— Это говорит Женя Шапошникова, этнограф. А что собственно, удерживает Вас и вашу группу от посещения острова, профессор Гелиани?

— Тут совет жрецов, фоно называется, не путайте с фортепьяно, запретил кому-либо посещать остров. Говорят, остров табу. Его охраняют самоанцы. Вот поэтому вас не так легко вызволить.

— А нас не надо вызволять! — вмешался Родик. — Мы тут кое-что имеем и сами разберемся с порошком.

— С каким порошком? Белым? И много его у вас?

— Да? Так я и скажу! А откуда мы знаем, что разговариваем с профессором Гелиани из Москвы или с папой Павлика? Голосов-то ваших не слышим. Может быть, это клоун разговаривает?

— Какой ещё клоун? Мы не клоуны и не акробаты. А вы, ребята, не посходили с ума на этом необитаемом острове?

— Павлик, слушай, это я, твой папа. Сейчас напомню тебе один случай. Однажды мы пригласили к нам на обед твоего учителя математики. А ты почему-то ненавидел этого дядю и высыпал весь перец в кастрюлю супа, который был приготовлен для обеда. Было такое?

— Нет, мой добрый друг Павлик не мог такого совершить! — уверенно заявил Родик.

— Да, помню… Совершил… Родик, это точно мой папа, Семен Захарович Фролов.

— Ну, теперь убедились? Слушайте Тенгиза Гелиани. Ребята, сейчас спутник-ретранслятор уходит за горизонт. Сеанс связи заканчиваем. До завтра! Спокойной ночи! А белый порошок держите подальше и в суп…

Связь оборвалась.

— Так и не успел сказать академик, где держать порошок, если бы он у нас был, — разочарованно сказал Павлик.

— Наверное, в супе с перцем.

— Родик, пожалей друга, не ёрничай! Тем более, что супа у нас тоже нет. Я вам приготовлю его, когда окажемся дома.

— А где твой дом, Женя?

— Мой дом? Дом мой в Москве, но чаще я нахожусь в тайге, в джунглях, в горах. Везде, где живут вне цивилизации малые народы.

— Ничего, скоро ты осядешь в Америке.

Женя залепила оплеуху Родику. Тот радостно улыбался. В хорошем настроении заснули прямо на берегу, боясь ночью зайти в хижину.

Женя проснулась рано, чтобы не прозевать момент, когда появятся охранники-самоанцы. Едва рассвело, рацию-беспилотик потащили в хижину (тащили, конечно, Павлик и Женя; Родик-разведчик хромал впереди с револьвером в руках). Хижина оказалась необитаемой; акваланг и приборы были там, как и предполагалось. Кроме того, на столе от американских солдат остались две открытых банки сгущенного молока. После долгого питания фруктами это была еда, о которой ребята могли только мечтать.

— Ещё бы хлеба, — заявил Павлик, — черненького, бородинского.

— Нет, булочку лучше бы. Московскую.

— Вы ещё и скатерть-самобранку позовите. — Женя возилась с аквалангом. — Кажется, в порядке. Но баллоны пустые! Жаль, толку нет.

Запищала рация. Второй сеанс связи Тенгиз начал с вопроса: не знаком ли им подросток-самоанец Мауи?

— А где он!? Он с Вами?

— Нет, скорее, он на вашем острове. Мы вчера с ним беседовали. Он сказал, что охраняет уснувшего Сына Солнца и никому не даст его унести. Так расскажите, ребята, что вам известно об этом «сыне». Где он? Да, и не пытайтесь его «унести»: это смертельно опасно. Мауи серьезно пострадал, он мог и умереть.

Теперь даже осторожный и подозревающий Родик поверил в достоверность существования на Уполу академика из России. Ребята рассказали Тенгизу всё, что им было известно о сыне солнца: о записях капитана португальского галеона и судьбе древнего Мауи, о легенде самоанцев, в которую верил автор «Острова сокровищ» Стивенсон, о наблюдении в пещере светяшейся плесени, об интересе американцев и «клоуна» к «белому порошку», о побеге Мауи с пакетиком порошка, и даже о том, что тайну Сына Солнца можно разгадать только после того, как Валиса, бабушка Павлика, произнесет секретную (Родик добавил: сакраментальную) фразу Захара Фролова.

