Над равниной зависли вопли перепуганных людей, мечущихся во мраке в поисках спасения. Дико ржали обезумевшие лошади, неуклюже подскакивая на спутанных передних ногах; им вторил оглушительный рёв ослов и верблюдов; покладистые и безразличные до того ко всему окружающему волы оборвали привязи и, надсадно мыча, мчались вдаль, не разбирая дороги, втаптывая в землю всё, что попадалось им под копыта.

Смерть оказалась милостивой к Акбаш-паше: когда под утро тело старого полководца извлекли из под обломков шатра, оказалось, что голова его была размозжена рухнувшим опорным столбом.

Урбан упорно не желал просыпаться. Сонно бормоча, он ворочался с боку на бок, зарывался поглубже в подушку и натягивал на голову меховую доху. Тогда Мартин, один из лучших его подмастерьев, взял со стола кувшин с водой и тоненькой струйкой принялся поливать хозяину темя. Испытанный прием оказал своё действие: выкрикнув проклятие, венгр вскочил на ноги и замахнулся кулаком. Мартин проворно отбежал в сторону.

— Хозяин, ты же сам говорил: «Буди, пока не проснусь», — оправдывался он.

— В следующий раз оторву тебе руки, — пообещал венгр и мутно повёл глазами в поисках одежды.

Пока он натягивал на себя камзол, Мартин поставил на стол блюдо со вчерашней уткой и принялся нарезать хлеб толстыми ломтями.

— Что это? — рявкнул Урбан, тыча пальцем в поникший до самой земли угол шатра. — Так ты, негодяй, следишь за моим имуществом?

Мартин сочувственно присвистнул.

— Хозяин, похоже, спал очень крепко, вот и не знает ничего, — произнёс он, обращаясь к стенам.

Урбан приблизился к столу, оседлал табурет и обхватив руками голову, уставился невидящим взглядом в покрытый бурой корочкой бок утки.

— Что со мной? Как обухом по затылку. Всё так и плывёт перед глазами.

— Не беда, — бодро отвечал подмастерье. — Сегодня у многих будет плыть перед глазами.

— Что ты мелешь?

— Хозяин, ты и впрямь ничегошеньки не слышал? Ну и ну! А ведь шуму было много, очень много!

— Ты перестанешь говорить загадками? Или мне проломить тебе башку, чтобы выжать хоть что-то путное?

— Этой ночью византийцы взорвали пороховые склады. Азиатов погибло…..

Мартин сочно прищелкнул языком.

— …..тьма!

Прошло некоторое время, прежде чем до сознания венгра дошла эта новость.

— Что-о?! — завопил он, вскакивая с табурета. — Что ты сказал? Повтори!

— Пусти, хозяин! — Мартин хрипел и брыкался, пытаясь высвободиться от вцепившихся ему в горло жилистых рук.

— Ты меня задушишь!

— Какой склад? Говори! Какой склад взорвали византийцы?

— Склад на правом крыле. Основной…. Ой, пусти, хозяин!

Венгр разжал руки, схватился за голову и несколько мгновений стоял, раскачиваясь на месте и бормоча себе под нос, как невменяемый.

— Весь порох…. Всё, что завезли накануне из Тырново — всё погибло?

— А мои орудия? — вновь заорал он. — Что случилось с ними?

Урбан повернулся в сторону Мартина, который, стоя возле двери, одним глазом косил наружу, другим — опасливо посматривал на хозяина.

— Пушки целы и невредимы, — последовал ответ.

— Ты это…. Может что-то напутал? — в голосе венгра звучали просительные нотки.

Подмастерье покачал головой и выскочил за дверь.

Урбан пошатнулся, еле удержал равновесие, плеснул в кружку воды из кувшина и жадно, так, что зубы лязгнули о край, припал к ней губами.

"Почему я не слышал взрыва?» — мысли в голове ворочались медленно, как мельничные жернова. — «Ведь если это правда, то подобный грохот мог поднять на ноги даже мертвеца».

"Меня опоили!» — молнией блеснула догадка.

"Но кому и зачем это могло понадобиться?»

