Западные исследователи, в том числе и Рауз, занимавшиеся книгой Эмилии Лэньер, считают, что в этой заключительной (можно сказать дополнительной) поэме описывается тот самый Кукхэм в Беркшире, где находилось имение Камберлендов (из-за него, кстати, наследники умершего в 1605 г. графа Камберленда вели упорную тяжбу). Однако имение вовсе не напоминало райский уголок, описываемый в поэме, не говоря уже о том, что никаких тринадцати графств из него увидеть было нельзя. Да и хозяйка Кукхэма графиня Камберленд, которой в 1610 году пошёл шестой десяток (возраст, считавшийся тогда достаточно почтенным), не очень подходит для роли олицетворённой Красоты, о которой вспоминает автор поэмы, целующий кору её любимого дерева: к ней она в его присутствии прикоснулась губами.

…Лучи солнца не греют больше эту землю, ветви деревьев поникли, они роняют слёзы, грустя о покинувшей их госпоже. Цветы и птицы, всё живое в этом прекраснейшем земном уголке помнит о ней, тоскует о ней, само эхо, повторив её последние слова, замерло в печали. Холмы, долины, леса, которые гордились тем, что могли видеть эту Феникс, теперь безутешны. Осиротевшим выглядит её любимое дерево, под которым было прочитано и обдумано так много мудрых книг. Здесь хозяйка дома когда-то музицировала вместе с юной девушкой, теперь ставшей графиней Дорсет[124]. Прекрасная хозяйка поведала автору поэмы о связанных с этим деревом светлых воспоминаниях, а на прощание подарила (через «посредство» этого любимого дерева) невинный, но любящий поцелуй. В воспоминании об этом последнем чистом поцелуе мы слышим голос страдающего, тоскующего друга:

Многочисленные аллюзии показывают, что автор этой дополнительной поэмы-эпилога описывает замок Рэтлендов Бельвуар и грустит об отсутствии его хозяйки Елизаветы Сидни-Рэтленд, перу которой принадлежат помещённые ранее обращения к королеве и знатнейшим дамам — её друзьям и сама поэма о страстях Христовых, давшая название книге. Время написания поэмы о «Кукхэме» — конец 1609 — первая половина 1610 года; наиболее вероятный её автор — Фрэнсис Бомонт, живший от Бельвуара всего в двух десятках миль и безусловно (как считают его биографы) бывавший там. Ему же принадлежит поэтическое послание хозяйке Бельвуара (относящееся примерно к тому же периоду, что и «Описание Кукхэма»), а также потрясающая элегия на её смерть. Оба эти произведения имеют много общего с «Описанием Кукхэма»; они были напечатаны уже после смерти самого Бомонта, в посмертном издании сочинений Томаса Овербери, злодейски умерщвлённого в Тауэре. Но в 1609—1610 годах Овербери находился ещё на свободе и, по свидетельству Джонсона, был влюблён в Елизавету Рэтленд; нельзя полностью исключить вероятность его причастности к поэме о «Кукхэме», хотя эта вероятность и не слишком высока… Так же, как вероятность того, что поэма написана самой Елизаветой Рэтленд и речь в ней идёт о подлинном Кукхэме и его почтенной и благочестивой хозяйке. Исследование продолжается, и участие в нём не заказано никому, благо подлинные тексты и документы сегодня не так недоступны, как когда-то…

Определённые сложности в процессе исследования книги были связаны с её датировкой. Запись о книге в Регистре Компании книгоиздателей сделана 2 октября 1610 года; там указано имя издателя Р. Баньяна и название только первой поэмы — о страстях Христовых. Имя автора отсутствует, нет и упоминания об «Описании Кукхэма». На титульном листе книги была проставлена дата 1611 и помещено оглавление — без поэмы о «Кукхэме»; появилось наконец и имя автора: «Написано Эмилией Лэньер, женой капитана Альфонсо Лэньера, слуги Его Королевского Величества». Представление достаточно необычное. Автор поэмы и «всё живое в этом райском уголке» скорбят об ушедшей от них Феникс. В сочетании с другими аллюзиями в сторону Бельвуара это выглядело как указание на уход из жизни Елизаветы Рэтленд, а это печальное событие произошло летом 1612 года и было оплакано Фрэнсисом Бомонтом в его потрясающей элегии. Поэтому я первоначально предположил, что поэма о Кукхэме написана во второй половине 1612 года, следовательно, и вся книга вышла из печати не ранее этой даты.

