Но время идёт, посеянные создателями Великого фолио и стратфордского «монумента» зёрна начинают приносить плоды: ищущие сведений о Шекспире энтузиасты обращают свои взоры к Стратфорду; происходит — от случая к случаю — обмен небогатой информацией. В Стратфорд просачивается молва о знаменитом поэте и драматурге Шекспире, из Стратфорда — разной степени достоверности сведения о бывшем члене актёрской труппы Шакспере; поскольку все участники вялотекущего процесса считают, что речь идёт об одном и том же человеке, происходит медленная диффузия, постепенное смешение информации и «взаимообогащение» её источников элементами двух биографий[73]. Хотя, как мы теперь знаем, окончательного органического слияния этих двух биографий в одну всё-таки не произошло в силу их неустранимой несовместимости, которая станет заметной лишь позже, когда масса фактов-элементов и степень их разнородности подойдут к критическому уровню.
Наверное, первым биографом Шекспира можно считать Томаса Фуллера (1608—1661), который в своей книге «История знаменитых людей Англии» (опубликована посмертно в 1662 г.), в разделе «Уорикшир», повторяет за Джонсоном, Диггзом, Милтоном самую высокую оценку творчества Шекспира и при этом мельком сообщает, что Шекспир родился и похоронен в Стратфорде-на-Эйвоне. Год смерти Шекспира Фуллер не назвал, очевидно, не знал, так как в книге напечатано с его рукописи: «Умер в 16…». Если бы он сам побывал в Стратфорде, то узнать год смерти Шакспера не представило бы большого труда.
В коротких заметках Фуллера, всего несколько десятков строк, чувствуется знакомство с отзывом Ф. Мереза и словами Бена Джонсона о слабом владении Шекспиром латынью и греческим. Фуллер отмечает, что Шекспир обладал очень малой учёностью, и сравнивает его с самородком, который, подобно корнуэллским алмазам, всем обязан природе, а не полировке. Далее Фуллер пишет (не сообщая, от кого он это услышал), что между Шекспиром и Джонсоном часто происходили словесные поединки, причём более образованный Джонсон напоминал тяжеловооружённый, но неповоротливый испанский галеон, в то время как Шекспир, подобно более лёгкому, но и более поворотливому английскому военному кораблю, имел преимущество благодаря своему уму и изобретательности. Конкретно же биографические сведения, которые смог добыть и сообщить своим читателям Фуллер (считается, что он писал этот раздел в 40-х гг.), сводятся, таким образом, к минимуму: Шекспир родился и умер в Стратфорде-на-Эйвоне и был человеком малообразованным. Однако характеристика великого поэта и драматурга как человека малообразованного свидетельствует о весьма поверхностном знакомстве самого Фуллера с поэтическими и драматургическими произведениями Шекспира, в которых впоследствии более внимательные и эрудированные исследователи обнаружили несомненные и многочисленные следы уникальной образованности, глубокой культуры их автора.
Несмотря на это, строки, написанные скромным английским священником с чьих-то слов через 30 лет после смерти Шакспера и через 20 после выхода Великого фолио, послужили отправной точкой для последующих биографов. Именно эти несколько строк впервые опредёленно (а не намёками, как в Фолио и в надписи на памятнике) связали творчество Потрясающего Копьём со стратфордскими реликвиями, вернее — с реликвией, ибо, кроме памятника в церкви Св. Троицы, все другие ныне удивляющие нас подлинные реалии Уильяма Шакспера покоились ещё в безвестности на чердаках и архивных полках.
Интересно, что в своих заметках о Бене Джонсоне, по объёму тоже не очень обширных (но всё же вдвое больших, чем о Шекспире), Фуллер рассказывает кое-что о семье Джонсона, о его детстве, образовании, сообщает дату его смерти (неточно: 1638 вместо 1637 г.). Несмотря на поверхностный, по сегодняшним критериям, характер фуллеровских заметок о Джонсоне, написанных тоже по сведениям, полученным из вторых или даже третьих рук, фигура этого поэта обрисована гораздо отчётливей, чем Шекспира, благодаря нескольким конкретным биографическим фактам.
