И возглас: «Ах!..» И всей спиной попятной — В постельный развороченный бедлам, Когда касалась розовою пяткой Холодного паркета по утрам!.. Когда лежал и весело, и смело Зигзаг одежды, сброшенной в пылу, Как сломанный хребет велосипеда, На стуле и частично на полу!.. Но где же мы, любившие когда-то? О, жизни ускользающая тень!.. И возникает в памяти, как дата, Глухая ночь и подступивший день, В котором, оживляя воздух сизый, Весна в снегу стояла чуть дыша, Оттаивали медленно карнизы И стих лежал в стволе карандаша… 1994 «Прощай, любовь моя, сотри слезу…» Прощай, любовь моя, сотри слезу… Мы оба перед богом виноваты, Надежду заключив, как стрекозу, В кулак судьбы и потный, и помятый. Прости, любовь моя, моя беда… Шумит листва, в саду играют дети, И жизнь невозмутимо молода, А нас — как будто не было на свете… ЛЮБОВЬ О нервные ноздри Гордой красавицы и аристократки! О этот взгляд Обжигающий презрением и одновременно внушающий любовь! О эта гневная стать гнедой кобылицы! О эти коралловые губы И белая рука с пахитоскою на отлёте! Испанка?.. Креолка?.. Рыжая шотландка?.. Русская княжна?.. Дочь Елисейских полей?.. Американская журналистка?.. Не знаю. Но нужны критическая ситуация и беспредельное мужество, Которым вполне наделён ты, — Вырывающий её из рук индейцев, Защищающий от пьяной компании на балу, Спасающий на необитаемом острове, Выносящий из горящего здания, Прикрывающий от выстрела грудью, Бросающий к её стопам всё золото Клондайка, А затем покоряющий её, Обольщающий её, Побеждающий… О этот романтический бред Фенимора Купера и Вальтера Скотта! О великолепная мишура Александра Дюма и Эжена Сю! О грезы, превращённые в пошлость голубоглазым американцем! О дешевая парфюмерия несбыточной любви И юность, Отравленная липкой патокой кустарного воображения! Юность, ещё не знающая, Что любовь, по сути своей, не страсть, а сокровенная жалость — Чувство, на которое трудно рассчитывать женщине, Если она тебе не дочь и не мать… 1986 ЗАПИСНАЯ КНИЖКА Всего полжизни за спиной, А сколько пустоты и хлама!.. В потёртой книжке записной — Умерший, съехавшая дама. Мужская дружба на века, Без видимой на то причины, И семизначная тоска, И семизначные личины. Толпятся цифры, но уже Ни радости, ни интереса. Что говорят моей душе — Марина… Михаил… Агнесса?.. Иль вот, к примеру, телефон Записанный на всякий случай, — Не верится, что прежде он Затменьем был и страстью жгучей, Что в трубку я шептал: «Люблю…», Когда вокруг спала столица… Такой инфляции рублю Не снилось, да и не приснится. Топятся номера друзей Забывших и забытых нами, — Какой-то числовой музей, Перемежённый именами. «Теперь, когда надо проститься…» Теперь, когда надо проститься По совести и по уму, Не надо обратно проситься В свою голубую тюрьму. Не надо надеяться втайне На лунный серебряный след. Осталось одно очертанье, Названья которому нет. Осталось горенье заката, Далёкого моря прибой. Осталась глухая утрата Того, что случалось с тобой. Того, что могло бы случиться, Того, что в себе износил… Но нету, увы, очевидца Слепому горению сил. А молодость — штучка, Лолита, — Кивнув равнодушно душе, Сошла, как выходит из лифта Чужой На чужом Этаже… 1986 ЭКСПЕРИМЕНТ Когда я верить в чудо перестал, Когда освободился пьедестал, Когда фигур божественных не стало, Я, наконец-то, разгадал секрет, — Что красота не там, где Поликлет, А в пустоте пустого пьедестала. Потом я взял обычный циферблат, Который равнодушен и усат И проявляет к нам бесчеловечность, Не продлевая жалкие часы, И оторвал железные усы, Чтоб в пустоте лица увидеть вечность. Потом я поглядел на этот мир, На этот неугодный Богу пир, На алчущее скопище народу И, не найдя в гримасах суеты Присутствия высокой пустоты, Обрёл свою спокойную свободу. 1995 |
