Я вернусь в ноябре, подавившись тоской, как куском, Но сеанса не будет и юности я не угоден. Только клочья тумана на мокром бульваре Тверском, Только жёлтый сквозняк — из пустых подворотен… 1975 ЧУВСТВО ПОКОЯ Безмерное чувство покоя В ту ночь посетило меня. Огромное тихое счастье Сидеть в одиноком тепле И знать, Что тебя не настигнет Холодная дикая степь, Что руки её ледяные, Что вьюга пустых полустанков, Что ящик солдатской казармы, Отравленный газом кишечным, Остались за тысячи вёрст. Как чудно!.. Как чутко!.. Чуть слышно За стёклами лепится снег. А лягу в постель И увижу: Безбрежное летнее утро. Спят куры в пыли золотистой, Спят мухи на стёклах веранды, Спят люди: Один — под телегой, Другой — в старомодной карете, А третий, Наверное, я, Лежит под раскидистым дубом, Блаженно во сне улыбаясь, И птица Сидит на руке… 1975 ВОСПОМИНАНИЕ О МЕТЕЛИ Мокрый снег. За привокзальным садом Темнота, и невозможно жить, Словно кто-то за спиной с надсадом Обрубил связующую нить. Мёртвый час. Не присмолить окурка, Мёрзнут руки, промерзает взгляд… Вдоль пустынных улиц Оренбурга Я бреду, как двести лет назад. Что-то волчье есть в моей дороге — В темноте да на ветру сквозном!.. И шинель, облапившая ноги, Хлопает ноябрьским сукном Хлопают дверьми амбары, клети, Путь лежит безжалостен и прям. Но в домах посапывают дети, Женщины придвинулись к мужьям. Но, уйдя в скорлупы да в тулупы, Жизнь течёт в бушующей ночи. Корабельно подвывают трубы, Рассекают стужу кирпичи. И приятно мне сквозь проклятущий, Бьющий по лицу колючий снег Видеть этот медленно плывущий Теплый человеческий ковчег… 3 Из цикла «ВСЕСОЮЗНАЯ ГЕОГРАФИЯ» МОНОЛОГ ПРОВИНЦИАЛА Мне думалось, Что я преодолел Провинцию, Её родные парты И жаркий дух, Что голубел и млел, И смачный стук — Всей пятерней о нарды, И тень резную В августовский зной, И жирный день, Шипящий на мангале, И этот потаённый Земляной Озноб в парадном И озноб в подвале… Мне думалось, Что я почти герой — Тянули миражи, Вокзалы, Сходни От улицы, Где пробегал порой Большой петух В проёме подворотни, От медленных Восточных вечеров, От музыки, Смакующей обиды, От пыльного величия ковров, Висящих, Как сады Семирамиды… Мне думалось, Что можно извинить Себя за всё, Легко забыв про это, И душный быт Беспечно изменить Простой покупкой Авиабилета. Из мусульманства, Из дашбашных дел, Из местной жизни, Чуждой славянину, Я непременно вырваться хотел. И променял Чужбину На чужбину… 1980 КИЕВ Ещё не расцвели каштаны, Но розоватый воздух нежен. И этот праздник долгожданный С весенним солнцем перемешан. И бабы — как из молока — Хохочут у днепровской кущи, Свои сгущённые бока Покачивая так зовуще. И обожают петуха — Его изображенье в «крестик» — И с буквой «Ге» гуляет «Ха», Как будто крёстная и крестник; И бычьей кровью крашен ВУЗ, И краску пробивает мясо… Идёт колхозник — вислоус — Похожий чем-то на Тараса. И, среди прочих быстрых ног, Мелькают посреди проспекта И адидасовская кеда, И крепкий жмеринский сапог. Здесь выбивается исток Наречий костромских и брянских. Любая вывеска — урок Разросшихся корней славянских. Здесь тот живительный раствор И крепь строительного леса, Из коих слеплен и Ростов, И многодетная Одесса… 1980 ТУРКМЕНСКАЯ ЗАРИСОВКА Верблюд и чёрная цистерна, Стоящая наискосок… Моя тоска почти безмерна: Верблюд, цистерна да песок… |
