Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Не обошли своим вниманием дройсхутовскую гравюру и любители «преображений» другого сорта — фальсификаторы реликвий. Давно высказывалось предположение, что Дройсхут делал свою гравюру с какого-то прижизненного портрета Шекспира. И вот во второй половине XIX века такой «первопортрет» действительно появился. Некто миссис Флауэр приобрела и подарила Шекспировскому мемориалу, а сотрудник Мемориала Эдгар Флауэр представил экспертам живописный портрет (масло, на деревянной доске), чрезвычайно похожий на дройсхутовскую гравюру, с надписью в левом верхнем углу «Уилм Шекспир». Авторитетные эксперты Британского музея и Национальной картинной галереи признали картину подлинной, написанной при жизни Шекспира. Это была сенсация — наконец-то найден портрет Шекспира, да ещё с его именем, а заодно развеиваются зловредные подозрения насчёт странностей дройсхутовского творения! Картина с соответствующей разъясняющей табличкой была экспонирована в Национальной картинной галерее, а знаменитый шекспировед Сидни Ли поместил её репродукцию на фронтисписе своего главного труда «Жизнь Шекспира» (1898 г.); долгое время потом такие репродукции украшали различные переиздания Шекспира и труды о нём на разных языках. Однако существовали и обосновывались сомнения в аутентичности этого портрета; но только в 1966 году было произведено его исследование с применением рентгеновских лучей, показавшее, что под портретом находится другая картина — Мадонна с младенцем, вероятно, работы какого-то рядового итальянского мастера XVI века. Предположение, что какой-то художник при жизни Шекспира (или Шакспера) вздумал писать его портрет поверх старой итальянской картины, достаточно фантастично: гораздо проще и дешевле писать портрет на новом холсте или доске. По ряду других признаков специалисты заключили, что «портрет» создан гораздо позже гравюры, вероятней всего, уже в следующем столетии, то есть сфабрикован специально. За основу была взята дройсхутовская гравюра, в старой же итальянской картине фальсификаторов, очевидно, интересовала лишь потемневшая от времени деревянная панель. Впрочем, защитники флауэровского портрета не перевелись и после этого: теперь они надеются, что анализ пигмента или какое-то другое чудо восстановят репутацию «ценнейшего и достовернейшего из всех изображений Великого Барда»…

Итак, стратфордский памятник и Великое фолио — две важнейшие посмертные реалии, лежащие на пересечении творческой биографии Уильяма Шекспира и документальной биографии Уильяма Шакспера, — свидетельствуют, что, несмотря на очевидную несовместимость этих личностей, между ними действительно существует какая-то интригующая связь. Стратфордский культ возник не случайно. Через несколько лет после смерти Шакспера, когда о нём уже мало кто помнил, некие влиятельные люди специально позаботились о том, чтобы потомки принимали его за Великого Барда (к тому времени тоже ушедшего из жизни). И своей цели они, как мы знаем, достигли. Надолго.

Великий Бард обретает биографию

Первые сомнения относительно истинности традиционных представлений о личности автора «Гамлета», «Лира», «Бури» и сонетов стали появляться по мере накопления фактов. Сегодняшние биографии Шекспира — это книги века, когда научный подход к явлениям (или имитация такого подхода) является нормой. Научный — значит прежде всего основанный на фактах. Поэтому эти биографии изобилуют фактами. Документально подтверждённые факты о жизни и занятиях Уильяма Шакспера из Стратфорда и его семьи, описание исторических событий и различных сторон жизни елизаветинской Англии, её культуры и культуры европейского Ренессанса вообще, факты из биографий выдающихся личностей эпохи — писателей, поэтов, артистов, государственных деятелей; параллельно — анализ (в той или иной степени) шекспировского драматургического, поэтического мастерства. Поскольку предполагаемые даты создания пьес уже давно по возможности синхронизированы с фактами жизни Шакспера (который везде, без каких-то оговорок, «просто» именуется Шекспиром), всё это обилие фактов позволяет создавать видимость цельного жизнеописания Великого Барда. Но, с другой стороны, внимательный анализ и сопоставление фактов об Уильяме Шакспере с тем, что говорят о своём авторе шекспировские произведения, обнаруживают их непримиримое противоречие, непреодолимую несовместимость, их принадлежность к биографиям совершенно разных людей. Так рождаются сомнения в истинности традиционной идентификации личности Великого Барда, сомнения, получающие в дальнейшем все новые и новые подтверждения.