Первые (насколько известно) попытки изучения в Стратфорде фактов о личности Шекспира (то есть Шакспера) были сделаны в то же время, когда появилась книга Фуллера. Этим занялся священник Уорд, получивший в 1662 году приход в Стратфорде. В то время в городке, наверное, оставалось несколько старожилов, помнивших о Шакспере или слышавших о нём. Недалеко от Стратфорда жила ещё госпожа Барнард, внучка Шакспера (она умерла только в 1670 г. на 61-м году жизни). Однако за 19 лет своей службы в Стратфорде Уорд узнал немногое, судя по его сохранившимся дневниковым записям. Он пишет: «Я слышал, что мистер Шекспир (в его транскрипции — Shakespear) был человеком простого (врождённого) ума, без какого бы то ни было образования. В молодые годы он постоянно бывал в театре, потом жил в Стратфорде и снабжал сцену двумя пьесами ежегодно, и это приносило ему такой большой доход, что он тратил, как я слышал, около тысячи фунтов в год». Уорд узнал также, что у Шакспера было две дочери, знает он и где живёт его внучка — леди (по второму мужу) Бернард — неизвестно, виделся ли он с ней. Как сказали Уорду, Шакспер умер от «лихорадки», которая началась у него после крепкой выпивки с Дрейтоном и Беном Джонсоном.
Многие шекспироведы склонны сегодня критически относиться к этим записям Уорда, ибо они рисуют неприемлемый для них образ великого человека. Можно согласиться, что Уорд вряд ли проверял все эти полученные от своих прихожан сведения, но нельзя отрицать, что некоторые из них хорошо согласуются с известными теперь (но наверняка не известными Уорду) другими реалиями существования Уильяма Шакспера, с его занятиями, с его завещанием. Следы и отголоски реального существования Уильяма Шакспера довольно легко отслаиваются в записях Уорда от наивных домыслов и анекдотов о какой-то связи стратфордца с творчеством и о его огромных от этого доходах. Действительно, память о том, что один из самых состоятельных людей города, красивый настенный памятник которому есть в местном храме, подолгу жил в Лондоне, был там связан с театрами и таким путём заложил основы своего благосостояния, вполне могла сохраняться среди стратфордских обывателей в течение десятилетий, тем более что дочь Шакспера Джудит умерла только в том же 1662 году, когда в Стратфорде появился Уорд, а в доме на Хенли-стрит жили Харты — потомки сестры Шакспера Джоан. Несложно было узнать и через 40-50 лет о составе семьи Шакспера и об отсутствии у него образования: это помнилось, обсуждалось. А вот чем именно он при жизни занимался в Лондоне, его соседи вряд ли могли знать, и никто из его земляков (и не только земляков) при жизни не называл его драматургом, поэтом — на это нет ни малейших намёков.
Когда же в городке стали циркулировать занесённые извне слухи, что покойный стратфордец не просто что-то там делал в лондонских театрах, а был, оказывается, знаменитым сочинителем пьес, подробностями жизни которого интересуются почтенные приезжие господа, а потом и священник Уорд, требуемые «подробности» стали возникать и раскрашиваться сообразно с представлениями жителей Стратфорда о таких материях, как драматургия и поэзия. И вот возникла та смесь правды и наивных домыслов, называемая «преданиями», которая через несколько десятилетий после Уорда станет важным источником для шекспировских биографов; об этих «преданиях» сегодняшние шекспироведы обычно отзываются со сдержанным скептицизмом, порождаемым трудностями отделения зёрен истины от плевел домыслов. Однако в случае с Уордом, одном из первых по времени, это проще, чем в более поздних: следы и отзвуки реального существования Шакспера ещё не стёрлись и не деформировались окончательно в памяти его земляков.
Священник Уорд был человеком добросовестным. Он сделал в своём дневнике пометку: «Запомнить, что надо почитать пьесы Шекспира и знать их так, чтобы не оказаться неосведомлённым по этой части». Возможно (но не обязательно), это означает, что он до этого их не читал, хотя упоминание им — между прочим — имён Джонсона и Дрейтона свидетельствует о некотором знакомстве образованного священника с литературой того времени. Записав себе для памяти задание почитать пьесы Шекспира, Уорд, очевидно, предвидел дальнейшие разговоры о нём со своими прихожанами, хотел продолжить расспросы и поиски сведений — ведь не мог же он совсем не понимать их значения.