Однако потом, уже после выхода в свет первого издания «Игры об Уильяме Шекспире», я ознакомился с фактом, который гипотезе о датировке «Описания Кукхэма» 1612 годом противоречил. На одном из сохранившихся экземпляров книги «Славься Господь Царь Иудейский» есть надпись о том, что он подарен 8 ноября 1610 года Альфонсо Лэньером архиепископу Дублинскому Т. Джонсу. Таким образом, если надпись подлинная, она свидетельствует, что книга вышла не позже, а несколько раньше даты, указанной на титульном листе.

Мы не знаем, был или не был капитан Альфонсо Лэньер осведомлён о действительном авторстве книги, вышедшей под именем его жены, и о её роли в этом издании. Отношения между супругами, судя по её разговору с Форманом, особенно тёплыми и доверительными не были. Зато теперь точно известно, что Лэньер участвовал в экспедиции на Азорские острова и в ирландской кампании вместе с Рэтлендом и Саутгемптоном и пользовался покровительством последнего. Мэри Сидни-Пембрук, Люси Бедфорд, Анна Клиффорд-Дорсет, родственицы и ближайшие друзья Елизаветы Сидни-Рэтленд, не могли не знать Эмилию Лэньер, чьё имя стояло на титульном листе книги, содержащей обращённые к ним прочувствованные посвящения. Все эти факты свидетельствуют о какой-то связи четы Лэньеров с кругом Саутгемптонов — Рэтлендов — Пембруков — Сидни, с «поэтами Бельвуарской долины». Они оказывали своим высоким покровителям услуги, в которых те иногда нуждались, выполняли разные поручения, получая взамен определённые материальные выгоды. Так, в 1604—1605 годах эти покровители выхлопотали Лэньеру неплохую синекуру — взимание платы за взвешивание продаваемых в Лондоне соломы и сена. Интересно, что, как помнит читатель, Уильям Шакспер тоже имел отношение к соломе и сену, откупив право на взимание десятины от стоимости этого товара, продаваемого фермерами в Стратфорде и окрестностях… Разумеется, когда о каких-то делах или затеях высоких покровителей надо было помалкивать — проблем не возникало…

Все поэты Англии славят Гиганта Ума и его «Нелепости». — Галопом по Европе. — «Капуста» на десерт для идиотов-читателей. — Пешком в Индию под хохот Водного Поэта Его Величества. — Раблезианский карнавал

Изучая творчество Бена Джонсона, Майкла Дрейтона, Джона Донна, Джона Дэвиса и других английских поэтов шекспировской эпохи, я неоднократно встречал в их произведениях имя некоего Томаса Кориэта. В основном это были хвалебные стихотворения, написанные поэтами специально для выпущенной этим Кориэтом в 1611 году книги о своём пешем путешествии по Европе. Как сообщали комментаторы, для книги Кориэта поступило так много поэтических панегириков, что часть из них пришлось поместить в другом издании.

Названия этой и последовавшей за ней книг Кориэта показались мне весьма странными для трудов о путешествиях: «Coryat's Crudities» («Кориэтовы Нелепости») и «Coryat's Crambe»[125] («Кориэтова Капуста», но также и «Кориэтова игра в слова»). Странную смесь из безмерных восхвалений, многозначительных и не всегда поддающихся расшифровке намёков и грубо-гротескного высмеивания представляют собой и сами обращённые к Кориэту панегирики. А ведь смысл публикации панегирических обращений к авторам заключался именно в том, чтобы воздать им хвалу, рекомендовать их произведения читателям. Очень трудно представить, чтобы какой-то автор, рассказывающий от своего имени о путешествии за границу, мог дать собственным трудам такие издевательские названия и поместить в них такие материалы, как джонсоновские «комментарии» к рисункам на титульном листе «Нелепостей», развязно высмеивающие якобы незадачливого путешественника. Однако эти двустишия Джонсон почему-то назвал «ключом, которым можно открыть тайну Кориэтовой книги».