Но свой сегодняшний вид шекспировские биографии приобрели не сразу, а постепенно, в результате длительной, продолжавшейся более трёх веков эволюции, связанной с накоплением и селекцией этих самых фактов, с общим прогрессом исторической науки и применяемых ею методов проникновения в прошлое человечества.

Вначале же, в первые десятилетия после смерти Шекспира, в целой Англии никто не пытается создать его биографию, рассказать о его жизни хоть что-нибудь. Мы уже убедились, как чрезвычайно высоко оценивали образованные современники его драматургию, поэзию. Однако ничего определённого о самом авторе, о его личности эти современники (не говоря уже о других) упорно не сообщали. Можно думать, что эти люди, воспитанные на греко-римской культурной традиции, не знали о существовании биографического жанра, не читали Плутарха и Светония и не интересовались выдающимися личностями своего времени, которых они ставили не ниже героев, мудрецов и писателей Античности. Жизнь и смерть Уильяма Шекспира окружены чрезвычайно странным полным молчанием его современников — не раздаётся ни звука, ни слова, которые мы могли бы признать конкретно биографическими. Существует только имя — одно имя, без плоти и крови.

Если бы так всё и осталось, то проблема личности Шекспира, знаменитый «шекспировский вопрос», вероятно, и не обрёл бы столь беспрецедентной остроты и масштабов, не вовлёк бы в свою орбиту такую массу умов и темпераментов во всём мире, принял бы более спокойную и знакомую по нескольким другим именам и эпохам форму. Когда от автора дошли лишь его произведения, а о нём самом вообще ничего определённого не известно, нет никаких достоверных внешних следов, то и база для спора предельно сужается рамками сугубо литературоведческих исследований. Не ведётся же ныне особо горячих дискуссий о личности Гомера…

Но вот в 1623 году выходит шекспировское Великое фолио с намёками в сторону Стратфорда и недавно сооружённого на стене тамошней церкви небольшого памятника; в 1632 году издание повторяется. Зерно брошено, ориентиры для ещё не появившихся искателей и биографов обозначены, но время для всходов ещё не пришло. Слава великого драматурга растёт, тысячи людей прочитали его творения, но о нём самом по-прежнему никто ничего не сообщает и никто специально в Стратфорд не едет. В 1634 году случайно оказавшийся там лейтенант Хаммонд отмечает в дневнике, что обнаружил в местной церкви аккуратный памятник «знаменитому английскому поэту мистеру Уильяму Шекспиру», а также его земляку и другу Комбу, для которого, как сказали Хаммонду, Шекспир однажды сочинил шутливую эпитафию.

Совсем молодой ещё Милтон в своём посвящённом Шекспиру стихотворении, опубликованном в 1632 году во Втором фолио, как бы пытается ответить на естественный вопрос об отсутствии хотя бы самого скромного жизнеописания великого поэта: «Какая нужда моему Шекспиру, чтобы целая эпоха трудилась, нагромождая камни над его почитаемыми священными останками, или чтобы они были скрыты под устремлённой к звёздам пирамидой? Великий наследник Славы, разве ты нуждаешься в столь слабом свидетельстве для твоего имени? Ты воздвиг себе нетленный монумент в нашем удивлении и в нашем преклонении…» Здесь Милтон повторяет и развивает взятый у Бена Джонсона образ «памятника без надгробия». Опять даётся высочайшая оценка шекспировским произведениям, и опять мы видим, что вечная слава, которая суждена великим творениям Шекспира, противопоставляется, отделяется от места, где захоронены его бренные останки, которое тоже, казалось бы, должно быть священным. Считается, что эти строки писались Милтоном в 1630 году, когда стратфордский памятник уже восемь лет украшал стену церкви Св. Троицы. Участвуя в переиздании Великого фолио (неясно, кто рекомендовал молодого поэта издателям), Милтон не мог не прочитать предпосланные ему стихотворения Джонсона и Диггза и, казалось бы, должен был знать о стратфордском бюсте. Однако он полностью игнорирует его существование, и это не может не вызвать удивления.

50
{"b":"56484","o":1}