадиных шор, Толпа берёт билеты до америк, И Бога я молю, чтоб не ушёл Под нашими ногами русский берег… 1990 4 Из цикла «ПЕСОК И МРАМОР» «Благословенна память…» Благословенна память, Повёрнутая вспять. Ты будешь больно падать, Да редко вспоминать. Осядет снегом горе, Дитя увидит свет… В естественном отборе Для боли места нет. Лишь память о хорошем, О том, Что стало прошлым, О нежности, Которой Ещё принадлежу, О голосе любимом, О том, Что стало дымом, Необъяснимым дымом, Которым дорожу… ОКТЯБРЬ
Когда идёт вдоль сумрачных полей Согбенною цепочкой велокросса В затылок перелёту журавлей, Затылком к ветру — тонкая берёза, Когда гнетёт какой-то грустный долг И перед прошлым чувствуешь вину, Когда проходит день, как будто полк, Без музыки идущий на войну, Когда вокруг пугает пустота И кажется, что время убывает, Когда в пространстве правит простота, С которой холод листья убивает, Когда в моём заплаканном краю Весёлый мир освистан и повергнут, В такие дни я потихоньку пью Остывший чай и горьковатый вермут. Я в комнате своей сижу один, Кренится дождь, уныл и бесконечен, Толпится небо в прорези гардин, Но всё-таки приятны этот вечер И память о подробностях лица, Забытою, как карточка в конверте… А дождь идёт, и нет ему конца, И нет конца житейской круговерти. 1975 |
