Поэма, о которой дальше пойдёт речь, обычно помещается после всех других поэтических произведений Шекспира и часто завершает полные собрания его сочинений. Изучая творчество Шекспира, я давно уже обратил особое внимание на это странное произведение и потом снова и снова возвращался к нему, пытаясь понять его смысл. Потребовались, однако, годы напряжённых исследований как самой поэмы, так и сборника «Жертва Любви», в котором она впервые появилась, творчества поэтов — современников Шекспира, ознакомления с трудами нескольких поколений западных учёных, пока первоначальные идеи и догадки, пройдя через процесс жёсткого отбора и селекции на основе действительно достоверных исторических и литературных фактов, превратились в научную гипотезу, получившую в дальнейшем как теоретическое, так и эмпирическое подтверждение.
Итак, самая загадочная поэма Шекспира… Не все её строфы можно однозначно «перевести» даже на современный английский: многие выражения, образы истолковываются английскими и американскими учёными по-разному. Тем более не являются точными все существующие поэтические переводы поэмы на русский язык (как и на другие языки). А нам здесь важна именно точность, адекватность в передаче смысла каждого предложения. Поэтому посмотрим, как поэма выглядит в прозаическом переводе, не претендующем на окончательность, но сделанном с учётом как научных комментариев в западных академических изданиях, так и опыта русских переводов этого произведения.
ФЕНИКС И ГОЛУБЬ
Пусть эта громкоголосая птица
На одиноком дереве Аравии
Будет печальным глашатаем, голосу которого
Повинуются все чистые (целомудренные, преданные)
крылья.
Но ты, визгливый посланец,
Мрачный предвестник дьявола,
Прорицатель лихорадочной агонии,
Не приближайся к ним.
От этой торжественной церемонии
Отлучены все хищные (тиранические) крылья,
Кроме орла, пернатого короля.
Это должно строго соблюдаться при погребении.
Пусть священником в белом стихаре,
Исполняющим похоронную музыку (реквием),
Будет смерть — предчувствующий лебедь[3],
Чтобы реквием не утратил свою торжественность.
А ты, живущий три срока ворон,
Своим дыханием окрашивающий
В чёрное свой выводок[4],
Ты тоже пойдёшь вместе с нашими плакальщиками.
Возглашается антифон[5]:
Любовь и Постоянство умерли,
Феникс и Голубь исчезли отсюда
В обоюдном пламени.
Такова была их любовь, что двое
Стали одной сущностью.
Между двумя отдельными существами — никакого
разделения.
Любовь убила число.
Собственные сердца у каждого, но не раздельные,
Расстояние, но не пространство
Между Голубем и его Королевой.
Только с ними такое чудо было возможным.
Так сияла их (между ними) любовь,
Что Голубь видел своё право
Сгореть на глазах у Феникс[6].
Каждый для другого был как собственное «я».
Обладатели здравого смысла испуганы,
Что сущность обернулась не тем, чем казалась.
Одной Природы двойное имя
Обозначает здесь не одного и не двоих.
Поражённый Разум
Видит раздельное, ставшее единым (нераздельным).
«Само» оказалось не «тем»,
Простое обернулось сложнейшим.
Тогда он вскричал: как же двое
Могли достичь такого гармоничного единства —
Ведь раздельность всегда остаётся заметной.
Но непостижимое для Разума может понять и объяснить
Любовь.
После чего он исполнил эту погребальную Песнь (Плач)
О Феникс и Голубе,
Властителях духа и звездах Любви,
Как Хор на их Трагической Сцене.
ПЛАЧ
Красота, Верность, Совершенство,
Милосердие, Благородная Простота
Здесь лежат, стали прахом (пеплом).
Смерть стала Гнездом Феникс,
И верное сердце Голубя
Обрело покой в вечности.
Они не оставили потомства,
Но это не признак их бессилия.
Их брак был чистым (целомудренным).
Что-то может казаться Верностью, но её нет,
Красота может похваляться, но это не она.
Верность и красота погребены здесь.
К этой урне пусть направятся те,
Кто верен, кто справедлив.
Об этих умерших птицах вздохнёт молящийся.
Уильям Потрясающий Копьём.
(WILLIAM SHAKE-SPEARE)
Прозаический перевод, почти подстрочник, близко передаёт смысл, но не поэтическое звучание, музыку оригинала-реквиема. Поэтому будет полезно для читателя прочитать поэму и в наиболее известном переводе В. Левика, помещённом в самом авторитетном русском Полном собрании сочинений Шекспира (1957—1960 гг.)[7], в последнем, восьмом, томе:
ФЕНИКС и ГОЛУБКА
Птица с голосом как гром,
Житель важный пальм пустынных,
Сбор труби для птиц невинных,
Чистых сердцем и крылом!
Ты же, хриплый нелюдим,
Злобных демонов наместник,
Смерти сумрачный предвестник,
Прочь! не приближайся к ним!
Кровопийца нам не брат,
Хищных птиц сюда не нужно,
Лишь орла мы просим дружно
На торжественный обряд.
Тот, кто знает свой черёд,
Час кончины неизбежной, —
Дьякон в ризе белоснежной,
Лебедь песню нам споёт.
Ты, чей трижды длинен путь,
Чьё дыханье — смерть надежде,
Ворон в траурной одежде,
Плачь и плакальщиком будь.
Возглашаем антифон:
Всё — и страсть и верность — хрупко!
Где ты, Феникс, где Голубка?
Их огонь огнём спалён.
Так слились одна с другим,
Душу так душа любила,
Что любовь число убила —
Двое сделались одним.
Всюду врозь, но вместе всюду,
Меж двоих исчез просвет.
Не срослись, но щели нет, —
Все дивились им, как чуду.
Так сроднились их черты,
Что себе себя же вскоре
Он открыл в любимом взоре, —
«Ты» — как «я», и «я» — как «ты».
И смешались их права:
Стало тождеством различье,
Тот же лик в двойном обличье,
Не один, а всё ж не два!
Ум с ума сходил на том,
Что «не то» на деле — «то же»,
Сходно всё и всё несхоже,
Сложность явлена в простом.
Стало ясно: если два
В единицу превратилось,
Если разность совместилась,
Ум не прав, любовь права.
Славь же, смертный, и зови
Две звезды с небес любви,
Скорбно плача у гробницы
Феникса и Голубицы.
ПЛАЧ
Юность, верность, красота,
Прелесть сердца, чистота
Здесь лежат, сомкнув уста.
Феникс умер, и она
Отошла, ему верна,
В царство вечности и сна.
Не бесплоден был, о нет,
Брак, бездетный столько лет, —
То невинности обет.
Если верность иль — увы! —
Красоту найдёте вы —
То обман, они мертвы.
Ты, кто верен и любим,
Помолись на благо им
Перед камнем гробовым.