Перед мутным взором медленно всплыло румяное вислощёкое лицо торговца-грека. Вчера вечером, после захода солнца, он зашел в шатёр к Урбану и, пересыпая свою речь цветистой восточной лестью, повёл разговор….. О чём? Урбан потёр пылающий жаром лоб. Ах, да! Грек желал сбыть ему пятнадцать тысяч фунтов очищенной меди для отливки новых пушек. Цену он заломил несусветную и не был особенно огорчен последовавшим отказом. Уходить торговец однако не торопился и неустанно нахваливая дивный вкус, то и дело подливал в чашу собеседника вино из своей объёмистой фляги. В то время как сам едва прикасался губами к напитку. Прошлым вечером венгр был убеждён, что купец всего лишь прибегает к старому как мир способу улещивания несговорчивых покупателей. Но почему тогда так зло и мстительно блестели его глаза? Сомнения все больше охватывали Урбана.

«Если в вино был подсыпан яд, я бы не проснулся никогда. Сонный порошок? Или медленная отрава?»

Венгр терялся в догадках. Хотя он и не отличался особой сообразительностью, но всё же постепенно начинал понимать, что его заблаговременно вывели из какой-то непростой игры, в которой не последнюю роль играл взрыв пороховых складов. Дальше этой мысли он пойти не сумел.

Дверь распахнулась от сильного удара ногой. В шатер быстрым шагом вошел плечистый сотник в одеждах янычара с двумя лучниками по бокам.

— Кто здесь венгр Урбан? Ты? — отрывисто спросил он.

Мастер медленно вернул кружку на стол и распрямился.

— Я. Что тебе надо?

— Паша желает знать, почему молчат пушки.

— Как же они могут стрелять, если ваша охрана проспала вражеских поджигателей?

Юзбаши перекосился от злости и сделал шаг вперёд.

— Ни слова больше, гяурская свинья! Ты слышишь? Ни слова больше, не то я зарублю тебя.

Его рука легла на эфес сабли.

Венгр пожал плечами, оторвал утиную ногу и стал хладнокровно грызть её.

— Ты сейчас же пойдёшь на батарею и начнёшь обстрел пролома. Это приказ султана!

Урбан швырнул на стол обглоданную кость.

— Я во всём покорен воле своего господина. Однако пороху в моем личном орудийном погребе хватит лишь на три дня обстрела.

— Не твоего ума дело, гяур! Через три дня мы подвезём столько пороха, что поднимем на воздух стены этого подлого города!

Юзбаши повернулся к выходу.

— Поторапливайся, — прошипел он напоследок и так пнул распахнутую дверь, что она слетела с петель.

Пушкарь сплюнул, сорвал с крюка кожаный шлем и вышел наружу. Почти сразу же к нему подбежал молодой турок из числа орудийной прислуги и стараясь попасть хозяину в шаг, быстро затараторил, захлебываясь в словах. Урбан не останавливался, вполуха слушая сбивчивый рассказ. Поначалу турок, проклиная коварство греков, красочно описывал панику, поднявшуюся после взрыва среди войск Исхак-паши, затем перешел к основному. И только тут Урбан остановился, впившись глазами в чумазое лицо прислужника.

— …..а когда мы прибежали на крик, то увидели на земле, возле главной пушки, два бездыханных тела. Всемогущий Аллах, там была целая лужа крови! Горло одного из стражников было перерезано так глубоко, что голова почти отделилась от тела. Но второй показал себя настоящим воином: сабля в его руке была запачкана в крови нападавшего, хотя тот и успел не менее трех раз ударить храбреца кинжалом в грудь. И если не предательский удар от подкравшегося сзади сообщника убийцы, который и разрубил мечом затылок воина-героя, им бы никогда не уйти из наших рук!

— Так значит вы их упустили! — заорал Урбан, замахиваясь кулаком.

— Хозяин, я же говорю, — юноша привычно увернулся от удара, — сразу после этого был взрыв, все страшно перепугались, бегали и кричали полночи. Трудно было разобрать, где свой, а где враг.

Вспышка бешенства сменилась глубоким безразличием.

— Вы видели их? — устало спросил он. — Лазутчиков было двое?

— Да, господин, до того, как взорвались склады, бегущих было двое. Потом все вскочили на ноги, бегали, кричали, махали руками….

— До пушек они не дотронулись?

— Нет, не успели. Мы пришли слишком быстро.

— Слишком быстро…, - усмехнулся венгр. — Что ж, и на том спасибо.

Он медленно обошел бруствер, на глаз отметил расстояние от кровяной лужи до ствола орудия, затем поднялся на лафет и беглым взглядом осмотрел запальник. Порох в канавке уже успели заменить на сухой, оставалось только поднести фитиль. На всякий случай венгр проверил прицел и правильность наклона заранее наведённой пушки. Ограничившись этим, он соскочил на землю и отряхнул руки.