В дополнение к рассказу, Родик вставил в разъем аппаратуры беспилотника свою чудом сохранившуюся после всех передряг флешку. Тенгиз получил бесценные документальные данные.

В тот же день по требованию властей Самоа и при поддержке российского правительства Валиса и Полеа были освобождены и привезены в Апиа. Об этом ребята узнали в третьем, вечернем сеансе. Тенгиз Гелиани отвел пару минут для разговора бабушки Валисы с компьютерной копией голоса ласкового внука (спутник уходил за горизонт), а после выслушал от неё рассказ о радиоактивности в пещере от изотопа цезия-134. И главное: Валиса распознала в академике того человека, который способен понять завещанную мужем сакраментальную (по определению Родика) фразу.

Той ночью Тенгиз Гелиани не спал. Он неподвижно сидел на теплом, ещё не остывшем камне у полосы прибоя. Его напряженный взгляд был устремлен на волнующийся океан, океан бескрайний и безбрежный, хранящий неизведанные тайны живой и неживой природы. И такими же отходящими и приходящими волнами в гениальном мозгу ученого, наивысшем чуде и глубочайшей из всех тайн мира, проносились со скоростью света, а, может быть, и быстрее, теории, гипотезы, числа и уравнения. Академик суммировал, систематизировал и анализировал разрозненные факты, с которыми столкнулись в разных местах и в разное время шесть разных людей. И настал момент, когда Тенгиз встал с камня, сохранившем тепло его тела, и мог произнести подобно Архимеду: «Эврика!» Но он только взял мобильник и разбудив Семена и Александра (своего постоянного спутника и друга, специалиста по поиску нейтронов), велел им немедленно собраться в его кабинете и подготовить к работе передатчик. Позывные полетели к острову табу, как только спутник-транслятор вышел из-за горизонта….

Ребят разбудили позывные рации, когда солнце ещё не выглянуло из-за горизонта для проверки, крепко ли спит его сын на острове табу.

— Не знаю, ребята и Вы, Женя-этнограф, приходилось ли вам когда-нибудь делать опыты по физике? — спросил с ходу Тенгиз.

— Я делал! — поспешил высказаться Родик. — У меня конус катился вверх по направляющим! А цилиндр — только вниз. Это было круто!

— А сегодня вам предстоит произвести опыт, важней которого никто в мире не делал. Я не шучу. Опыт сложный. А вы, к тому же, без приборов…

— Тут остались приборы от клоуна.

— Едва ли вы разберетесь с ними. К тому же, помощники этого клоуна наверняка сознательно испортили их. А опыт этот — решающий, по латыни — crucis experimentum. Он или подтвердит, или опровергнет моё объяснение тайны Сына Солнца. Возможно, мы сможем оживить тотем самоанцев, как это делал Захар Фролов. Слышите — Сын Солнца вновь будет охранять покой самоанцев Уполу и приносить радость в их дома! Слышите?!

Последнюю фразу Тенгиз произнес почему-то по-английски, и торжественно, будто говорил кому-то помимо ребят.

— Как же это? Мировой опыт и без приборов? Да за это Нобеля не дадут! — Это, конечно, Родик.

Тенгиз рассмеялся, но компьютер-дешифровальщик смеяться никто не научил. Поэтому ребята услышали от него:

— Передающий издал бессмысленные, не шифруемые звуки продолжительностью 5 и 3 десятых секунды.

— Дадут, Родик, ещё как дадут, когда подучитесь и подрастете. А теперь слушайте инструкцию.

Согласно инструкции Тенгиза, им, прежде всего, надо было достать белой плесени, совсем немного, ну, скажем, пол-чайной ложки («если бы она у нас была», подумал Павлик, принимавший многое буквально. А Родик пожалел, что там, в пещере, он не собрал два пакетика. «Вот тогда Нобеля точно бы получили!»)

Естественно, пришли к колодцу, где надеялись собрать с земли «пол-ложки» плесени — ведь те, кто был в пещере, несли на обуви чуть-чуть порошка. Но все вокруг смыл дождь.

— Подумаешь! Отодвинем камень. Мауи сделал это, а нас трое.

— Думай, голова: Мауи скатывал камешек, а теперь его нужно вверх по склону поднимать.

Не обращая внимания на пессимизм Родика, Павлик подобрал толстый сук железного дерева и попытался сдвинуть многотонный валун. Камень не поддался. Оставалось искать Мауи.